− Не очень-то радуйтесь, − посоветовал он, препроводив безобразников в главную залу дворца, где их уже ждали молодое вино и медовая вода в глиняных кувшинах. — Считайте сей дар испытанием. Если опьянеете и начнете новую драку, когда опьянеете, пеняйте на себя.
− А что будет? — дерзнул спросить нахальный Вестан, улыбнувшись до ушей.
Соурен обрадовался медовой воде, Норден потянулся к густому красному вину, а Инстин просто сел в мягкое кресло и устало откинулся на спинку. Он устал — они все устали.
− Подвалы, цепи и плети, − любезно ответил Падший, после чего потерял к ним всякий интерес.
Он чувствовал приближающуюся угрозу. Он знал, что впереди ничего хорошего, и что это не только по вине Миритов. В ближайшие дни ему оставалось только ждать, а потом оставить неслухов взаперти, вернуться в Акеман и вмешаться в дела молодых и влюбленных дураков.
Оставив закованных Миритов отдыхать, Падший удалился в свои затемненные покои, куда не проникал докучливый свет вечного солнца, и занялся чарами.
Дело было не только в прихотях Творца. Магическое равновесие держалось на Миритах, Повелительнице Жизни и Повелителе Смерти. Если вдруг двое последних зачнут ребенка, мир пошатнется, и магия исказится до неузнаваемости. А если этот ребенок еще и вырастет, ситуация только ухудшится.
Поэтому мальчишку Брентера Райтона надо женить на волшебнице из числа простолюдинов, а девчонку Ольму Кроун выдать замуж за императора. Это поможет держать их друг от друга на расстоянии. Падший знал, что часто люди жадны и мелочны. Если предложить той волшебнице денег и титул листарки — жены пятого из благороднейших листаров, она мигом согласится. К тому же у мальчишки достаточно красивая внешность. Возможно, та девушка даже полюбит мужа.
Замысел Падшего должен был осуществиться в день коронации правителя империи Фиалам. Важно, чтобы он заметил прекрасную Ольму и влюбился в нее с первого взгляда. А уж Падший знал толк в любовной магии, способной свести в могилу ни одну душу.
Так тому и быть.
Год в Мертвой Пустыне кажется быстрее года на земле, поэтому он почти не заметил течения времени. Второй год первого кватриона подступил неожиданно, пришла пора вернуться в империю. Прощенные и освобожденные от оков Мириты, послушно следовали за ним.
Коронация прошла настолько шумно и весело, настолько была лишена тихой торжественности, что меньше всего походила на себя.
Но Падший и добивался этого. Выбравшись из опьяненной хмелем толпы, он присмотрелся к молодому королю. Черноволосый и белокожий юноша в роскошных одеждах вызывающе сверкал молодой красотой.
Пришло время присмотреться к самим виновникам происходящего.
Белокурая девушка, юная, невинная и прекрасная, стыдливо опускала взгляд, когда смуглый и кудрявый паренек Брентор нежно касался ее тонкой руки. Бледные щеки тут же заливала краска.
Падший видел, что эта застенчивость напускная. Очень скоро эти двое осмелеют.
Поэтому он будет действовать решительно и напролом.
Глава 1. Запертые сердца
− Давным-давно на Белых Островах, ходили старые легенды, что в этих краях есть потомки самой Жизни и потомки самой Смерти. Их предки ушли прочь, в Мертвую Пустыню, вслед за Падшим, отцом всего зла земли Акеман, а два рода процветают. Тьму и власть над смертью от своих отцов перенимали мальчики, свет и власть над жизнью — девочки от матерей. Когда появляются на свет дети, в комнату роженицы, приходит Жизнь — белокурая стройная и очень красивая женщина в светлом длинном одеянии. Иногда к ней присоединяется мрачный угрюмый мужчина и тогда начинается борьба. Если Смерть подминал под себя Жизнь, то забирал душу матери или умершего от трудных родов ребенка. Если Жизни удавалось отвлечь его и ослепить яркими молниями, Смерть исчезал. Иногда он тайком, словно вор, возвращался через месяц или год, чтобы без ведома Жизни утащить невинную детскую душу. Но в выжженной докрасна Мертвой пустыне им не место. И Жизнь забирает бедняжек в прохладный Живой лес.
