Об этом мы и говорили. Вчера, в саду, разбавляя беседу легкими поцелуями и деликатными прикосновениями…
А сегодня я оказалась тут. Но как? Как мои глупые ноги привели меня ночью в заброшенный храм с едва знакомым парнем?
– Подожди, Крис! – выдохнула ошеломленно, удивляясь чувствам, разрывающим мою обычно спокойную грудь. – Я тебя люблю, очень люблю, просто…
Странно. Чувств ведь не было совсем недавно. Я знать не знала, что за человек Крис Вейрон, чем он живет, о чем грезит. Видела издалека его на полигоне – всегда на первой линии атаки, всегда с упертым, яростным оскалом… Рвущегося к победе. К первому месту в любой магической дисциплине.
А тут вдруг – влюбилась с первого взгляда. С первого вдоха в его объятиях. С первого глотка воды, протянутой мне Крисом в академической столовой.
У меня тогда началась дикая аллергия, я расчихалась, чуть не задохнулась… Все просто смотрели на приступ. А он был рядом и помог. Приобнял, отвел в сторону, подальше от насмешливых взглядов. Напоил и дождался, когда я приду в себя.
А потом так смотрел… Долго, пристально, глаза в глаза. Так все и началось.
Я попросту сошла с ума. В груди саднило, стоило нам надолго расстаться. Я еле дожила до вечера, дожидаясь нашей встречи. Пошла бы за ним всюду, куда бы он ни позвал.
– Ты слишком много думаешь, Эль. Расслабься, – велел парень, торопливо разбираясь с ремнем.
– Хорошо. Я попробую, – кивнула смущенно.
Я ведь люблю его, так люблю… К чему сомнения?
В храме посветлело, и мой взгляд сфокусировался на свечах. В чьих-то руках. Слева, справа, позади Вейрона… Мы тут не одни?!
Фигуры приближались, что-то бормоча. Капюшоны почти не прятали освещенных лиц, и в левом силуэте я узнала Меридит тэль Блан. Рыжая змея, на которую я извела весь запас чесоточного порошка пролонгированного воздействия!
– Тэль Блан?! – я ошалело подскочила на локтях, но Крис настойчиво вернул меня на камень.
Какого гхарра она тут? В самый интимный, самый важный момент в моей жизни?!
Всякий раз, когда мы с Меридит оказывались на магическом полигоне, она умудрялась усадить меня в лужу. А потом долго смеялась над «неуклюжей Хендрик». Но чесоточный порошок ей достался не за лужи, а за изощренное проклятие, которое я до сих пор не смогла отодрать от своих и без того непослушных волос.
– Вы чего вылезли? – подавился Кристиан, замирая с пряжкой в руке. – Для кого был план? Для Имиры, гхаррово копыто тебе в печень, Сиятельной?
– Вейрон, поторопись, – бесстрастно прошипела змея, снимая капюшон. – Братья Кронти разбили один из экранов. На нем висели сигнальные чары. Если нас тут поймают за запрещенным ритуалом…
– Замолкни, Блан. И не торопи. Не тебе забирать дары у «кошмарной Хендрик», – прокряхтел Крис, нависая надо мной на руках. – Меня сейчас, может, вывернет прямо на алтарь, а ты бубнишь над ухом, как старая квахарка…
– Не такая она и кошмарная, – фыркнули справа, и в голосе я узнала Тину тэль Абрэ со стихийного. – Давай, Вейрон, достало тут мерзнуть. Тебе нужен дар проходимца или нет? Такая ночь бывает раз в году!
Реальность обрушилась на меня без предупреждения. А лучше бы потолок.
Я заерзала на алтаре под неподъемной тушей Кристиана, с ужасом утопая в его голубых озерах. Ледяных-ледяных, полных решимости.
– Крис… нет… – в отчаянии замотала головой, по инерции рассчитывая на его симпатию. Иллюзорную, ненастоящую. Но хоть какую-то.
Чувства, разрывавшие мое сердце, были до болезненного настоящими. Моими, реальными.
– Прими чистое сияние этой девы, отданное добровольно и из любви, – бубнил парень, срывая с меня остатки ткани, нас разделявшей.– И одари нас, о, Всемогущий Варх, твоих подданных, по заслугам и по желанию…
Из его кармана на камень выпал стеклянный бутылек. Распался на несколько осколков, окропив алтарь розоватыми брызгами. Я с растерянной обидой узнала в них «Жетемию». Зелье страсти, любовной агонии…
– Не смотри ни на кого: есть только ты, Эль, и только я. Сосредоточься на этом. Ну же, детка! Ты уже должна гореть… – с укором ворчал Кристиан, разыскивая что-то ускользающее в моем лице.
