Дорн подошёл совсем близко, так что, когда он заговорил за моей спиной, я вздрогнула.
— Нет. Это не Замок пепельной розы. Тедервин был построен моими предками. Это творение рук победителей. Не побеждённых. Замок пепельной розы был разрушен. В точности так, как изображено на той картине в Шеппард Мэнор. Вы помните её?
Вместо ответа я кивнула. Не признаваться же, что прекрасно знаю, что картину эту он забрал себе и повесил в своей тайной комнате для размышлений. В которую я умудрилась сунуть свой нос.
Помимо воли я отметила, что мой муж как-то подозрительно долго держал паузу перед тем, как ответить мне о Замке пепельной розы. Думал? Подбирал слова? Решал, насколько может быть откровенным со мною?
Дорн подал мне руку, глядя на меня с высоты своего роста как-то странно, испытующе.
— Пойдёмте, Элис. Покажу вам дом. Если вы еще не передумали, конечно. Я могу прямо сейчас дать распоряжение кучеру, и он доставит вас…
— Не дождётесь! — с милой улыбкой я приняла руку. Если мой дражайший супруг ожидал, что я, как нежная избалованная барышня, ужаснусь при виде неухоженного дома и заросшей аллеи, испугаюсь бытовых трудностей и запрошусь обратно в столицу… то его ждёт горькое разочарование.
Спотыкаясь на мелких камешках, которыми в изобилии усеяна была аллея, я храбро поковыляла к дому.
И всё же не отпускала меня мысль о том, как можно было такой красивый дом привести в такое состояние. Внутри было тоже всё тускло, темно, неприветливо. Хотя когда-то Тедервин, несомненно, блистал. Видно было, что строители и декораторы не жалели ни сил, ни средств, чтобы сотворить дворянское гнездо, которое было бы достойно Морриганов. А вот теперь… что же здесь случилось? Сердце сжалось, когда я подумала об этом.
Я не стала делать искусственных комплиментов дому. Не хотела унижать мужа враньём. Вместо этого сказала от души, что мне здесь нравится и я хотела бы пожить подольше, чтоб хотя бы немного…
— Неделя, Элис, — оборвал мои наивные мечты Дорн. Мечты, в которых я нанимала мастеров, чинила крышу, заново остекляла, мыла… и вообще приводила здание в божеский вид. Но меня спустили с небес на землю. Я обещала, что пробуду здесь лишь семь дней. Особо не разгуляешься.
Я уныло вздохнула.
Вскоре частично прояснилось, почему Тедервин в таком ужасном состоянии. В нём проживало катастрофически мало слуг для такого огромного поместья! Старый дед-садовник, тощая как щепка горничная с бесцветным лицом, глядевшая на меня во все глаза, как на какое-то чудо-юдо, пока Дорн представлял новую герцогиню Морриган. Ещё была немая женщина средних лет, что одновременно служила и кухаркой, и домоправительницей, её сын-подросток, должность которого, судя по всему, можно было описать как «беги-куда-пошлют-и-делай-что-скажут» и… всё.
Как так?!
Теперь понятно, почему слуги из Тедервин слыли такими неразговорчивыми и их почти никогда не видели жители окрестностей. С таким-то объемом работы! Почему бы не нанять кого-то ещё? Нет, я решительно отказывалась понимать.
Нам немедленно накрыли поздний завтрак в столовой. Это было помещение, по размерам больше напоминавшее бальный зал. Только люстра под потолком сиротливо покачивалась на сквозняке без единой свечи. По углам скрывались плотные густые тени. Все окна, кроме одного, закрыты были тёмно-серыми шторами, не пропускавшими свет. Тусклый паркет уже и не помнил, наверное, что такое мастика. Специально к нашему приходу зажгли большой камин, но от него больше веяло сыростью, чем теплом.
Единственной мебелью здесь был очень длинный стол, покрытый белой скатертью, за которым поместиться могла бы сотня-другая гостей. И… пара стульев, которые поставили ровно друг напротив друга, у самых дальних концов этого бесконечного стола.
Это что же, так в Тедервин принято трапезничать супругам? Я еще могла понять — на многолюдном балу, когда хозяин и хозяйка должны развлекать гостей, и поэтому грамотно распределяют внимание, чтоб никому не было скучно. Но вот так, в обычный день…
Ну или Дорн отдал такой приказ слугам, чтобы продолжить тактику, опробованную в карете. Держаться от меня подальше. Но это было как-то совсем уж бессовестно далеко!