Ни один человек или маг не видели схватку между двумя древними сущностями. Лишь зоркие коты во время предсмертных метаний человека смотрятся в ту сторону и очень жалобно мяукают, а собаки скулят, поджав хвосты, но их прогоняют. Так продолжается из года в год, и будет из кватриона в кватрион. Жизнь и Смерть сражаются за каждую душу, рождающуюся или близкую к гибели, а их многочисленные верные соратники — ангелы и дамоны делают то же самое в других домах, на улицах и на войнах. Они тоже остаются незаметными человеческому глазу. Женщины из рода Жизни оживляют бьющихся в агонии. Мужчины из рода Смерти сбивают с ног убивающей магией даже крепких и здоровых людей. Миру Акеман совсем немного времени, но это будет продолжаться всегда. Таков сказ, дети.
Старенькая седая няня Джейни, воспитавшая несколько поколений листарских детей, выпрямилась в глубоком кресле и улыбнулась мальчику и девочке, сидевшим на удобных, обитых алым бархатом стульях и смотревшим на нее и на толстую книгу, которую она держала в морщинистых руках, с восторгом и удивлением.
Ольме недавно исполнилось шесть лет, она была белокурой девочкой с яркими синими глазами, тепло и радостно глядящими на окружающий мир, и хоть рассказ немного напугал ее, она храбрилась. А вот Брентор, десяти лет от роду, темноволосый и кареглазый, как и его погибший отец, хмурился, понимая, насколько жестока и беспощадна смерть. Он бы даже ненавидел ее, если бы не его врожденная принадлежность к роду Повелителей Смерти.
Всей детской душой, встревоженной и отчаявшейся, мальчик понимал, что смерть не остановить — так же как боль, зло, несправедливость, и это мучило его уже несколько недель. Отец скончался от внезапной лихорадки и ушел в Живой Лес, а по родовому поместью ползали слухи, что в Мертвую Пустыню. Подлая и наглая ложь. Именно Брентор проводил отца в зеленый край, полный тепла и благодати.
Так что Брентор был представлен само себе, и визит в гости благородной семьи Кроун стал для него праздником. А Ольма скучала здесь, потому что не с кем было играть и веселиться. Брентор стал буквально ее спасением. Проводить время с мальчиком, который старше ее на четыре года, не очень удобно и приятно, но лучше, чем ничего.
Ее благородные и легкомысленные родители пожелали остаться одни и доверили дочку заботам Джейни.
Ольма была поздним ребенком в своей семье. Одни ее братья умерли в младенчестве, другие погибли на войне, а сама она невольно стала утешением родителей. Но о своей участи девочке задумываться было рано, она слишком мала, так что сейчас она с наивным упоением качала ногой в красивой сандалии, и слушала жутковатую сказку в полутемной комнате. Уже в шесть лет она поняла, что если будущее не сулит доброго и прекрасного, то стоит присмотреться к красотам настоящего, но попыталась рассказать об этом родителям и была поднята на смех.
− Девочки твоего возраста не должны задумываться о таких вещах, — назидательно сказал отец, перестав смеяться. Затем подумал и прибавил: — Да и любого возраста, в общем-то.
Он был большим, сильным и немного толстым. Матушка, нервная и беспокойная, постоянно твердила супругу, что благородные люди не должны обжираться, дабы не выглядеть смешно. Каждый раз он мрачнел и кричал. Но дочку он все-таки любил, по крайней мере, Ольме хотелось верить в это — пусть и с каждым годом все меньше. А пока ей было всего шесть, и куда сильнее ей хотелось любить старые сказки со всей их жутью, чем пустую злобу родителей.
Сначала Ольма побаивалась угрюмого десятилетку, сидевшего рядом с ней, затем перестала обращать на него внимание, а Брентор радовался тишине. Ему нравилось прохладное спокойствие, отсутствие голосов и прочих звуков. Впрочем, няня Джейни тоже неплохо справлялась. Жаль, что совсем скоро его воспитанием займутся другие люди.
— Вот и сказке конец, — с улыбкой сказала старая няня и встала. Одернула складки на своей серой тоге. — Вам пора спать, дети.
