Айрин не сразу узнала Жули.
— Ты… — она отшатнулась, — с ним!
Цепочка зацепилась и повисла у нее на носу, так что Айрин рванула ее, разрывая. Кожу на затылке обожгло болью.
Жули испуганно прикрылась от брошенного в нее кулона.
— Ты с ним заодно! Я доверяла тебе. Я доверяла ему!
Жизненная сила была так близко! Руку протяни — и возьми! Она сияла, такая притягательная.
Айрин схватилась за голову.
— Это не мои мысли! — закричала она. — Замолчи! Прочь!
— Госпожа, позвольте…
Айрин кинулась на нее, повалив на пол.
На крики прибежали солдаты. На миг остолбенев от увиденного, они принялись отдирать ее от лишившейся чувств служанки. Стоило Айрин в припадке схватить одного за голую руку, то он смертельно побледнел и едва устоял на подкосившихся ногах. Тот, что удерживал ее, вдруг захрипел и повалился на пол.
Айрин вырвалась на улицу. От нее веером раскинулось бесчисленное множество антрацитово-черных теней. Те, кого они касались, падали, как подкошенные.
В голове Айрин стоял такой ор, что хотелось оторвать уши, биться об стену, пока не треснет череп.
Она завизжала.
Невыносимо. Невыносимо. Невыносимо!
Все предали ее. Все покинули.
Она одна. Одна. Одна!
Ее окутывала темнота, пока небо разрывало сиянием. Она молила Всевышнего об обмороке или о смерти, неважно — главное, забвение.
И наступила благословенная тишина.
Айрин не шевелилась — так и стояла, зажмурившись и зажимая уши.
Рядом раздался тяжкий вздох.
— В кого такая дурная?
Она тут же оглянулась и увидела бабушку. Вокруг лениво колыхалось все то же золотое пшеничное поле.
— Где я?
— Там, где тебя быть не должно, — сурово отрезала бабушка. — Сказано же было, глупая, духи — бездонные колодцы. Ну, не отпустят они тебя за просто так! Их сила от того опасна, что дает невиданное могущество. Цена-то непомерна! А у тебя ни хранителя, ни ума!
Айрин снова огляделась по сторонам: светлое, теплое солнце и ни облачка на спокойном молочно-синем небе, поле шелковистых колосьев, лес вдалеке и зыбкие очертания мальницы, похожие на мираж.
— Далеко в этот раз идти придется, — посетовала Ингеборга. — Что поделать? Я пройти за тебя не смогу, мне путь обратно заказан.
Скрипнуло поворотное колесо, звякнула и натянулась влажная цепь.
Айрин опустила ладонь на борт колодца. В тени, среди зеленого мха притаилась улитка.
— Он разве был здесь?
Колесо негромко поскрипывало, пахло нагретой древесиной.
— А где ему еще быть? — удивилась бабушка, доставая ведро. — Эх, плохо — на самом донышке. Держи!
Айрин взялась за ручку и сложилась пополам от тяжести.
— Там же воды почти нет! — воскликнула она. — Как же оно такое неподъемное?
Бабушка печально потрепала ее по щеке.
— То не вода, а жизнь твоя. Как исхудала-то, боже! Иди к мельнице. Надеюсь, не скоро еще свидимся.
«Жизнь?» — Айрин по-иному взглянула на старое железное ведро, на дне которого плескалось не больше кубка.
Ручка впивалась в ладонь, оставляя красные следы.
— Когда я… очнусь, духи замолчат?
Ингеборга покачала головой и ласково, но настойчиво развернула ее в нужную сторону.
— Твой долг — тебе платить. Не оборачивайся.
— Ты ведь здесь не случайно? — шепотом спросила Айрин, в ответ услышав только вздох.
Она двинулась к старой мельнице. Крепкие стебли пшеницы путались под ногами, мешая идти, ведро наливалось тяжестью с каждым шагом. А ветряные лопасти по-прежнему оставались едва различимы в молочной дымке.
Айрин думала, что не дойдет. Зачем? Не легче ли бросить ведро и вернуться к бабушке? Встретить отца и мать. Не тревожиться о судьбе посторонних людей, о королевстве, в котором ее легко могут казнить по чужой прихоти, о предателе-Рунаре, которого она не должна была любить.
Она стиснула ручку и продвинулась еще немного, затем еще. Стало видно крошечную пристройку для хранения зерна.
Казалось, прошла вечность, а солнце не сдвинулось с небосвода.
Внезапно ведро немного полегчало. Айрин заглянула в него и с удивлением увидела, что воды прибыло на черпак. Вскоре все повторилось. Ведро становилось легче и легче. Когда Айрин подошла к двери мельницы, она спокойно держала его одной рукой.
Очень хотелось обернуться напоследок, однако, Айрин потянула на себя ручку и с тяжелым сердцем прошла сквозь проход.
* * *
В знакомой комнате царили сумерки — вечерние или утренние, Айрин не понимала. На углу ее кровати со скучающим видом сидел тот, кого она хотела видеть меньше всего.
— Доброе утро, — поприветствовал Рунар.
Он был занят изучением полупрозрачного зеленого камня размером с голубиное яйцо. Разочарованно цокнув, он швырнул его на пол. Скосив глаза, Айрин заметила, что пол усыпан ими.
— Что это?
— Изумруд. Весьма дряной.
Она пошевелилась и наткнулась на россыпь чего-то твердого. Выудив из под одеяла острый камешек, Айрин уставилась на него.
— Сапфир?
— Накопители, — пояснил маг. — Пустые.
— Где ты их достал?
— Создал.
Удовлетворившись очередным камнем, он зажал его меж ладоней.
— Тебе лучше не вставать. И не выходить.
Его слова не на шутку ее встревожили.
— Почему?
— Те, кто пострадали от… рун, до сих пор не очнулись. Жули тоже. Если бы ты не была тауой упрямой и позволила помочь…
— Принять помощь от тебя? Как я могу доверять изменнику?
Рунар ненадолго задумался, потом вдруг швырнул камень в стену.
— Пятьдесят два невинных человека на грани жизни и смерти. Пятый день. Их тела скоро умрут от истощения без пищи. Из-за твоей прихоти. Так чем же мы отличаемся?
— Не смей все изворачивать! — она подскочила и тут же рухнула обратно.
Рунар, морщась, потер переносицу.
— Как же было хорошо, когда ты лежала без сознания. Ответь, благословенная княжна, кого ты пощадишь: взяточника, прикрывающего торговлю детьми, или солдата, исполняющего приказ?
Айрин отвернулась, укрывшись с головой.
