поминай, как звали! Одна из них потрясла хвостом, и крупное рыжеватое яйцо почти испачкало ржаные волосы Люси, да Иветта успела поймать. Проказница пролетела мимо хозяйки, довольно чавкая — яйца были её слабостью.
— Ив-ви, м-мы сюд-да не д-для т-т… — начала было попытку воззвать к порядку Люси, но бросила это гиблое занятие. Близкие её понимали и без слов. Научились за двадцать-то лет!
Пёстрый якл Иветта расправила хохолок, приземлившись, и склонила морду набок. Облизнула выпуклые глаза чёрным раздвоенным язычком. Люси приложила палец ко рту, вытянула из-за пояса рогатку. Не очень-то радостно, когда на тебя с верхотуры сыплются сбитые птицы, но мамино задание есть задание. Пришлось целиться получше. С дребезжанием кожаной тесьмы Люси выпустила камень, и тот смачно стукнулся о жирное тело висящей на кипарисе казарки. Птица лишь закачалась и выпустила очередное яйцо, обрадовавшее Иви. Люси прикусила губу. Спелая. Надо целиться ближе к клюву, которым дичь держится за ветку. Чуть точнее, совсем немножечко…
— О! Клетчатый Передник! Неужто охотиться вздумала!
— Т-твою!
Зальтен!
Его привычка следить, красться и заставать врасплох непередаваемо бесила! Рыжеватая, вечно всклокоченная башка из кустов и здоровая улыбка, на которой аж солнце бликом отыграло! Люси выставила плечо перед лихацким видом лучшего друга. Бросила камень в котомку. Зальтен отряхнул платье от иголок и приблизился, а точнее, подтанцевал к Люси и приветственно прихватил край остроугольной шляпы.
— За-за-з…
— Что? Не выходит сбить птицу? Дай-ка, я!
Почти что без сопротивления Зальтен отобрал у Люси рогатку, подбросил на ладони камень поувесистее, заправил, натянул — и вот уже упитанная казарка падает с дерева! Только корзину подставляй! Иви в этот раз промахнулась — тушка казарки оказалась вдвое тяжелее неё. Люси чуть сама не грохнулась.
— Держись на ногах! — Зальтен поймал её под мышки и вернул чувство земли. — Ставь ты под дерево, — это было посоветовано насчёт корзины, — никуда они не денутся. Бью я метко, сама сто раз видела!
Зальтен и правда слыл одним из лучших бестиариев [2] Королевства Лун. При дворе шептались, что, дескать, не нашлось бы в белом свете ни одной твари, которую бы не смог изловить Зальтен. Его отец — главный королевский ловчий Зальков крепко дружил с отцом Люси, и, считай, всё её детство прошло в компании этого оболтуса. Сколько заборов они излазили, в сколько канав, подвалов и колодцев провалились вместе! Бойкий мальчишка и девочка-заика были неразлучны, пока их родителям не поселили бесы в головы одновременно дурную мысль — о помолвке отпрысков. У Люси сердце целиком лежало к Зальтену, но как к другу, почти брату. А тот…
— Люси, оп! Держи трофей! — Зальтен подобрал и подал ей сбитую птицу.
— Сп-п… эй! — вместо благодарности у Люси вырвалось негодование. На шею казарки был надет браслет из бордовых камешков.
— Это тебе. Агат. Говорят, защищает от нечисти и хвори. — Зальтен смущённым жестом надвинул на лоб треуголку. — Я, если что, просто так! Не отказывайся. Будешь носить?
— Ну за-зач-чем ты? — Люси попыталась вернуть подарок, но Зальтен требовательно заключил в браслет её запястье.
— Он же красивый? Если бы просто нашла — забрала бы?
— Ох, д-да…
— Вот и носи!
Люси сдалась и позволила сомкнуть застёжку. Зальтен рассмотрел то, как агат тонко украшает девичье запястье, и торопливым жестом оставил на нём поцелуй.
— Я не д-дав-в… Ух! Ты! — Люси привыкла использовать другие средства выражения, помимо непослушного языка, и топнула ногой.
— Ты самая красивая злюка в Королевстве! — Следующий поцелуй угодил в щёку.
Иви засвистела над ухом Зальтена — яро ревновала хозяйку, хоть и сама была одним из его подарков ей. Едва высиженным яклёнком! Люси зарделась от негодования и бесы знают от чего ещё! Зальтен подбросил корзину с дичью на плечо, сияя, как весенний, напитанный силой лес. Высокий, ладно сбитый и пригожий — мог бы любую красавицу при дворе охмурить, а до сих пор носился с Люси. Нет, дурнушкой она себя не считала, и с удовольствием слушала пересуды парней о том, какие у неё «черничины вместо глаз» да как «на её хлебных косах бы выспаться». Но не готова была голову сломя выйти замуж за первого попавшегося. Пусть и друга с пелёнок!
Бестиарии чесали языками касаемо того, скольких «голубок Зальтен успел огулять в дальних землях», тоскуя по Люси. Фрейлины судачили: после женитьбы для секретов и наслаждений придётся искать иные уши. А Люси нравились обветренные уши Зальтена, слишком родного, чтобы разделить постель.
Да и: сейчас ему пришла в голову блажь овладеть Люси, а годы спустя не взвоет ли он с женой-молчальницей? А что, если детишкам косноязычие перейдёт?
Пока она думала, Зальтен ткнул ей в ноздрю незабудкой. Люси засмеялась и наградила его ответным тычком в бок. Время близилось к полудню, пора было кормить Иветту и порадовать мать удачной охотой.
3. О львиной крови и данном обещании
«Она идёт по траве, — скорописью заскребла Люси карандашом по блокнотному листку. — И ноги её мокры. Макушкой стремится вверх, в обитель небесных рыб. К рассвету рассвет кладёт — горошины новых бед. Ей ветры напомнят всё о том, кого больше нет». [3]
— Это кого там у тебя больше нет, Клетчатый Передник? — разразился ревностью сидевший рядом Зальтен.
Люси выбесилась. Когда её трепало вдохновение, любое вторжение извне ощущалось, как удар по лицу. А дёргали постоянно. Молодая девушка при дворе своего времени не имеет!
— Эт-то п-п-п… — Люси досадливо махнула карандашом, перевернула стихописный блокнот и на обратных листках, исчерканных вдоль и поперёк, вывела оправдание:
«Никто! Это поэзия, Зальтен, и её герои придуманы!»
— О, — тот сдвинул брови, пялясь в строчку. Поскрёб отросшую за отъезд золотистую бороду, делавшую его больше похожим на льва, хотя, куда уж, казалось бы, больше! — Во всякой выдумке есть лишь доля выдумки! Ты с кем-то крутила, признавайся, пока мы ловили королевского слона!
Другие бестиарии загоготали так, что подвешенные на материной кухне травы заплясали на верёвках!
Люси прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы не забраниться — все равно бы это не вышло, и написала крупными буквами, чтобы видели все:
«МОЖНО ПОДУМАТЬ, ОН МЕНЯ ЛОВИЛ!»
Лица большинства охотников, а их было семеро, напряглись, кустистые брови повыгибались, и Люси вновь с досадой вспомнила, что помимо Зальтена они, в кого ни ткни, неграмотные. Да и лучший королевский бестиарий был бы не в состоянии написать своего имени, кабы Люси лично не долбила с ним прописи долгими вьюжными вечерами! А всё потому, что Зальтен хотел с ней общаться и понимать. И
