и я не отважилась её пугать.
Дорохов вышел из поезда цветущий, улыбающийся, ещё красивее, чем был раньше. Без бинтов и ожогов, своими ногами. А я к тому моменту от переживаний походила на привидение, почти не спала и ела только благодаря пинкам сестры.
Не было никакого взрыва, никаких ран, ничего не было. Он просто решил меня проверить, в чём признался легко и беззаботно.
Это был первый раз в жизни, когда я ударила человека. Если бы не прихватила с собой для моральной поддержки сестру, закатила бы безобразную истерику и вцепилась ему в лицо ногтями, а так Ленка меня утащила, не дала наворотить глупостей, и напилась я дома, под её чутким присмотром.
Родителям я рассказала всё уже после, надо же было объяснить расставание с Ильёй. Мы насилу вытрясли из отца обещание не ходить и не бить морду «этому засранцу», а то с него бы сталось. Да ещё и не одному, а товарищей подключить из автобусного парка, есть у них там боевой костяк, и ничем хорошим это бы не закончилось.
Потом Дорохов пришёл сюда, в мастерскую, но я уже была в себе. Пытался извиняться, говорил что-то умное, а я смотрела на него — и понять не могла, как вообще умудрилась влюбиться в этого человека? Который даже не понял, что сделал не так и на что я обиделась. Всё же хорошо, он не пострадал, и он теперь во мне полностью уверен, поэтому приглашает завтра вечером познакомиться с его родителями.
А во мне на том перроне что-то как будто умерло. Я ждала другого Илью — верящего в меня, растерянного и раздавленного, но готового жить дальше, — а не расчётливого робота, для которого безупречный военный билет — обязательная ступенька в карьере, как и порядочная, проверенная жена с чистой репутацией и известной родословной.
Не помню, что я ему сказала тогда и как послала, но доходчиво, потому что больше он не являлся, осторожно искал обходные пути, а в последнее время, видимо, уже и забыл обо мне. Больше полугода прошло, пора бы.
Только Серёга всё надеялся, что мы помиримся, — говорил, что Илюха дурак и своё счастье упустил. Он, в отличие от друга, прекрасно понимал, где тот не прав. А я думала о том, что в одну воду дважды не войдёшь, и хорошо, что всё вскрылось раньше, чем могло бы.
Одно только напрягало: я не знала планов Ильи и понятия не имела, действительно ли он махнул на меня рукой. Лучше бы да, но всё равно от мыслей о нём становилось не по себе, а отделаться от них не выходило.
Хорошо, что работа никогда не даёт заскучать!
До ноутбука в этот раз руки так и не дошли. У меня довольно тихий и размеренный ритм работы, посетителей и пациентов как раз хватает, чтобы в спокойном режиме ковыряться день и не паниковать, что ничего не успеваю. Вся реклама — информация на картах и сарафанное радио: если работать добросовестно, тебя обычно начинают советовать друзьям и знакомым. Но сегодня было ощущение, что меня открыл для себя весь район, заказами буквально завалили, даром что четверг и вроде как середина недели. Пришлось отложить развлечение на неопределённый срок, но какая этому древнему китайцу разница? Годом больше, годом меньше…
Эскалатор сегодня грохотал непривычно вяло и тянулся удручающе долго, словно вместо привычной неглубокой «Лубянки» меня занесло куда-нибудь на «Тимирязевскую». Возможно, сказывалась погода: установилась негуманная жара за тридцать, невыносимая в городе. Сейчас хорошо на даче, на природе да в лиственной тени, так что отдыхающим за городом родителям и примкнувшей к ним сестре я страшно завидовала. В центре Москвы в такую погоду остаётся только застрелиться, потому что каменные джунгли становятся непригодными для жизни.
Неделя выдалась аховой. То ли жара добивала не только людей, но и технику, заставляя ломаться чаще обычного, то ли мастерскую удачно порекомендовали в каком-нибудь районном чате, а то ли всё сразу, но я не могла припомнить подобного наплыва посетителей за всё время работы. Я не враг себе, чтобы отказываться от живых денег, так что приходилось засиживаться и до ночи. Но к концу недели здание прогрелось, находиться в каморке стало невыносимо, а паять — тем более, так что сегодняшнее воскресенье прошло под знаком вялого отупения в интернете и чатах соцсетей. Завтра у меня наконец планировался законный выходной, отчаянно хотелось спать и одиночества. А осенью, как ажиотаж спадёт, надо собраться и завести в своём рабочем гнезде кондиционер. Дорого, но здоровье дороже.
Увенчал тяжёлую рабочую неделю правый наушник, который сдох по дороге к метро. Причём пострадал именно модуль связи, так что и через один не послушать — вот они, минусы беспроводных технологий. Оставалось стоять на громыхающей бегучей лестнице, глазеть на вялых варёных попутчиков и мечтать о том, чтобы вползти наконец в родную квартиру, врубить кондиционер на максимум и почувствовать себя живым человеком.
— ...если вы упали на рельсы, сохраняйте спокойствие! — тем временем приятным голосом вещала дама из динамиков.
Сознание зацепилось и уже без участия диктора вытряхнуло из памяти ворох информационных плакатов. Наверное, из детского сада, из тех времён, когда нас обучали правилам дорожного движения, велели обходить трамвай спереди и дожидаться зелёного сигнала светофора. Или в детском саду про метро не рассказывают и воспоминание откуда-то из более поздних времён? Не пытаться вылезти, бежать к остановке первого вагона, если видишь поезд — ложиться к нему головой.
В очередной раз шевельнулась вялая мысль о том, кто вообще эти люди, которые постоянно падают под поезда и из-за которых чат-бот Метрополитена регулярно сообщает о задержках движения. Что заставляет людей стоять так близко к краю платформы, если им регулярно говорят этого не делать? С другой стороны, по такой погоде запросто можно грохнуться в обморок, и там уже как повезёт...
Эскалатор наконец закончился, и жидкая толпа понесла в нужном направлении. У людей воскресенье, все, кто мог, — отдыхают на природе, в парках и на дачах, в городе остались только неудачники вроде меня.
Просочившись между стеной и лестницей перехода, я дошла до места остановки нужного вагона. Из тоннеля приятно тянуло сквозняком, и вообще в городских подземельях было в сто раз лучше, чем на поверхности. Никакого палящего солнца, сквозняки, прохлада. Воздух немного спёртый, но после разогретого марева центральных улиц — в удовольствие. В голове стало понемногу проясняться. За спиной пригромыхал
