Этюд в сиреневых тонах - Тиана Соланж

Она бежала по длинным коридорам больничного крыла, едва не сталкивая со своего пути немногочисленных посетителей. Вслед девушке летели недовольные возгласы, но их она не замечала. Глаза застилала мутная пелена слез, размывая очертания окружающих предметов и людей.

— Алекса! Остановись! — послышался грозный окрик за спиной, и он придал дополнительное ускорение убегающей посетительнице.

Не заметив первую ступеньку лестницы, девушка оступилась и ойкнула, пролетев несколько ступеней вниз по инерции. Она уже представила, как кубарем покатится по лестнице, и лишь инстинктивно прижала ладони к животу — защитить того, кто дороже собственной жизни.

— Алекса! — вслед полетел полный отчаяния крик, но она понимала — не успеет.

Неожиданно она впечаталась в крепкое тело, кажется мужское, которое тут же стальной хваткой рук замедлило ее позорное падение.

— Оп-па, поймал! — раздалось довольное откуда-то сверху, но сквозь слезы она практически не могла различить лица спасителя. С его губ сорвалось какое-то странное бормотание, а затем отчаянное: — Девушка! Если это благодарность за спасение, то, ради Бога, лучше поцелуйте! Я совершенно не знаю, как успокаивать истеричных девиц!

Истеричных? Истеричных?!! Это он ее назвал истеричкой!!!

Девушка дернулась, чтобы вырваться из цепких лап незнакомца, но он держал крепко, и потрепыхавшись еще пару секунд, она действительно разразилась слезами.

— О-ох, м-да, попал, — простонал снова голос, в котором проскользнули нотки паники. Широкая ладонь с тяжелым хлопком опустилась куда-то в район поясницы, отчего у девушки едва не подкосились ноги. — Ну-ну, успокойся… все хорошо… кто тут у тебя? Мама? Папа? — лапа незнакомца снова хлопнула по спине, вышибая из легких воздух. Алекса даже всхлипом подавилась, пытаясь вдохнуть. — Ну вот, еще и белую футболку тушью измазала, — с досадой произнес мужчина, но отстранять плачущую девушку не спешил, все также гладя ее то по спине, то по голове. — Ну, не плачь… что ли?

Она бы и рада, да только слезы не спрашивали ни его мнения, ни ее, а просто бежали по щекам, смывая с души накопленное за несколько месяцев напряжение. А его было много со всех сторон — отца, бывшего жениха, врачей. И сейчас эта стена отчуждения, которую она упорно воздвигала все это время, чтобы не сорваться, не сломаться, была разрушена одной фразой. Поток слез хлынул сильнее, заставляя захлебываться и едва не подвывать, и незнакомец вдруг прижал ее к себе крепче.

— Аля! Ты в порядке, — с облегчением выдохнул голос за спиной, а затем ее с силой оторвали от спасителя и словно куклу прижали к себе. Разве что, не зарычал на того, кто посмел тронуть любимую игрушку. Но вдыхая родной и любимый аромат кожи, девушка вдруг почувствовала облегчение. Даже сразу забыла о том, кто еще недавно спасал ее на лестнице.

— А чё я-то?! Только это… помог, — услышала она несвязанный лепет незнакомого спасителя, — вы бы это… присели, что ли? Вон, губы у самого синие… и дышите странно…

Именно эти слова и тревога в голосе мужчины заставили девушку встрепенуться. Алекса вскинула голову, чтобы проверить состояние любимого. Он был бледен, скулы заострились, а без того бескровные губы приобрели бледно-голубой оттенок. Хриплое дыхание, срывавшееся с них, заставило слезы немедленно исчезнуть, а ее всполошиться не на шутку.

— Рин! Быстрее! Садись! — она торопливо подтащила задыхающегося мужчину к кушетке в коридоре. Он попытался что-то сказать, поймать ее руку, но Алекса не слышала его, судорожно хватая, то за руки, то пытаясь расстегнуть воротник его рубашки. — Где лекарство? Врача, скорее!

— Алекса…

— Это моя вина! Прости, прости, — шептала она, не замечая за своей спиной нескольких свидетелей приступа. Эх, если бы она не убежала, ему не пришлось бы ее догонять, ведь ему противопоказаны физические нагрузки.

— Алекса, успокойся, прошу, — хрипло выдохнул тот, кого она назвала Рин. Он устало откинулся на стену, потянул девушку за руку, усаживая рядом. Кивнул нечаянным свидетелям, что с ним все хорошо, и пожал руку спасителю Алексы. — Лекарства нет, да и не нужно оно мне. Алекс… пообещай, что больше не сделаешь так!

— Рин, не время…

— Александра! — зло сверкнул глазами мужчина, сжимая в ладони ее тонкие пальчики. От эха, пронесшегося по пустому коридору, присел даже ее спаситель, который уже удалился от них довольно далеко. Э-эх, а она даже его не поблагодарила, как следует. Словно прочитав ее мысли, мужчина резко обернулся и прибавил шагу, пока она не кинулась его «благодарить, как следует». Показалось, или он быстро перекрестился?

— Ну вот, даже спасибо забыла сказать, — досадливо поморщилась девушка, прижимаясь к боку любимого мужчины.

— Аля, ну вот зачем ты это сделала? — он словно не слышал ее, требуя ответа. В карих глазах, оттененных черными кругами и болезненной белизной кожи, застыл укор.

— Рин! Не смей! Я буду и впредь делать все, чтобы спасти тебя! Слышишь?! Все! — она прижалась щекой к его груди, слушая частый стук сердца и понимая, что приступ прошел, и вмешательство врача не потребуется. Уже привыкла и научилась определять его состояние за это время.

— Аль, ты же знаешь…, — снова начал он, но девушка договорить не дала.

— Знаю! — ее раздражение на его обреченный тон снова всколыхнулось внутри. Она ведь уверена, что есть еще шанс побороться за его жизнь! Она — его шанс! — Север! Поклянись, что не сдашься! Что не отступишь?! — она сжала его ладонь, крепкую, мужскую, своей маленькой и хрупкой. — Поклянись, что зубами будешь вырывать у смерти каждый свой день…

— Алекса!

— Поклянись, — она судорожно давила всхлип, но он все же сорвался с губ, вместе с парой слезинок, скатившихся по щеке, — не ради меня… ради него…

Она положила его ладонь на свой пока еще плоский живот. — Поклянись, что будешь жить. Ты… нам нужен, Север…

— Алька, — хриплый стон сорвался с его губ, а в глазах застыло восхищение пополам с неверием, — ты… ты…

— Север, клянись! Я не отстану от тебя, — грозно шикнула на него девушка, но потом широко улыбнулась и кивнула в ответ на немой вопрос в карих глазах.

Мужчина притянул ее к себе, зарываясь носом в пахнущие горными цветами и медом волосы. Они и цвета были такого же, медового.

— Аль, ты же знаешь, что мне осталось мало…, — она дернулась, чтобы высвободится, но он не отпустил, лишь жарко зашептал на ухо, отчего мурашки быстрым строем прошагали вдоль девичьего позвоночника. — Аль, я тебя люблю, — он отстранился, чтобы заглянуть в распахнутые от удивления