Пока я спускался, оставив наверху сапоги и стараясь держаться края ступеней поближе к стене, он продолжал тупо пялиться в ночь, как заведённый, гудя себе под нос. Почувствовал что-то уже довольно поздно. Этот солдат нёс караульную службу с карабином, который стоял тут же, прислонённый рядом с оконным проёмом к стене.
Обернувшись и увидев меня, часовой замер и дёрнулся к оружию. Ему бы отскочить, заорать, рвануть нож из-за пояса — может, и был бы шанс, если не спасти себя, то поднять тревогу. Но вышло как вышло.
Я прыгнул с нижней ступеньки прямо на спину немцу, ухватил его левой рукой за голову, втиснув пальцы под надбровные дуги, оттягивая голову назад. Упрямый фриц продолжал тянуться к карабину и почему-то, вместо крика, мычал и хрипел что-то несуразное. Недолго думая, я просто сунул ему лезвие ножа в яремную ямку прямо над не по уставу расстёгнутым воротом куртки. Сверху вниз. По самую рукоять. И рухнул вместе с ним на пол. Падение на удивление вышло негромким. Даже карабин остался стоять прислонённым к стене. Ну вот. Теперь в здании можно никого не опасаться.
Вставая, я мысленно продолжал костерить себя на все лады: решил попробовать снять часового без режима ускорения, экспериментатор хренов? Чуть не просрал всё, едва начав. Почувствовал превосходство над противником, понимаешь. Дебил!
Наклонившись над трупом, вытащил штык-нож, обтёр наскоро лезвие о штанину часового. Мда…Гавр, похоже, ты становишься отъявленным головорезом. И ведь почти не ёкает. Только досада на собственную дурость и мелкий тремор пальцев. Адреналин никуда не денешь.
Хозяйственный двор был тёмен и пуст. Облака затянули небо и сверху сыпала мелкая морось. Одинокий автомобиль гауптмана притаился под навесом у кучи угля. Заманчиво, ничего не скажешь, но уж очень приметно. И даже с документами Кригера путешествие на этом Опеле будет коротким. До первого поста жандармерии и проверки документов. Да и подвеска низковата. А мне ещё по просёлкам километры наматывать.
Ну что, Алекс с Юстасом, кто быстрее до барака?
* * *
Двери блатного барака на ночь не запирались, так как в часть лагерных полицейских патрулей, особенно в советском секторе Цайтхайна, входили подчинённые Вайды и Могилы. Во время подготовки я отметил, что полицаи ходят в патрули двумя сменами по двенадцать человек: с десяти вечера до двух ночи и с двух до шести утра.
У незапертого входа изнутри дежурил лишь дневальный, который сейчас бессовестно дрых, закутавшись в драное одеяло, и не проснулся даже на скрип входной двери. Ох и достанется этому чубатому на орехи от старшего ночной смены, если застукает. Ну да не мне его жалеть, «беднягу».
Едва я пробрался к нарам Родина, как тот немедленно встрепенулся, будто до этого только и ждал моего появления.
— Что? — спросонья просипел старший писарь.
— Не дёргайся, Сёма. Просто небольшой шухер. Всё немного пошло не по плану. Давай на свежий воздух, по-быстрому!
И в нескольких предложениях изложил Родину весь расклад, буквально уткнувшись губами ему в ухо.
— Дела… — протянул старший писарь, почесав в затылке, — но тут же собрался и, мотнув головой, попытался обратиться ко мне с вопросом.
— Стоп! — приложил я палец к губам, — давай-ка на выход, потихоньку за мной. Там поговорим.
В тёмной щели между бараками было сыро и воняло мочой и гнилью.
— Чего делать думаешь, Петро? — несмотря на сосредоточенность, в голосе Семёна проскользнули панические нотки.
— Во-первых, не бздеть. А во-вторых… ничего особенно не поменялось: до восьми утра тревогу не подымут. Ты группу-то собрать за час сможешь? И насчёт грузовиков…
— С машинами всё как раз без проблем. Стоят под навесами заправленные. Водители на ночь вместе с отдыхающей сменой в казармах, в городке, километрах в пяти отсюда, — с каждым словом в голосе Семёна крепла уверенность, — только по-тихому людей будет собрать сложно. Перебудим да переполошим соседей. Думаешь, остальные так просто нашу возню оставят без внимания?
— Поэтому я тебя первым и вывел, Сёма. Думаю, надо первыми Добряковас Красновым в дело посвятить. Без прикрытия подполья нам на рывок не уйти. Даже на машинах. Там целых два КПП, ведь сам знаешь. Придётся фрицев валить наглухо. Охрану внутреннего КПП я ещё как-нибудь по-тихому ушатаю, а вот остальных придётся уже ребятам Добрякова. Я пока взглядом убивать не научился.
