Как так вышло, что её отправили на верную смерть?
— Ха! — Римиди хохотнула и отправилась вверх по лестнице. — Сейчас доложу папа, что у нас гости пожаловали.
Но это было излишне. Грузный мрачный мистер Вифрин уже спускался по лестнице вниз, наверняка услышал скрип двери и досужие разговоры.
— Неужоль вернулася?! — воскликнула на ходу миссис Вифрин, следуя вниз за мужем. — А я говорила, надо было…
Заметив гостя в дверях кабака, который уже давно не принимал постояльцев, жена Жирома смутилась и резко смолкла. Сам хозяин тоже остановился и спускаться вниз не спешил.
— Жива? — спросил он.
— Так и есть.
— Здорова и невредима, — язвительно добавила Римиди. — Зря только в лес посылали. Жаль, что она там не подохла.
— Рими! — Салья взвизгнула.
Сам кабатчик не спешил осаживать дочь. А я чудом не расплакалась. И ведь знала, догадывалась, что дело нечисто.
Однако такое не каждому дано услышать подобное и остаться спокойным. Но я старалась.
— Вы, что же, убить её собирались?
— Мы? — первой опомнилась жена кабатчика. — Нет, мы… нет, мы просили её сходить в лес за съестным. Ну же, дорогой, не стой столбом. Позови гостя к столу.
— Ох и точно, дорогой господин, не стойте в дверях, мы сейчас что-нибудь.
— Ха! Да у нас нечего жрать, вторую неделю пухнем с голоду да корки жуём, — огрызнулась Рими.
— Так, а что мешает вам купить еду? — рыцарь пожал плечами, амуниция его тихонько звякнула. — Я тут проходил мимо свинарни. Поголовье приличное, ещё на две зимы хватит.
— Да где же взять денег-то? И большая часть из того — чужоное. Лорда и его армии на случай похода.
Миссис Вифрин затянула заученную песню.
— Постояльцев у нас нема, жрать нема, денег нема.
— И всё-таки, — не унимался рыцарь. — Надобно ли поступать столь ужасно с собственной дочерью?
— А! Так она не наша! — выпалила жена кабатчика.
Но муж её тотчас перебил:
— Погоди, тут господин, похоже, хочет сделать нам предложенье занятное.
Послышался глухой звук. Не разобрала.
— Руки-то вы зря потираете, — рыцарь явно разозлился. — Работорговля запрещена. А вы, ежели намекаете на это, то не сносить вам головы.
— Нет, ну что же так сразу… — голос кабатчика задрожал. — Она приёмная дочерь, да…
— Ха!
И снова Римиди не смолчала.
— А ежели надобно, я вам бумажку выдам.
— И что мне с ней делать?
Рыцарь переступил с ноги на ногу. А кабатчик продолжал:
— Что-что, истребовать долг, когда вам того вздумается. Девка-то она красивая. Иола у нас золотце, и по дому хлопочет, и не ленится.
В сущности так и было, если позабыть о том, что я не была ему ничего должна. За проживание и пропитание я трудилась как могла. Быть может, недостаточно, но сейчас уже пойди разбери, где и сколько. Однако уговора такого не было точно. Вот только кто меня послушает? Кто поверит моим словам? Иоланде без второго имени?
Или просто кратко — Иола.
Удручённо вздохнула. Рыцарь молчал. Долго. Но вот он наконец поставил меня на землю и придержал другой рукой, чтобы я не споткнулась.
— Думаю, здесь тебе делать нечего...
Он спросил или утверждал, заглянув прямо в глаза? Я зарделась от столь пристального внимания и невольно кивнула. Обида от услышанного жгла изнутри. Это и подействовало больше всего. Уж лучше бы на месте провалиться, чем присутствовать при торге за свою жизнь. Никому не пожелаю ощутить подобное на собственной шкуре.
— Давай сюда бумажку. И впиши туда своё имя, как опекун и её. Сколько ей?
— Двадцать два, — ответила я тихонько. Во всяком случае, это я знала точно.
— Отчего же ты такая тощая в этом возрасте? — рыцарь будто мне не поверил. Глаза его сузились. Но не спорил и не ругал.
— Так-так, бумажка, это мы сейчас.
Кабатчик поспешил сойти с последней ступеньки и направился к стойке и бумагам, лежащим в столе вперемешку с письменными принадлежностями. Хозяином он был неважным, а счетоводом ещё хуже, потому записи держал в беспорядке.
— Да что же вы стоите в дверях, пройдите. — Жена кабатчика махнула рукой вглубь большого зала. Холодного, потому что камин в моё отсутствие никто не растопил. — Пройдите и присядьте.
— По такому холоду вредно сидеть на скамьях, — не согласился рыцарь. — Сейчас закончим с бумагами и покинем вас поскорее. Будьте покойны.
Жена Вифрина умолкла, я не вмешивалась. Смотрела на происходящее будто со стороны. Полное безразличие к своей судьбе время от времени случалось со мной в такие вот неприятные моменты. Что я могла сделать? Убежать и околеть на улице? Податься в свинарню на работу? Пыталась, прогнали меня. Другие тоже не сильно жаловали лишний рот. А за пределами крепости я быстро стану кормом местному зверью.
— И сколько вы за неё дадите? — голос кабатчика прозвучал до неприятного слащаво.
— Три золотых и пятьдесят серебряных.
Рыцарь отстегнул кошель от пояса и кинул его в загребущие лапы мистера Вифрина.
— Этого хватит, чтобы питаться вашей семье несколько зим кряду.
— Да, это да… — изо рта кабатчика разве что слюна не капала, когда он взирал на денежный кошель. — Так что мне вам расписку написать?
— Нет, напишите, что отдаёте её мне в жёны. А деньги — выкуп невесты. Иначе нам с вами не сносить головы за работорговлю.
— Как мудро с вашей стороны! — звонко похвалила жена кабатчика. — Сразу видно, рыцарь. И голова на месте.
— Не уверен, что ваша останется на плечах, если позволите себе говорить со мной в таком тоне.
Бельяра замолчала. А я пожелала убежать и не слышать больше ни слова. Попятилась и наткнулась на его руку. Рыцарь будто почуял моё настроение, склонился ко мне и тихонько шепнул:
— Потерпи ещё немного.
Как ни странно, его доброта вселила небольшую надежду на маленькую крошку счастья, на нечто большее, нежели жизнь в этой семье, которая за год так и не стала ближе.
— Вот, я всё записал, роспись поставил и печать сургучную.
Кабатчик шлёпнул деревянным квадратиком по бумаге и распластал красный воск неаккуратным кругом. Никогда не понимала смысл подобного действия, но, как бывало и ранее, не вмешивалась.
— Осталось только вписать ваше имя.
— Впиши, Элиас
