- На восток отсюда, в половине дня пути, в горах есть деревушка. Я там продавал соль, а этой дорогой теперь возвращаюсь.
- Понятно. Однако, похоже, ты все еще с грузом. Это по-прежнему соль?
- Нет, здесь меха. Вот, взгляните.
С этими словами Лоуренс приподнял край полотна, закрывающего повозку. Взору рыцаря предстали великолепные куньи шкуры. Вполне возможно, даже его годичного жалованья не хватило бы на то, чтобы приобрести эти меха.
- О, а это что?
- А, это пшеница. Подарок от тех горных селян.
Сноп пшеницы, выращенной в деревне, где Лоуренс продал свою соль, примостился с краю повозки рядом с горой шкурок. Пшеница эта не боялась ни холода, ни насекомых-вредителей. В прошлом году в северо-западных провинциях зима выдалась лютая, и сейчас Лоуренс собирался отправиться туда и там эту пшеницу продать.
- Хмм. Ладно, можешь ехать.
«Он меня звал, и теперь так вот просто отсылает – если я просто скажу «да», какой же я торговец». Лоуренс повернулся к рыцарю и, отчасти специально, отчасти случайно, покачал кожаным мешочком со сладостями.
- Что-то случилось? Обычно рыцарей в этих краях не встретишь, верно?
Судя по всему, молодой рыцарь не привык, чтобы его о чем-то расспрашивали – на лбу его появились морщинки. При взгляде на мешочек в руке Лоуренса он наморщил лоб еще больше.
Похоже, рыцарь сдался. Лоуренс развязал мешочек, извлек из него еще одну медовую тягучку и протянул рыцарю.
- Ммм... очень вкусные. Благодарю тебя за них.
С этим рыцарем можно было договориться. Лоуренс улыбнулся своей деловой улыбкой и, выказывая свою признательность, поклонился.
- До нас дошли вести, что в здешних краях скоро начнется языческое празднество, потому мне и приказали охранять это место. Тебе об этом что-нибудь известно?
Если бы сейчас на лице Лоуренса отразилось разочарование, он был бы совершенно никудышным актером. Сделав вид, что сосредоточенно размышляет, Лоуренс помолчал немного, после чего ответил: «Нет, ничего». Вообще-то он солгал, но, с другой стороны, и рыцарь, похоже, правды не говорил, так что Лоуренс не считал, что обязан делать то же.
- Как и ожидалось, они устраивают свои тайные ритуалы в этой сельской глуши. Такие трусы эти язычники.
Забавно было наблюдать, как рыцарь врет, но, разумеется, свои мысли Лоуренс оставил при себе. Согласившись с тем, что сказал рыцарь, он затем сообщил, что едет дальше. Рыцарь в ответ кивнул и снова поблагодарил Лоуренса за медовые тягучки. Очевидно было, что сладости ему действительно пришлись по вкусу. У рыцарей столь низкого чина, скорее всего, жалованье полностью уходило на приобретение экипировки и дорожные издержки; жилось им хуже, чем подмастерью сапожника. Должно быть, много воды утекло с тех пор, как этому рыцарю последний раз доводилось пробовать сладкое. Тем не менее, угощать его еще Лоуренс не собирался; в конце концов, ему самому сладости доставались недешево.
- Языческое празднество... тоже мне, - пробормотал себе под нос Лоуренс, отъехав немного от монастыря, и грустно улыбнулся. Лоуренс знал, о чем говорил рыцарь. Что должно было происходить на самом деле – о том знали лишь местные жители.
Это было вовсе не языческое празднество. И вообще, язычники жили далеко к северу и востоку от здешних мест.
Праздник, к которому готовились местные жители, был из тех, что отмечаются повсеместно – люди собирались отпраздновать окончание сбора пшеницы и помолиться за богатый урожай. Из-за этого отправлять сюда рыцарей было совершенно не нужно. Однако здешние празднества были шире и ярче, чем в других местах; вероятно, поэтому обитатели монастыря послали весть в городскую церковь с просьбой о помощи. Видимо, они реагировали так болезненно из-за того, что это место не значилось на картах Церкви.
Более того, в последнее время между церковной догмой и еретическими течениями накалялись отношения всякий раз, когда Церковь пыталась обращать язычников. В городе, по слухам, шли горячие споры между естественниками и богословами, и народ уже не спешил безукоснительно подчиняться Церкви. Даже если горожане и не произносили этого вслух, всем становилось ясно, что абсолютная и величественная власть Церкви постепенно пропадает. Ходили даже слухи, что Папа попросил королей нескольких стран поддержать деньгами ремонт большого кафедрального собора, поскольку податей было собрано меньше, чем он ожидал. Еще десять лет назад такое было бы совершенно немыслимо.
Неудивительно, что перед лицом всех этих напастей Церковь прикладывала могучие усилия, стараясь восстановить свой авторитет.
- Теперь вести дела повсюду будет непросто.
По-прежнему грустно улыбаясь, Лоуренс кинул в рот еще одну медовую тягучку.
* * *
К тому времени, как Лоуренс достиг широких пшеничных полей, небо на западе приобрело золотой оттенок, превосходящий по красоте цвет пшеницы. Тени далеких птиц торопились домой; кваканье лягушек возвещало их предстоящее погружение в сон. Почти весь урожай был уже убран, и праздник, скорее всего, должен был начаться в ближайшие дни. Если дела идут хорошо, возможно, он начнется уже послезавтра.
Перед глазами Лоуренса расстилались богатые и плодородные поля деревни Пасро. Богатый урожай означал процветание жителей деревни. Кроме того, граф Эйрендотт, владелец земли, был повсеместно известен как чудак; несмотря на благородное происхождение, он любил работать в поле и потому охотно поддерживал праздник урожая. Каждый год во время праздника он напивался и веселился до упаду, производя невероятный хаос.
Лоуренс, однако, в празднике не участвовал ни разу. Как ни жаль, чужаков туда не приглашали.
- Хей! Тяжелый сегодня был денек, - обратился Лоуренс к крестьянам, грузившим пшеницу на повозку у края поля. Пшеничная копна на повозке была внушительных размеров; похоже, те, кто вложил деньги в этот урожай, могли выдохнуть с облегчением.
- Хо?
- Не могли бы вы мне сказать, где сейчас Ярей?
- О! Ярей... Видите, вон там люди толпятся? Там, в поле. Он в этом году собрал работать в поле всех молодых, потому что они не такие спорые и в самых простых вещах послабей. Сейчас кто-то из них, в том поле, станет «Хоро[1]», - с улыбками на загорелых лицах принялись отвечать крестьяне. Такого выражения лица у торговца никогда не встретишь – лишь люди, не имеющие никаких скрытых намерений, способны так улыбаться. Лоуренс обратил к крестьянам свою деловую улыбку и поблагодарил их, после чего покатил к Ярею.
Как и говорили крестьяне, впереди в поле была большая толпа, и от этой толпы доносились крики. В основном это были насмешливые призывы поторопиться, обращенные к крайней кучке людей. Однако этих людей вовсе не ругали за медлительность. Насмешки, как и многое другое, просто-напросто были частью праздника. Лоуренс потихоньку прокладывал себе дорогу к этой группе и потому скоро смог разобрать, что кричали.
