class="p1">Грудь и горло наполнились множеством колючих песчинок, воздух резал, словно раскалённое лезвие, неожиданно он стал чем-то чуждым, слишком жёстким и непригодным для дыхания.
Это не её боль. Это случится не с ней. Но от этого не легче. В голове всё ещё слышится знакомый голос: "Её найдут через два дня. Она задохнулась, потому что не смогла открыть крышку погреба".
Глубокий вдох. Ещё один… спокойнее, глубже. Наконец, она смогла прийти в себя.
Такое случалось и раньше. Боль в сломанной ноге, сердце, которое сжало клещами и, того хуже… липкий ужас человека, находящегося в смертельной опасности.
Оникс поднялась с кровати, вовсе не чувствуя себя отдохнувшей. Зачем шёлковые кружевные простыни и пуховая перина, если они не приносят покоя? Она обливалась потом.
— Умыться бы… — прохрипела она, — и выпить чего-нибудь холодного.
Принцесса сделала несколько нетвёрдых шагов по комнате и запустила руки в волосы. Сбились в колтун, конечно же. Фелиста не раз возмущалась: "Не иметь в комнате зеркала! На что это похоже!". Тут даже не нужно зеркала, чтобы понять, что она вылитая ведьма из детских сказок. Зачерпнув из таза воду, она умылась и взялась за расчёску.
"Значит, снова кому-то не повезло, — размышляла она, — вот незадача. Если бы я могла помочь… Но в королевстве полно погребов. Как проверить все? Даже в замке их восемь, и это те, о которых я знаю…"
— Эдит, — позвала принцесса. Никто не откликнулся.
На этот раз всё не так. Её видения редко бывают столь отчётливыми. Обычно она не знает кто в беде. Но здесь… это женщина. Ещё молодая. И что-то в ней есть знакомое, привычное. Мягкий нрав, как озёрная гладь и материнская ласка.
Оникс уже не удивлялась, откуда она всё это знает. Умная, гордая, не из знатных. И очень волевая. Как Эдит… Эдит?
— Эдит? — с тревогой позвала принцесса.
Нет ответа. Но если это Эдит… Да ведь это она и есть! Вот почему на этот раз всё так конкретно.
Оникс выбежала из комнаты, на ходу надевая шаль. Портреты предков проводили её возмущёнными взглядами. Никто из них не позволял себе в таком виде показаться супругу, не то что слугам.
Восемь погребов. Времени мало. Она, должно быть, уже внутри. Оникс сумеет проверить только два-три из них, если поспешит. Но какой выбрать первым?
Принцесса остановилась, прислонилась к стене, закрыла глаза.
"Постарайся расслабиться и вспомнить. Что ты помнишь ещё? Запахи, звуки… может есть что-то особенное?"
Очень сложно расслабиться в такой момент. Но Оникс должна это сделать.
Блики на стенах, блеск, кажется, стекла?
И запах. Дурманящий неприятный. От него кружится голова.
Где может так пахнуть? Оникс сорвалась с места. Если это не её фантазия, то Эдит спасена. Если?…
Если только… Она миновала кухню и спустилась в подвалы. Все они находились на уровень ниже. Три погреба здесь, остальные в западной части замка. Все они рядом.
Оникс прислушалась. Тишина. Она похолодела.
Недолго думая, принцесса рванула за кольцо. Люк со скрипом поддался и на девушку пахнуло затхлым хмельным духом. Никого. Она метнулась ко второму люку. И здесь, в углу, она увидела тоненькую скрючившуюся фигурку женщины. Та уже начала задыхаться.
— Эдит! — крикнула Оникс и сбежала внутрь по каменным ступеням. Она схватила няню за руку и рванула за собой. Та подчинилась, и вскоре они были на улице.
Эдит судорожно хватала ртом воздух. Постепенно дыхание её выровнялось, а к лицу стали возвращаться краски.
— Ох, — простонала она, — я думала, что умру.
Оникс промолчала.
"Так оно и было бы, если бы не я", — подумала она.
— Как же хорошо, что ты оказалась там, — продолжала Эдит. Светлые волосы растрепались и она нервно пыталась их пригладить, — но как? Как это вышло?
— Скажем так, тебе повезло. Очень.
На лице Эдит проступило понимание:
— Всё не случайно? Это твои способности, да?
Оникс кивнула. Она знала, что Эдит не одобряет её дар. Как, впрочем, и все вокруг. Здесь не любят колдунов. Их бояться и считают чем-то грязным. Но, не смотря на это, няня никогда не давала ей понять, что любит её больше чем Фелисту или Мелису, за которыми тоже присматривала. Она всегда была кем-то вроде матери для девочек. А об Оникс она заботилась вдвойне, стараясь не замечать её "недостатка".
Поэтому для принцессы было большим удивлением, когда Эдит обняла её.
— Ты спасла мне жизнь, — всхлипнула она, — твой дар… это… это чудо-о-о!!! — Эдит окончательно расклеилась.
Оникс благодарно вздохнула.
— Я прикажу, чтобы сделали ручки на дверях с внутренней стороны, — сказала она.
— Да, — Эдит вытерла слёзы и оглядела принцессу с ног до головы.
— Но Ваше Высочество! — с негодованием воскликнула она, — в каком вы виде!
Эдит в своём репертуаре.
***
По пути в комнату Оникс и Эдит столкнулись с Альберикой. Та сдержанно поздоровалась, поджав губы.
— Теперь будет перемывать мне косточки, — сообщила Оникс, провожая её взглядом.
— И будет права! Посмотрите на себя! Разве так можно?
— Ещё и не так можно, если близкий человек в беде.
— Это моя вина, — Эдит взялась за расчёску, Оникс невольно втянула голову в плечи, — я неправильно воспитала вас с Фелистой.
— Ну уж Фелисту тебе не в чем упрекнуть!
С Фелистой, появившейся вместе с ней на реке 17 лет назад, у Оникс были самые близкие отношения. В отличие от Оникс, она следила за собой, всегда была ухожена. Правда, временами на Фелисту накатывали периоды плохого настроения. Тогда даже её ровная светлая чёлка и тщательно выглаженные рюшки на платье казались какими-то неуместными.
Эдит выбрала ей платье цвета среднего между жёлтым и зелёным — такими бывают опавшие листья в начале осени, не успевшие полностью стать жёлтыми, порывом ветра сорванные с ветки. Оникс вздохнула с облегчением. Значит, няня решила отойти от моды, чтобы подчеркнуть естественную красоту подопечной. Это платье перекликалось с оливково-коричневыми волосами принцессы, а матово-белая кожа девушки от такого сочетания казалась ещё чище и белее.
Официально королевская фамилия носила глубокий синий цвет, этот оттенок синего помимо короля и его дочерей одевали только люди, имевшие при себе специальное разрешение, а также иностранцы, если посчитают нужным. Но другие оттенки синего цвета были доступны для всех — последние пол года на них пошла особая мода, и двор пестрил всеми разновидностями голубого, небесного, фиолетово-синего и прочих цветов. Некоторые придворные хотели таким образом выразить лояльность королю, и хотя Его Величество не интересовали тонкости гардероба, он невнимательно относился даже к тому во что одеты его дочери, но энтузиазма приближённых это не умаляло. Эдит же считала, что
