Но — нет. Дав попользоваться мною коллеге, белокожий меня сломил. Вся пылкость намерений, желание противостоять этой реальности исчезли. Просто не осталось на это сил. Меня ничто больше не волновало. Даже сам факт жизни… Существования… Жалкого…
— Теге больно? Ты хочешь питаться? Очиститься? Как тебе помочь? — продолжал настаивать белокожий, ощупывая меня.
Тело не реагировало, душа от него отрешилась. Мужчина наконец сообразил приподнять мне веки, заглядывая в алые глаза. И вздрогнул. Я поняла, почему: сама испугалась этого взгляда — пустого, расфокусированного, какого-то бездумного… Неживого…
Белокожий напряженно замер, удерживая мою руку и молча всматриваясь в лицо. Стоял так довольно долго, прежде чем качнуться, склонившись вплотную к моему лицу и неожиданно тихим голосом позвать:
— Ма-рина… Ма-рина… Ма-рина…
Тело дернулось: это душа, услышав призыв, устремилась в него. И я открыла глаза, уставившись на белокожего. На того, кто предал меня, лишив и второго шанса прожить целую жизнь.
С облегчением, проступившим на лице, мужчина вновь затормошил меня:
— Хочешь питаться? Или в очистительную кабину лучше?
Даже слышать его (не то что видеть или говорить с ним) было для меня невыносимо. Постаравшись, собралась с силами и отвернула голову к стене, мечтая оглохнуть. Белокожий озадаченно замолк.
«Пусть радуется. Будет у него снова молчаливая Теге!» — как-то отстранению подумала я.
Тело больше не болело, но душевная апатия довлела и над ним, обессиливая.
В губы уткнулась трубка с питанием, но я, отчаянно сжав челюсти, не позволила ей проникнуть внутрь.
— Теге! — гневное шипение недовольного мужчины только подстрекнуло мое упрямое желание не подчиниться.
— Ма-рина! — не помогло: поздно — сейчас я была как никогда близка к тому, чтобы начать отзываться на «Теге».
Промучившись в попытках накормить меня еще минут с десять, он сдался и переключился на другое. Подхватил на руки и понес в очистительную кабину. Там попытался поставить на ноги. Я даже не пыталась удержаться на них, как и поднять голову, опущенную на грудь.
— Ма-рина, обопрись на стену, — с чувством непонимания шипел белокожий. Я не реагировала.
В итоге он, хлопнув по панели, вызвал поток искр и обмыл меня, удерживая одной рукой поперек живота. Быстро прошелся ладонью и по своему телу. И он был возбужден. Его член при каждом движении белокожего терся о мое тело. Уже не трогало…
Не тронула и осторожность, с которой он скользнул в меня пальцами, стремясь выяснить наличие возможных повреждений. Изучил все, вздохнул с облегчением, не найдя оных.
«Готова к употреблению!» — цинично и отстраненно подумала я.
Искры исчезли, меня вновь отнесли и положили на пузырь. На его! Вот и продолжение банкета.
Белокожий лег рядом, но, вопреки моим ожиданиям, больше ничего не предпринимал. Просто молча лежал. Мне было противно до рвоты от этого соседства, поэтому вновь повернула лицо к стене и смежила веки.
— Теге… Ма-рина, — все же заговорил он. — Я неверное решение принял. Сейчас понимаю, что это не подходит для души.
Поздно. Я не реагировала.
— И я признаю свою ошибку, — не дождавшись ответа, продолжил он.
Я молчала.
— Но ты же понимаешь, что я… Что ты мне сейчас необходима?..
Все-таки «банкету» быть! И не я необходима, а это тело. Я не реагировала.
— Терпеть я не смогу, — он долго ждал ответа, прежде чем попытаться мне это пояснить. — А кроме тебя, другой… никого нет.
Без-раз-лич-но!
— Мне придется использовать тебя, — он словно извинялся.
Можно подумать, он сделал сейчас открытие! Не сомневалась: как раньше использовал, так и теперь будет. Еще целых двое суток. Но может быть, мне повезет умереть раньше?..
Белокожий ждал еще с четверть часа, но я так и не шевельнулась. Тогда он со вздохом приподнялся, перебираясь на меня, и… попытался развернуть мое лицо к себе.
Я не противилась, даже глаза закрывать не стала. Просто отстранилась от него, стремясь покинуть тело. И снова увидела наши тела со стороны и собственный пустой и мертвый алый взгляд, глаза, в которые, так и застыв надо мной, напряженно всматривался мужчина. Потом вздохнул и начал двигаться, входя своим членом в тело под собой и выходя из него. Тело безвольно и неподвижно лежало, позволяя ему делать что угодно.
Вот только белокожий никакого энтузиазма не проявлял. Темп движения не нарастал, скорее, наоборот, становился более вялым. И он все так же всматривался в мои глаза, словно надеясь что-то там увидеть.
Мне было безразлично.
Мужчина окончательно замер и неожиданно потянулся своим ртом к моим губам. И осторожно, немного неловко накрыл их в попытке поцелуя. Тело не сопротивлялось, но и отозваться на ласку было не в силах. Меня это не волновало. Осознав тщетность попыток «оживить» меня, белокожий зашипел и отодвинулся, вновь укладываясь рядом. Он молчал. Тело тоже.
Но душа, измученная неприкаянностью, вернулась внутрь. И я в какой-то момент этого апатичного безмолвного лежания заснула. Белокожий все так же был рядом. Следующую попытку совокупления он предпринял ночью, стараясь не разбудить меня. Но стоило душе ощутить его член в своем теле, как она стремительно покинула его, «выключив» вновь. Мужчина старался, двигаясь быстрее и быстрее, его руки гладили меня, губы шептали:
— Ма-рина…
Предатель! Меня все это не трогало… И тело оставалось безответным, отказывая своему хозяину в отклике. Он не смог достичь разрядки и, промучившись еще с полчаса и уткнувшись лицом в мое плечо, в отчаянии застонал.
— Я — Риах, — глухо шепнул он и попросил. — Ты достаточно наказала меня… Ма-рина. Я хочу, чтобы ты вновь стала отзывчивой и отвечала мне. Как сегодня.
Ага. И ему отвечала, и коллеге его, а потом всем, внесшим дар за мое оплодотворение…
Белокожий ждал долго, пытаясь разглядеть что-то в выражении моего лица. Но в итоге встал и ушел в очистительную кабину. Ему было больно, до меня доносились его стоны. И совсем не удовольствия. Но меня это не трогало. Я снова заснула.
— Ма-рина, питайся, — он уговаривал меня, даже просил.
Никогда! Я снова отчаянно сцепила зубы. Белокожий отступил. Он не пытался этим утром еще как-то использовать мое тело. С каким-то ожесточением, тяжело перемещаясь по помещению, он одевался.
— Ты долго будешь молчать? — гневно шипел. — Это ничего не изменит.
В этом он прав — изменения уже невозможны.
Нависнув надо мной, мужчина явно намеревался сказать еще что-то, но у меня не было желания его слушать. Поэтому просто опять отвернулась к стене.
