— А папа тоже ваш поцелуй получил? — удивленно спросила я, ведь никто и никогда подобного мне не говорил.
— Несомненно, малышка…
По расплывающемуся голосу Смерти, я поняла, что возвращаюсь. В этот раз боль была уже терпимой, и я смогла повернуть голову в сторону остальной команды целителей и некроманта, что смотрели на меня в ожидании хоть какой-то реакции.
Тут было очень много призраков. Любопытных, хмурых или просто заглянувших на огонек необычного спасения. Заметив, что я открыла глаза и все действия прекратились, они принялись расходиться.
Стали такими же безразличными, как большая часть живых людей ко мне.
Помня слова Смерти о моих ошибках, я отыскала в себе ту ненависть к живым и расплакалась. Нашарив чью-то ладонь, взмолилась, сжав ее ледяными, все еще окровавленными пальцами.
— Не возвращайте меня им?! Они убьют меня там, в школе. Я сама себя убью, но не стану терпеть такое еще раз. Пожалуйста. Я не выдержу больше…
В какой-то момент я действительно зарыдала, ни капельки не играя. Ничего хорошего в школе меня действительно не ждало. Новые издевательства, разбирательства случившегося и возможно, повторение ритуала за корпусом столовой. Если получилось один раз ускользнуть от ответственности, богатые и важные шишки обязательно провернут свою шалость еще раз. Так уже было, хоть и без моего убийства. С тычками и пинками. У меня нет защитников, а вместе с ними и шанса спастись по возвращению в школу.
— О чем ты говоришь, девочка? Кто твои мучители? — удивленно переспросила женщина, накрывшая мою руку второй своей, словно в попытке ее согреть.
— Они со старших курсов… Кристофер Донгор и его дружки. Это они проводили обряд, не желая возиться с трупами из анатомички. У них практика скоро, а я для тренировки подвернулась.
Продолжив свои откровения, от которых они все больше хмурились, я судорожно вздохнула.
— Как обряд?! На живом человеке? — недовольно посмотрела целительница на стоящего в отдалении удивленного и притихшего некроманта. — У вас что за школа там, раз такое происходит на территории?!
Заступаться за спасшего меня мужчину я не стала, хоть первым порывом было попросить не наседать на него. Но то был лишь один раз, когда он поддержал меня, а не их. Его сегодняшний поступок — не повод выгораживать за прошлые ошибки. Как и другие учителя, он ни разу не заступался за меня, хоть и видел, что из меня сделали игрушку для тычков и оскорблений. Все это длилось несколько лет, а не неделю или месяц. У меня был лишь один год спокойной жизни в школе, а потом начался кошмар.
Я попалась на глаза вздорной и наглой знатной девчонке, решившей, что я украла ее украшение.
— Им все можно. Они знатные и богатые, а я сирота. Никто за меня не заступится, даже если они расчленят меня в следующий раз! — закричала я, продолжая реветь.
К слезам прибавилась дрожь перенапряженного стрессом и усталостью тела, от того речь становилась не четкой, но все еще понятной.
— Это единичный случай, — попытался оправдаться некромант, сделав шаг ко мне и протянув руку.
Я шарахнулась от него и вжалась в ту сторону кровати, где стояли целители.
— Они уже два года надо мной издеваются! И вы видели это! Сперва они портили вещи, учебники и отбирали еду. Потом стали толкать и оскорблять, если я попадала им в коридорах. Много чего делали, а сегодня убили ради эксперимента. Спасите меня, — взмолилась я, с трудом поднеся руку шокированной женщины к губам, и принялась целовать ее пальцы. — Я отплачу вам, как смогу, но не дайте меня вернуть в школу или тетке. Она не станет поднимать шум и и и…
Я разревелась, теперь уже потеряв контроль над речью, ощутив, что нахожусь в безвыходном положении.
Не станет моя родня выступать простив знатных родов. Выслушает обстоятельства случившегося, может, попробует получить с них компенсацию. Не важно, получит или нет. Тетя скоренько вернет меня в школу на оплаченное место, и примется ждать. В ее интересах ничего не делать для моей защиты, чтобы получить дом моих родителей и полный доступ к деньгам на счетах. Пока я жива, ей полагаются лишь выплаты от государства на мое содержание, а тут — такой шанс закрепиться в столице. Да еще и никогда не возвращать мне все причитающее после моего совершеннолетия.