И я горела. Пламя, что рвалось изнутри, опаляло кожу. На лбу проступила испарина, сознание уплывало. И даже камень уже не казался холодным. И присутствие свидетелей не смущало.
Эта агония должна была прекратиться… Пока я не сгорела в ней окончательно.
Пролог 3
– Потерпи, Хендрик. И хватит обиженно морщиться, это меня сбивает с настроя, – пропыхтел Вейрон, и сосредоточенная морщина пролегла на его лбу. – Все не так и плохо, да? Когда еще ты окажешься с парнем наедине?
Никогда… Никогда не окажусь. Теперь я знала это совершенно точно. Никогда не позволю к себе никому прикоснуться.
Утопая в агонии ненастоящей страсти, я и ненавидела Кристина, и любила его до беспамятства. Это сводило с ума, отравляло веру в себя. В людей. Ее во мне и без того немного было.
«Тебе нужен дар проходимца или нет?»
Крис жарко целовал шею, пытаясь сильнее разжечь пламя, и без того меня пожиравшее. А в мою рациональную голову приходили догадки одна за одной.
Все встало на свои места. День сиятельных божественных даров, праздник весны и процветания… Запрещенный ритуал, забытый храм, зелье страсти. И добровольная жертва, принесенная по любви.
На нашей вчерашней прогулке Крис признался, что планирует взлететь высоко. Как и я, он уже получил статус сира: его талант был неоспорим. Единственное, что отделяло его от работы при дворе – способность ходить порталами. Переходы между мирами парню не давались.
– Я… п-передумала, – сглотнула шепотом, едва дыша под тяжеленным телом. – Я… забираю свои дары… Я отказываю… Я тебя не люблю. Это все неправда, твой ритуал не сработает. Ты просто лживый… мерзавец… и не заслужил внимания богов.
– Брось, детка. Нельзя забирать подарки, – насмешливо ворчал гаденыш, желавший ценой моей боли и унижения купить себе пропуск в королевский двор. – К тому же, ты горишь, как вархов факел. Агония убьет тебя к утру, если не дать ей выход…
– Пусть… убьет, – выдохнула жалобно. – Но только не так… только не так…
Крис продолжал меня целовать. Гладить. Прикасатьсятак, как ни один целитель на диагностике себе не позволил бы. Иначе тут же лишился бы магической практики.
Омерзительное хихиканье Меридит отравляло воздух, и мне расхотелось дышать. Чернота заливала глаза, я едва видела точеный профиль парня. Каменный живот пульсировал, забирая меня в воронку ненастоящих чувств.
Я скребла ногтями алтарь, дрожа от унижения, сгорая от навязанного желания. Слезы катились по горячим вискам, падали на холодный камень. Пересохшие губы сами по себе шептали:«Имира… Имира… Имира…».
Но Сиятельной богине не было до меня дела. Она сама пала жертвой жестокой воли богов.
Обиднее всего было, что Меридит на это смотрит. И, видит Варх, никогда не забудет.
– Не трясись ты, Хендрик… Будет не больно. Как детеныш каффы укусил, – бормотал Вейрон успокаивающе, пока я содрогалась под ним от рева. – Ты ведь сейчас хочешь этого даже больше, чем я…
Нет! Не тут, не так… не с ним… Из груди вырвался нечеловеческий вой, и Крис отшатнулся, схватился зачем-то за ремень брюк, до сих пор не спущенных.
А я больше не видела его лица. Только черноту. Она врывалась в храм сквозь щели в полу, из земных недр, а то и вовсе с изнанки бытия.
По алтарю прошла трещина, и я со всеми своими порванными юбками скатилась вниз. В другую от Вейрона сторону. Ударилась о камни, ушибла затылок, забилась в ближайший укромный угол у подножия красивой статуи. Задышала поверхностно, быстро, как загнанный зверь.
Черные тени то соединялись в клубок, то бросались врассыпную. Кидались на студентов в глупых балахонах, и те, закатывая глаза, оседали в магическом обмороке.
Свечи гасли одна за другой, храм заполнялся темнотой… Лишь ошалевшие голубые глаза Криса продолжали сверкать в опасной близости от меня.
