не оступиться, и сегодня пройдёт первое испытание.
Наиме остановилась в дверях, ведущих в зал. Она и так нервничала, а её кожа пылала холодным огнем тревоги, но напряженность Ихсана только усиливала её беспокойство. Отец продолжил идти по проходу к мягкой скамье в богато украшенной нише в дальнем конце зала. Визири кланялись, пока он шёл, сопровождаемый только своим сенешалем, между рядами кресел по обе стороны. Они опустили головы и вытянули руки ладонями вверх перед собой, предлагая и получая равновесие. Наиме исподтишка оглядывала Визирей, ожидая своего объявления. Они не смогли все сегодня присутствовать, что не было чем-то необычным. У них были поместья, земли и люди, которыми нужно было управлять.
Из тридцати шести Визирей присутствовали только двадцать четыре. И по первому подсчёту их число составляло подозрительное большинство сторонников Великого Визиря. Это её не удивило. Великий Визирь был человеком, который занимался планированием так же тщательно, как когда-то её отец.
Рядом с ней Ихсан громко выдохнул, и когда она взглянула на него, то поймала его взгляд, ускользающий от Великого Визиря, который стоял ближе всего к трону её отца. Сенешаль объявил Наиме и Ихсана, и члены Совета, поклонившись, направились к её отцу. Кожа Ихсана похолодела под её рукой, когда они приблизились к концу зала и Великому Визирю. Наиме схватила его за запястье, напоминая ему сдерживать свою магию, и лёд его силы исчез.
Они сели, она на край длинной скамьи, установленной под прямым углом к месту отца, в пределах досягаемости от него. Ихсан скользнул рядом с ней. Каждый человек в комнате сидел ближе или дальше от Султана, как диктовалось их рангом. Она всегда будет ближе всех, затем Ихсан, второй в очереди на место Султана. В центре скамьи напротив них Великий Визирь сидел на одно место ближе к двери, чем Ихсан. Великий Визирь не будет счастлив, пока не сядет перед ними всеми, и в комнате не было ни одного человека, который этого не знал. Многие даже поддерживали его.
Бехрам Кадир, Великий Визирь Верховного Совета, был Сивалем Пятого Дома и обладал харизмой и даром лгать. Когда-то он был лучшим другом её отца, но теперь стал его самым могущественным противником. Он так удобно носил маску доверенного советника, что даже её отец иногда оставался одурачен. Особенно сейчас, когда смятение Султана всё чаще превосходило его разум, и он тянулся к знакомому, чтобы успокоиться, отодвинуть мысли чужих умов, затмевавших его собственный.
— Султан, Принцесса-султан и Шехзаде прибыли. Я созываю этот Совет на заседание.
Кадир отвесил официальный поклон, разведя руками, затем занял своё место рядом с Явуз-пашой, дворцовым секретарём, а за ним расположился Визирь финансов Эсбер-паша.
Когда Ихсан переехал жить во дворец, они решили, что никогда не будут называть Бехрама Кадира по титулу, что означало бы уважение, гуманизацию, которые, по их мнению, он не заслуживал. С тех пор он был Кадиром для них обоих. Как только Кадир привёл в порядок свои малиновые одежды, он улыбнулся Наиме. Она же поприветствовала его только наклоном головы.
Хотя она разделяла дар и склонность своего отца к планированию и интригам, она не могла относиться к Совету так, как он. Она не была мужчиной, не была принцем, чей характер можно было бы рассматривать как силу или чьи необычные методы можно было бы рассматривать как дальновидные, а не разрушительные. Она также не была принцессой, какой, по их мнению, она должна была быть. Они считали, что её слишком балуют, потакают ей и дают чересчур много свободы. Потому что она также была дочерью своей матери, женщины низкого происхождения, которая пробилась на высшие ступени Университета только благодаря уму и упорству. Тем самым мать Наиме привлекла внимание самого могущественного человека в Тхамаре. Точнее, двоих мужчин.
Наиме перевела взгляд с Кадира на отца. Он женился на её матери вопреки воле Совета в то время, и она перевернула многие традиции с ног на голову. Наследие, которое Наиме намеревалась продолжить, как только наступит нужное время.
— Сегодня знаменательный день, — сказал её отец, и знакомая искорка озорства зажглась в его глазах, намекая на то, что он собирался объявить о чём-то, что, как он знал, вызовет недовольство Совета.
Это был тот же самый взгляд, который появлялся у него, когда он наблюдал, как они с матерью замышляют восхождение Наиме на трон Султана.
— Моя дочь завершила свой четвёртый полный Оборот Колеса.
Затем последовал взрыв вежливых, без энтузиазма аплодисментов. С момента её рождения прошло двадцать четыре больших Оборота Колеса — она была совершеннолетней. Она больше не будет полумолчаливым наблюдателем на заседаниях Верховного Совета. Ей разрешат говорить, обращаться к ним как правительнице. Это также означало, что она может выйти замуж. Этот день ознаменовал начало её гонки за контроль над Советом, прежде чем им удастся выдать её замуж за одного из своих сыновей.
Тело Наиме было неподвижным и одновременно напряжённым, как будто что-то дрожало под её кожей и могло вырваться наружу в любой момент. Она должна была помнить, что нужно глубоко дышать, чтобы сохранять спокойствие и сосредоточенность.
— Я желаю, чтобы Принцесса-султан начала выступать перед Советом вместо меня, тем самым подготовить её к правлению.
Повисла тишина недовольства, и Наиме почувствовала на себе каждый многозначительный взгляд, сдвинутое кресло или тихий кашель удивления. Она замерла, сложив руки на груди, чтобы скрыть свое желание поёрзать под их пристальным взглядом. Тёмные глаза Кадира остановились на ней, на его губах играла лёгкая улыбка. Он был так же способен прятаться от окружающих, как и она, хотя и по-другому. Воздух давал дар самообладания. Огонь — дар обмана.
— Для меня большая честь предстать перед Верховным Советом и его мудрыми Визирями. Надеюсь, что наша будущая совместная работа принесёт только процветание Тхамару и его народу, которые ожидают от нас равновесия и умеренности, — она встала и поклонилась, разведя руки.
Это был последний раз, когда она кланялась кому-либо из них. Ей было интересно, понимают ли они это. Если бы они знали, что она задумала.
Более тихие аплодисменты сопровождали её заявление.
— Конечно, я также достигла того возраста, когда могу выйти замуж, — она использовала тончайшую нить силы, чтобы усилить звук своего голоса.
Она хотела того, чего не удавалось ни
