он настраивался на бой до последнего и даже немного поупирался. Но лаборант победил.
Халлела проводила парочку насмешливым взглядом и вышла за ними следом. Только направилась не в испытательный зал, где сегодня намечался большой эксперимент и куда двигалась изначально, а прогулялась к охране и уже в компании — к начальнице медицинской службы. Повилика не любила бросать слова на ветер и дорожила репутацией мстительной твари и колючки в заднице, а репутация требовала подкормки, полива и прочего тщательного ухода.
Тем более юбилей, как пропустить? Уже двадцатый служащий лаборатории, которому предстояло уехать с позорной отметиной.
Ах нет, двадцатый и двадцать первый, их же было двое! Но это к лучшему, можно сразу и третий десяток разменять. Никогда нельзя останавливаться на пути к совершенству.
В рабочий зал после этого Халлела явилась с десятиминутным опозданием, но в прекрасном расположении духа — ещё лучшем, чем было после пробуждения. Волнения она не испытывала, только жгучий азарт и восторг, а встреча на балконе пошла особенно на пользу: помогла немного переключиться и, не потеряв в настроении, приобрести в концентрации. Идеально. Вообще-то она именно для этого решила прогуляться по галерее, вид голых скал и рокот реки успокаивали, но пара идиотов-сородичей сказалась ещё лучше.
Сегодня предстоял момент истины: проверка гипотезы, занимавшей Халлелу уже не первый год. Именно ради этого перспективного исследования ей выделили эту лабораторию с неплохим лабораторным оснащением и превосходным экспериментальным материалом. Рабочие руки вот только оставляли желать лучшего: из всех сотрудников не вызывала сомнений компетентность только пятерых, среди которых охранник-человек и полукровка-врач. Но хотя бы количество паразитов и дармоедов Повилика сократила с тридцати до десятка, после чего в небольшом лабораторном комплексе стало гораздо тише. Это радовало.
Большой двусветный зал с высоким сводом украшали декоративные каменные панели — диковато, странно, но по-своему красиво. После отречения семьи Халлела утратила то острое восприятие живого, какое отличало эльфов от остальных народов, но тяжело это было только поначалу, зато после, когда удалось выжить и привыкнуть, нашлись плюсы. Например, она начала куда отчётливей видеть мёртвую красоту, недоступную многим сородичам. Да и нахождение среди голых камней, почти лишённых растительности, её, в отличие от подчинённых эльфов, не угнетало, а даже наоборот, казалось новым интересным опытом. Особенно на фоне страданий сородичей, доставлявших мелочное удовольствие.
Зал делился на две зоны. Ближняя ко входу состояла из нескольких универсальных рабочих мест, позволявших прямо здесь производить замеры, магические и химические и анализы, сюда же притащили пару шкафов со справочной литературой, которая могла понадобиться в любой момент, и архивами. У стены стояло несколько кадок с крупными растениями, облегчавшими эльфам даже общемагические операции.
Дальняя половина зала была почти пустой. Гладкий каменный пол создавал отличные условия для проведения сложных экспериментальных воздействий, которые люди называли ритуалами. Достаточно расстелить большой лист специально обработанной бумаги, на который заранее, на стоящих здесь же чертёжных столах, наносились все нужные векторы, расставить опорные предметы — и готово. Просто и удобно. В этой части голые стены затягивал густой тёмно-зелёный плющ особого сорта, гасящий магические возмущения и поглощающий лишний фон. В плотном покрове, незаметные случайному взгляду, прятались разнородные датчики — и простые детекторы магического поля, и куда более интересные и сложные вещицы.
Ну и в самом конце зала — главный лабораторный образец, ради которого Халлела сюда и приехала.
Её давно занимал вопрос различий расовой магии, она же — родовая или видовая, кому какое название ближе. Как выходило, что общая магия едина для всех, а эта, вроде бы черпающая силы из тех же источников, настолько различна? А самое главное, недоступна представителям других народов и не смешивается в полукровках.
Конечно, последнее утверждение оставалось спорным и бездоказательным из-за скудной статистики: полноценных исследований наследственности полукровок и последующих поколений до сих пор никто не проводил, слишком их мало. Можно сказать, они начали более-менее регулярно появляться только в последнюю пару веков, но и то — не в количествах, пригодных для изучения и столь серьёзных выводов.
Да и не так уж сильно интересовали Халлелу полуэльфы: магия близкородственная, её наличие или отсутствие в смесках мало что значит. Эльфы умели воздействовать на растения порой в фантастических пределах, люди специализировались на себе подобных и в меньшей степени на животных; не так уж далеко.
То ли дело потомки троллей! Шайтары умели двигать горы. Сокрушительная, невероятная мощь — недоступная кому-то другому. Во всяком случае, так считалось.
Халлела не любила существования вещей, которые утверждались как непреложные факты, но не имели строгих доказательств. Зачастую нерушимые истины достаточно было только как следует пнуть, чтобы они освободили горизонт, заодно придавив обломками некоторых особо ретивых приспешников.
Каждый раз, сталкиваясь с подобными задачами, Халлела следовала одной и той же простой и надёжной схеме: откинуть убеждения, традиции и аксиомы, а явление рассматривать само по себе, без призмы традиций и правил, принимая за данность только доказанные, всячески проверенные экспериментально законы Природы.
Теорию, которую эльфийка взяла за основу, сформулировали ещё веков пять назад. Согласно ей вся магия была едина, а разница заключалась только в механизме сплетения сил, этакая магическая аллотропия. Она имела своих последователей-энтузиастов и свои веские доказательства, но сколько-нибудь целенаправленных, значимых исследований в этом направлении не велось: и денег требовалось много, и ресурсов, что куда важнее, да и мировое научное сообщество с неприязнью относилось к этим энтузиастам. Не в последнюю очередь благодаря эльфам: традиционно они считали себя старшим видом, и, конечно, их родовая магия не могла иметь одну природу со способностями дикарей.
Расчёты и гипотетические планы экспериментов Халлела вела давно, сделала несколько теоретических публикаций, но всё это вяло тянулось параллельно с другими, более приземлёнными работами, пока перспективой использования чужой магии не заинтересовались «бешеные огурцы», как брезгливо называли военных в некоторых слоях эльфийского общества. В использовании чужой магии они наконец увидели не оскорбление, но — возможность. Повилика эту породу не любила и работать на армию — тоже, но отказываться от предложения не стала. Вряд ли где-то ещё ей бы довелось спокойно работать с практическим материалом.
Халлела искренне благословляла существование в некоторых высокопоставленных эльфах расчётливого цинизма и холодной меркантильности: они здорово облегчали жизнь.
— Как наши дела? — спросила Повилика, подойдя к своей помощнице — третьей обитательнице лаборатории и сильному классическому магу, которую начальница считала компетентной.
Дариналь Дикий Вереск родилась в очень бедной маленькой семье, Мать-Природа не наделила её особой красотой и статью, но зато наградила умом и способностями к математике и общей магии. Девушка с детства привыкла работать