А причитающегося было не мало. Наша семья проявила себя, получив от короны посмертно значительное вознаграждение, осевшее до моих двадцати одного года на счету в банке под процентами. Фамилия у тетки была другая, да и бумаги кто-то очень прозорливый выписал лишь на мое имя, исключив возможность мошенничества и зафиксировав все магическим слепком. Но это не касалось случая, при котором я сгину не от ее рук. Так она будет чиста перед законом и останется самым близким родственником, что получит наследство, отгуляв траур.
— Ну, знаете ли! — рыкнула целительница, чью руку я обливала слезами, не в силах вымолвить больше ни слова. — Я вызываю магических дознавателей и буду свидетельствовать на суде против тех тварей, что у вас в школе заправляют. Нужно остановить безобразие.
— Нет! Если начнется шумиха, у школы будут проблемы. Тогда нас всех могут уволить! — возмутился некромант, поглядывая то на меня, то на валькирию, в которую превратилась миловидная блондинка.
— И поделом. Таких, как вы и ваши коллеги, нужно скопом сажать, раз вы замалчиваете беспредел, потакая малолетним преступникам, — поддержал ее мужчина-целитель.
Отойдя от нас на метр, он сжал в руке кулон, вызывая следователя. Говорил он сбито, но его явно услышали и поняли с первого раза.
Пока еще оставался шанс, некромант попытался сбежать. Но я не хотела упускать его и заприметив одного из любопытных призраков, дернула его на себя, заставляя сбить с ног учителя. Выглядело это так, словно он просто неудачно споткнулся и рухнул. К нему тут же подоспел понявший все еще один целитель и отключил сознание неудавшегося преподавателя, погрузив в его сон.
— Так надежнее будет, и никто не успеет скрыться из школы, зачистив до конца место преступления. Основное эти крысы уже должны были спрятать, но следователи не дураки, — произнес он ободряюще, посмотрев на меня. — Ты не трясись, девочка, мы не боимся знатных, потому что именно к нам они попадают со своими нагулянными болячками. Больница у нас лучшая и самая тактичная. До поры до времени.
— Думай, чему ребенка учишь! Нечего на нее их грязь вываливать, — возмутилась моя заложница, шикнув на товарища.
Переведя взгляд на меня, она улыбнувшись, погладив меня по щеке.
— Ты поспи немного. Силы тебе сейчас больше всего нужны, а как появятся следователи, мы тебя разбудим.
Кивнув и все еще всхлипывая, я закрыла глаза и уснула под ее теплыми пальцами, что нажали на мой висок, посылая волну своей магии.
Проснувшись, я начала давать показания следователям, отвечая на вопросы лишь одного из них. Они располагались странно. Один присел на стул у моей кровати, а второй подпирал стену, сложив руки на груди.
Ленивая, нарочито расслабленная поза напрягала меня. Казалось, я раздражаю его одним своим существованием. Он рассматривал вместе с коллегой меня слишком внимательно. Первый подозрительно уточнял детали и переспрашивал по нескольку раз одно и то же. Словно пытался поймать на лжи.
— Вы не верите мне? — спросила, когда уже не знала, про что рассказывать.
Я утомилась повторять, как все произошло и с чего началось. Раз за разом.
— Ты говоришь чистую правду, хоть она и ужасна, — признался следователь, стоявший у стены, кивнув обернувшемуся к нему коллеге.
Они явно прощупывали меня ментальной магией, но действовали крайне аккуратно. Совершенно незаметно для меня.
— Тогда почему вы хмуритесь и сомневаетесь?
Пожав плечами, я скривилась от боли в мышцах. Судороги не прошли бесследно для меня.
— Как твое имя, девочка, и как имя твоих родителей? — спросил он.
Я удивилась. На кровати висела медицинская карточка со свей подробной информацией. Но они, и правда, не спрашивали моего имени. Недругов, мучителей, учителей, что не помогали, но не мое собственное имя.
