— Уничтожить, — прошептало что-то. — Смерть. Разрушить, — снова и снова эти слова поселялись в нём. — Уничтожить. Смерть. Разрушить. Такова воля богини.
— Ты что-то сказал? — раздался голос внизу, отвлекая его внимание от облаков.
Девушка стояла под деревом, её руки были полны кокосов, которые он уже сбил, она явно ожидала большего.
— Что? — спросил он.
— Ты что-то говорил о богине?
У Круза пересохло во рту, и он отказался снова поднять глаза на зависшую над головой бурю. Вместо этого он небрежно сполз с дерева, заработав, без сомнения, несколько чудовищных синяков.
Когда его ноги коснулись твёрдой земли, он посмотрел на девушку и сказал:
— Приближается буря. Нам нужно найти убежище, или мы умрём.
С тех пор времена года изменились. Границы зимы не поддавались контролю, как и надежда на весну не всегда могла прорваться на свободу. Было только время, когда бури дремали, и время, когда они бушевали.
— Времена Потрясений
1
Пот выступил на затылке Авроры, пока она следовала за своими товарищами охотниками за бурями, пробираясь через толпы людей к растущему поселению, которое граничило с городом Паван. Воздух был тяжёлым от надвигающегося дождя, но не это заставило Аврору сделать глубокий вдох.
Это были души.
Они нападали на неё со всех сторон — они тянулись к ней от земли, прокладывая невидимые путы вокруг её ног, и давили на неё с воздуха, покалывая её кожу. Перекрывающий шёпот сталкивался с более громкими криками и мольбами, образуя какофонию, от которой почти все её мысли остановились. Было трудно разглядеть разницу между толпой живых людей вокруг неё и роем духов, которые приходили с ними, но она знала, что это ненормально, что такое количество неупокоенных душ собирается в одном месте.
Либо очень много людей погибло здесь за последние недели, либо эти души последовали сюда за своими выжившими близкими после того, как те покинули свои разрушенные дома и стали оборышами. Возможно, было сочетание и того, и другого.
Лагерь оборышей цеплялся за внешние стены города Павана, как раненая рука, привязанная близко к телу. Это место казалось уязвлённым. Это витало в воздухе, в земле, в ползучих лужах воды, которые превращали в грязь места, где люди делали всё возможное, чтобы создать дома из того, что они могли спасти. Аврора наиболее отчётливо ощущала души умерших, но за последние несколько недель её способность чувствовать живые души также возросла. Опустошение здесь имело привкус горечи, которую ей даже не пришлось искать. Она присутствовала каждый раз, когда Аврора открывала рот, чтобы вздохнуть.
Люди строили палатки и навесы из любых подручных материалов, которые могли найти. Рваные и залатанные одеяла местами служили крышами, а разномастные куски дерева, перевязанные бечёвкой или порванной тканью, были ближе всего к стенам. Большинство людей не беспокоились о стенах, предпочитая сосредоточиться на том, чтобы как можно больше укрыться от неба, но Аврора точно знала, что ни одно из этих сооружений не выдержит бури. Да и вообще, у неё было ощущение, что это маленькое сообщество было восстановлено на своих собственных костях больше, чем несколько раз. В этом месте было больше отчаяния, чем мог бы претендовать любой другой клочок земли. И то, что он находился в месте, которое она привыкла называть домом, разрывало что-то внутри неё.
— Роар?
Она отвела взгляд от оборышей и увидела тёмно-карие глаза мужчины, который следовал за ней через дикие земли без единой жалобы, несмотря на то, что она ещё не сказала ему, почему им надо было вернуться. Ей ещё столько всего предстояло ему рассказать, и сердце её сжалось от неуверенности в том, что произойдёт, когда она это сделает. Будет ли он по-прежнему готов следовать за ней куда угодно, когда узнает, сколько лжи она наговорила?
Киран, человек, которого она сначала знала как Локи, остановился впереди неё и, развернувшись, подошёл к ней.
— Ты плохо выглядишь, — сказал он.