— Не смешно, Петро. Как ты себе это представляешь? Без оружия…
— Оружие есть. Вот. Люгер тебе. Держи. Неплохая машинка. И как кастет тоже сойдёт, орехи там поколоть или ещё чего. В здании администрации два пистолета-пулемёта и по четыре запасных магазина на каждый. Мне ещё Кирваву и водилу оттуда вытаскивать, значит, считай будет ещё два маузеровских карабина охраны и… не знаешь, что там на вышке у часового?
— Ну ты и псих, Петро. Как у тебя это получается? А, ладно! Семи смертям не бывать. На той вышке с пулемётом MG-42 двое солдат. На ночь по приказу коменданта заступает второй номер. Это днём там только один фриц. А ночью двое!
— Твою ж мать…пулемёт, говоришь? Да ещё MG-42? Не врёшь?
— Сам учётные накладные заполнял, когда меняли полгода назад. У старого MG-34 что-то с затвором случилось. За плохую чистку пулемёта тогда ещё охраннику смены пять суток ареста на гауптвахте комендант впаял. Я сам приказ печатал.
— Как всё замечательно складывается, Сёма. Раз так, надо брать! Мимо такого подарка проходить никак нельзя. Где ещё могут быть пулемёты на вышках?
— Ты точно псих, Петро, — улыбнулся Родин. Глаза его азартно блестели, — на северной проходной, через которую дорога к железнодорожной станции ведёт и на главном внешнем КПП. Их тогда все три новых распределял лично герр комендант.
— Ага, ага…теперь понимаешь, как нам ну просто позарез нужна помощь подполья?
— Хорошо, я попробую…
— Не пробуй, Сёма, сделай! Иначе сдохнем ни за понюх табаку. Пошли. До барака я тебя подстрахую. Мало ли чего. И пока я за вами не вернусь, ты с группой носа не высовывайся. Нарвётесь на патруль — перещёлкают, как куропаток. С голой жопой на охрану лезть запрещаю, считай приказ.
— Есть, товарищ Теличко!
— Ну и молоток. Грузовики наши, где расположены?
— Перед главным КПП, не доходя метров двухсот, справа есть большой навес. Под ним и дожидаются. Там не только наши. Весь транспортный парк, что возит пленных на объекты. Там же происходит и рассадка арбайткоманд перед отправкой. Ещё и склад ГСМ.
— Хм. Помню, помню. Жаль, не обратил внимание на эти детали. Что там с охраной?
— Ночью один часовой. У сарая с бочками.
— Точно? Всего один?
— А к чему больше? Там дальше по проезду небольшая пристройка с караулкой. Там же начальник смены и унтера-разводящие бытуют.
— Погоди, ты же говорил, что сменившиеся солдаты уходят отдыхать в казармы, что расположены в посёлке в пяти километрах?
— Так и есть. В этой караулке ночью почти никого нет. Так, зайти, обогреться, кофе выпить патрульным. Все же бараки на ночь запираются. Ну, кроме нашего. И полицаи захаживают.
— Это «почти никого нет» может нам боком выйти, Сёма. Недоработочка. Да ладно, обратного пути уже нет. Теперь точно без шума уйти не удастся. Ты, Сёма, постарайся довести это до Добрякова с Красновым, лады?
— Сделаю, товарищ Теличко.
Висячий замок на указанном Семёном бараке выглядел внушительно, хоть и изрядно проржавел. Пришлось аккуратно вынуть одним рывком вместе с гвоздями массивную стальную задвижку, поймав при этом удивлённый взгляд старшего писаря. Резкий звук потонул в ночной тишине. Минуты три мы прислушивались. Тишина.
Запустив внутрь Семёна и убедившись, что старший писарь смог тихо пройти между нарами, поспешил обратно к зданию администрации, попутно настороженно поглядывая на восточный край неба: нет, вроде показалось, ни намёка на скорый восход. Чего-то нервный ты, Гавр. Рановато.
Есть ещё у меня время. Кстати, неплохо бы выскочить из лагеря ещё в темноте и воспользоваться своим преимуществом ночного зрения при прорыве на КПП. А для этого подпольщики должны постараться отключить освещение в лагере. Вряд ли это будет слишком сложно, но потребует усилий отдельной группы. А это время! Чёрт побери, во всех мирах и реальностях это самый большой дефицит, как ни крути.
