не очень удобно, но терпимо. Мягкие кожаные тапочки, по всей видимости, домашние. Да уж, эта жизнь будет много легче, чем моя прежняя, легкотня! Да еще и такой подарок, как ребенок, которого у меня не могло быть в той жизни. Да, мне обещали ребенка! Но кто? Что происходит?
— Лора, Лора, милая, — по коридору несся и приближался мужской крик. Я вопросительно посмотрела на Сауриту, она отошла в сторону от двери, и шепнула: — мистер Гросарио. И в тот же момент дверь распахнулась, и в комнату влетел мужчина.
Он был, наверно, на две головы выше меня, с седеющими висками, но заметно молодящимся. Мягкие, как и у меня, черты лица, темные глаза, пухлые губы. Он с разбегу обнял меня и поднял над полом. У меня кое-где хрустнули косточки.
— Отец, отпусти, мне больно, — кое-как, на сколько мне позволила поза, просипела я. Я не подозревала, что так сложно назвать отцом незнакомого человека. Я не помнила отца — видела только на фото. Грудь разрывало каким-то ощущением, что я его предала.
— Милая, я уже думал, что ты покинешь нас, ты была горячая столько дней, а потом, то, что ты жива, выдавало только твое дыхание. Доктор готовил нас к худшему. Но слава Богу, все обошлось. Ты чего-нибудь хочешь? Я тут же пошлю людей, и тебе доставят в несколько минут! — он смотрел на меня, как на самое дорогое сокровище.
— Не надо баловать девочку так, Грегори, если бы не доктор, я бы так и считала, что она притворяется, лишь бы не выходить за мистера Нотинга, — в комнату вкатилась дама, да, именно вкатилась, потому что ростом она была на пол головы ниже меня, а в ширину заняла весь проход.
— Милая, ну что ты выдумываешь, девочка может позволить себе выбор, и я даю его. У нее в запасе еще не меньше пяти лет, чтобы выбрать достойного мужчину.
— Куда еще достойнее, Грегори, мистер Нотинг — твоя правая рука. За тебя замуж она выйти не может, а Король женат, — дама, хоть с виду и была пампушкой, которые вечно улыбаются и своей добротой покоряют всех окружающих, но стервозность так и сочилась в словах и взгляде.
Видимо, это была моя мама. Я замерла и пыталась посмотреть на нее иначе — как на маму, которую помнила словно в тумане. Та моя мама была высокой, тонкой, как стебелек, и ее белоснежное лицо постоянно освещала улыбка. Или я придумала себе это?
— Ну, что ты уставилась на меня, словно видишь первый раз? — я не понимала, почему она так настроена, почему так относится к своей дочке, что так долго болела, и как сказал отец: "чудом выжила".
— Мама, у тебя сегодня плохое настроение? — нужно прощупать почву. Эта женщина порвала все мои шаблоны — в моем мире так себя ведут жеманные женщины, высокие и тощие, да даже в сказках с детства мы привыкли, что так выглядит фея крестная из Золушки. А ведет себя как тощая злая селедка.
— Все равно, она очень странная, Грегори, ты не замечаешь? — она говорила так, словно меня не было в комнате. Говорить обо мне в третьем лице — большая странность. А если учесть, что я чуть не окочурилась… Надо присмотреться к этой женщине, и вообще, ко всей нашей семье. Рано делать выводы и радоваться красоте и богатству.
— Марита, перестань, она пережила столько боли, неужели ты и сейчас будешь говорить о выгоде, браке, и прочих неуместных вещах, — отец, хоть и был раздосадован мамиными словами, но в его взгляде на нее сочилось столько любви, а в голосе столько терпения, что я поняла — силы не равны. Она явно здесь шеф, и дом живет по ее правилам.
Ангелы засунули меня в тело максимально богатой и симпатичной девушки, но момент с окружением я не учла. Можно было быть и победнее, но так хотелось побыть любимой дочкой, почувствовать, наконец, мамину любовь. Ну да ладно, грех жаловаться с таким отцом. Поживем — увидим.
— Отдыхай, девочка, пусть Саурита принесет тебе еду прямо в комнату, заказывай все, что хочешь. А мы с твоей мамой больше не будем тебе мешать. Если хоть что-то понадобится, сразу посылай за мной, — было заметно, что он не хотел уходить от меня, но ему пришлось отвести «шарообразную грозу» от моей головы.
Он обнял меня, и мои руки, стесняясь, как-то нелепо, стыдливо, легли на его талию. Это был первый отец, который обнимал меня, ну, или объятия отца, которые я помнила. Они вышли, он закрыл за собой дверь, и напоследок улыбнулся от всей души. Эта улыбка расплавила все сомнения, что принесла со своим приходом и словами мать.
— Саурита, иди сюда. Расскажи мне пожалуйста, как я жила раньше, и самое главное — почему моя матушка так холодна со иной? — я с трудом увидела девушку, что стояла в углу за дверью. Ее испуганный взгляд после моей просьбы дал понять, что придется не легко.
— А вы ничего не помните, мисс?
— Видимо, я сильно ударилась головой, и надеюсь, память вернется, иначе кранты. Но если ты кому-то расскажешь, что я плохо помню свою жизнь, я буду зла на тебя, — улыбнулась ей на всякий случай, но поняла, что моя улыбка не смягчила сказанного — она была напугана как зверек.
— Мисс Лора, что конкретно вам рассказать?
— Все, Саурита, вообще все. Давно ли ты здесь работаешь, сколько здесь живет людей, сколько слуг? Что я люблю есть? — я говорила и улыбалась как можно радушнее, но девушка все сильнее замыкалась.
Тут что-то не так, и это нужно выяснить в первую очередь. Саурита мне сейчас ближе всех, и только от нее я могу получить информацию, но как дать ей понять, что я ее не обижу? Неужели Лора обижала девушку, неужели она была злой?
— Я родилась в замке Гросарио на несколько месяцев раньше, чем вы, и моя мать была вашей кормилицей, — я заметила, что на этом пункте она запнулась, и опустила глаза, чтобы не выдать своей горечи. — Я была всегда рядом с вами, меня ростили как вашу компаньонку, служанку. Ваш дед пока жил здесь, очень ценил мою маму, и отца, что был хозяйственным мастером, он заведовал мастерами, что чинили замок, и так далее.
— Саурита, прошу тебя, прерви свой рассказ, и расскажи мне — какие у нас с тобой были отношения? Почему ты боишься меня? Поверь мне, я ничего не помню,