К тому же она и чувствовала себя плохо, но он и так был достаточно напряжён, и меньше всего ей хотелось вызвать один из его приступов чрезмерной опеки.
— Ты мне льстишь. Хватит, как упаду в обморок, тогда и поговорим об этом.
Тёмные брови Кирана сошлись в яростные линии, но губы его дёрнулись вверх, разбивая грубую маску, которую он нацепил на своё лицо. Он постоял неподвижно ещё несколько минут, затем опустил сложенные руки, его плечи смягчились и, наклонившись, он коснулся губами её виска, а потом поднёс губы к её уху.
— Ты хочешь, чтобы я польстил тебе, принцесса? — вопрос прозвучал низким рокотом, от которого по её коже пробежали мурашки.
Небеса, его одержимость этим прозвищем приведёт её к смерти. Это вызывало самую причудливую смесь ностальгии по времени, которое они провели вместе в диких землях, и гноящейся вины за правду, которую она ещё не сказала ему — что она действительно была принцессой, или, по крайней мере, была ею до того, как оставила Паван на милость его врагов. Теперь она не была уверена, кто она такая. Разве имеет значение, что она принцесса, если её королевство перешло к другому?
Он отступил в сторону, предлагая локоть, и Аврора с благодарностью взяла его. Она старалась не слишком сильно опираться на него, пока они шли, не желая выдавать своего дискомфорта, но, тем не менее, она испытывала облегчение от того, что он был сильным и устойчивым рядом с ней.
— У человека действительно есть много времени, чтобы подумать, путешествуя целыми днями, — продолжил он тихим шёпотом. — Так что, если ты действительно хочешь немного лести, у меня было достаточно времени, чтобы обдумать все мои любимые аспекты твоего характера.
— Моего характера? — спросила Аврора.
— Среди прочего, — он одарил её самой озорной улыбкой.
Её щёки вспыхнули от жара, и она попыталась отшутиться, но в этот момент они приблизились к особенно населенному участку лагеря, и от давки душ у неё перехватило дыхание.
Она вцепилась в предплечье Кирана, впиваясь ногтями сильнее, чем намеревалась. Он тотчас же резко остановился, вынуждая её встать к нему лицом.
— Я знал, что что-то не так, — прошипел он. — В чём дело?
Аврора несколько раз сильно моргнула, пытаясь сосредоточиться, хрипло выдохнула, а затем ещё раз выдохнула. Она не знала, как объяснить ему, каково это быть окружённой, обводнённой. Она представила себе, как плывет глубоко в океане, толща воды давит на её лёгкие и уши всё сильнее и сильнее, пока уже не начинает казаться, что они вот-вот лопнут. Нет, нет, это было не совсем правильно. Это было больше похоже на сенсорную перегрузку, как будто её слух стал слишком чутким, и теперь всё было слишком громким, слишком близким. Вот только то, что она чувствовала, было намного сложнее, чем звук, или зрение, или запах.
Она чувствовала… тоску, сожаление и безнадежность, накатывающую волну за волной. Она видела фрагменты воспоминаний, жизни и любви. Духи, особенно новые, имели склонность задерживаться при уходе, поэтому она снова и снова погружалась в страдания их смерти, неохотно тащась за компанию с ними. Даже когда ей удалось поставить блок, здесь присутствовала такая болезненная энергия, что она чувствовала себя измученной. И это оставляло ей слишком мало сил, чтобы блокировать другие души, которые она могла чувствовать — те, которые не горевали, не справлялись и не следовали за любимыми, — те, которые давным-давно отпустили свои человеческие жизни и стали чем-то совершенно другим. Искалеченные яростью и охваченные жаждой власти и мести, эти души не были так близко, но это не имело значения. Их присутствие казалось таким огромным, тёмным и притягательным — она знала, что если сейчас осмелится использовать свою силу, чтобы вызвать бурю, то ответит одна из этих душ. Аврора не была уверена, что сможет остановить её.
— Роар. Отвечай или я устрою сцену.