Я с тоской посмотрела на свою тарелку, пустую пока. Затем подняла голову и с не меньшей тоской посмотрела на мужа, который скупыми, но полными аристократического изящества жестами расправлял белоснежную салфетку. Потом снова на тарелку.
Потом решила плюнуть на все условности. У меня, в конце концов, есть всего неделя! И я люблю этого бессердечного болвана, который имел наглость предложить мне фиктивный брак. То, что я на это согласилась, не снимало с него вины и облегчало мне муки совести, когда я решалась на очередную выходку.
Я поднялась, под ошеломлённым взглядом Дорна чинно расправила платье, взяла в одну руку тарелку, другой подхватила спинку стула… и потащила всё это на другой конец стола.
У мужа было такое лицо, будто он проглотил салфетку.
— Там дует, — пояснила я, и как ни в чём не бывало с ужасающим грохотом приземлила свой стул по правую руку от него.
Трапеза прошла в чинно-благородном молчании.
Согласно правилам, которые мы прописали в брачном договоре, я не могла задавать мужу вопросы. У меня тысяча вертелась на языке, но приходилось терпеть. Так что после пары ничего не значащих реплик я сдалась и поддержала игру в молчанку. Немного приуныла, конечно…
Правда, настроение улучшилось, когда я вспомнила, что ночью твёрдо решила устроить собственную экскурсию по особняку. Без сопровождения.
Дорн бросил на меня подозрительный взгляд, когда я немного приосанилась и с большим энтузиазмом принялась ковырять десерт. Прочистил горло.
— Хм-хм… Элис. Если помните, условием вашего приезда в Тедервин было то, что вы станете меня беспрекословно слушаться.
Как примерная девочка я ответила лучезарной улыбкой. Прямо врать не хотелось. Сообщать, что во время согласия на это сумасбродное правило я пальцы крестиком держала, тоже. Вот улыбка — самое оно!
Дорн сбился с мысли и замолчал. Начал снова через пару мгновений.
— …Так вот. Имейте в виду, что я вам категорически запрещаю спускаться в подвалы Тедервин. На всякий случай имейте в виду, что там крепкие замки. Но мало ли — в вашу отчаянную головку придёт мысль воспользоваться шпильками как отмычками… Это умение вы мне уже демонстрировали однажды. Так что вынужден повторить запрет. Все три этажа главного здания в полном вашем распоряжении. Не ниже. В оба крыла заходить тоже не рекомендую в одиночку, если не хотите свернуть себе шею. Там… местами пол отсутствует.
Я снова почувствовала охотничий азарт — наследие папочки.
— И не смотрите такими глазами! — поспешно добавил муж. — Мне становится страшно за Тедервин.
— Что вы, что вы! Мне просто интересно… с чем связан запрет спускаться в подвалы.
Вот так изящно я избежала запрета на вопросы. Дорн вдруг повернулся ко мне всем корпусом, и чуть склонился вперёд, глядя прямо в глаза. Я невольно ответила на этот взгляд, чувствуя, что тону в нём, как в сером омуте.
— Элис, поверьте, это для вашей же безопасности. Как вы видели, дом… старый. Подвалы… ещё более старые. Можно провалиться.
— Так нечестно. Теперь я ещё больше подозреваю, что в подвале сокрыта какая-нибудь страшная тайна, — пожаловалась я беззаботно-светским тоном, тогда как у самой сердце колотилось, как бешеное.
— Стал бы я тогда прямо предостерегать от подвалов, зная, что нет способа лучше для того, чтобы возбудить женское любопытство? Элис, там абсолютно точно нет никакой пещеры сокровищ, тайного узилища для врагов рода или древних чудовищ, — заверил муж, по-прежнему глядя на меня пристально, чуть прищурившись.
— Ну тогда… может, сумасшедшие бывшие жёны или отвергнутые любовницы…
— Элис! — муж закатил глаза.
Спрашивать про прикованных к стене бывших друзей я не решилась.
Брат… если он там, я его найду. Сегодня же ночью спущусь в подвал, чего бы мне это не стоило.
