Да еще и эти «гости»! Способ разнообразить преснятину в «личной жизни»? Поменяться Теге — как гениально! «Они», судя по всему, такие «разные». В голове зрели предчувствия одно хуже другого. С этими их пищевыми добавками, заменяющими мозг членом (а белокожий пообедал!), несложно представить дальнейший сценарии развития событий. Уже вижу себя, зажатую между двумя белоснежными мужскими телами. Член одного в моем лоне, другого — в моей попке. Впрочем, в последнем случае возможны вариации — может быть и во рту. И они бешено двигаются, стремясь делать это в едином ритме… «Завалят» меня сразу оба и поимеют одновременно. Понятно, почему продолжительность жизни Теге ниже — они банально изнашиваются быстрее!
— Взгляда от пола не поднимай, — раздался сзади приказ белокожего. — Иначе выдашь себя сразу.
Чтоб его… так же унижали! От безысходности меня кинуло в отчаяние. Идея «засветиться» перед вторым была мною сразу отметена: тогда уже оба будут стремиться выдать меня кому надо. А значит, придется терпеть все, что они будут делать, используя меня вдвоем. В том, что это случится, я не сомневалась. Дай просто быть переданной для использования пару раз другому, было нисколько не утешительнее. Я — кусок мяса! И что делать — не представляю. В душе поселилась полная безнадежность…
Поэтому, когда в тумане у дальней стены появилась пара — еще один несимпатичный рис и укрытая каким-то плащом красивая женщина — я была неспособна даже на мольбу. Просто, отупев от страха и ужаса, ждала дальнейшего развития событий, мечтая о том, чтобы все поскорее закончилось.
Гость сразу скинул со смиренно стоявшей на месте женской фигуры плащ, оставив ее обнаженной. Бросив на нее быстрый косой взгляд, я поразилась красоте тела и лица. Точеная фигурка, небольшая упругая грудь, красивые ноги, длинные гладкие волосы; лицо, пусть и удлиненное сообразно их расовым характеристикам, но очень гармоничное, идеальной лепки…
Я такая же?!
Ее хозяин, как я заметила боковым зрением, уже раздевался. Мой белокожий тоже! И оба были уже «готовы».
— Теге, ложись, — распорядился чужак, и прекрасная, безжизненно застывшая незнакомка мгновенно подняла взгляд и, подойдя к самому большому спальному пузырю, улеглась на его поверхность. Без звука, без жеста протеста… Молча…
Но даже не это потрясло меня больше всего. Я всего на один миг успела украдкой поймать взгляд ее глаз и — ужаснулась. Пустой, мертвый, смотрящий в никуда, бесцельный… Неразумный какой-то.
«Меня сразу „раскроют“…» — я испугалась.
Оба мужчины между тем общались о своем.
— Пользуйся, — доброжелательно кивнув на «готовую» Теге на кровати, пригласил моего хозяина гость.
— Может, вместе? — ответил мой белокожий «любезностью на любезность».
В горле встал ком. Я так и знала…
— Обязательно, но позже. Соскучился по грудастеньким, — к моему ужасу, гость направился ко мне, сидящей на своем пузыре. — Себе такую же заведу, как вернемся. Дар себе могу позволить.
И он уверенным жестом обхватил одну мою грудь, сжав, как-то даже агрессивно принявшись ее тискать. Я еле сдерживалась от шипения, опустив голову, скрывая глаза. Впрочем, гость моего взгляда не искал. Он другой рукой обежал мою спину, увесисто пошлепал по попке, потом, раздвинув ступней мои ноги, просунул пальцы в меня, ощупав изнутри, и довольно почмокал.
— Теге, на пол на колени встань, — приказал он мне, сдергивая с пузыря. Его возбужденный член при этом так и мелькал передо мной.
Поставив меня в нужную для себя позу, опустился на пол позади и принялся мять мои груди уже обеими руками. Он был груб, безжалостен и даже жесток, обращаясь со мной так, словно мое тело было из сверхпрочного материала! Душа совершенно заледенела от отвращения и бессилия. Почувствовав его член, примеряющийся к моей попке, неожиданно поняла, что все — красная черта пересечена. Это мой предел! Настолько скотского обращения с собой я не выдержу. Какой смысл в существовании в качестве подстилки? К тому же временной, которую всегда можно дать другому… попользоваться. Это даже хуже, чем смерть! Для меня — однозначно.
И я решилась. Я не буду стараться остаться с белокожим, не съем ни капли этой их еды, я не буду протестовать, я больше не издам ни звука, я позволю им делать с моим телом что угодно, но — я найду способ умереть.
И как можно скорее… Я не Теге! И я не стану ею, в какой бы форме им это ни виделось!
Гость жестко, не озаботившись тем, чтобы раздвинуть мои бедра шире, грубо ворвался внутрь попки. Ощутив резкую боль разрыва, не сдержала вскрика и, дернувшись, подняла голову. И сразу встретилась взглядом с обернувшимся на звук «собственным» белокожим. Он как раз рассматривал чужую Теге и… Что случилось дальше, я не поняла. Что он увидел в моем взгляде — мольбу о помощи, обещание убить, что-то большее?.. Глаза не зря называют зеркалом души. А сейчас душа умирала.
Он рывком подскочил к нам, одновременно выкрикнув:
— Атре! Остановись!
А чужак уже выдернул свой член наружу, намереваясь вновь толкнуться в меня, стиснув обе груди своими лапищами. Не успел… Белокожий оттолкнул его, яростно зашипев:
— Ты ее калечишь!
И едва чужак успел только недоуменно хмыкнуть, как неумолимо добавил:
— Уходите, я передумал.
И сам, подхватив коллегу за плечо, потянул его в сторону дальней стены, укрытой дымкой тумана. Как уходили «гости», я не видела. Не смотрела. У меня вообще наступило странное состояние — я перестала ощущать собственное тело. Словно парила над ним, видя себя со стороны, но не контролируя. Тело безвольно осело, привалившись к пузырю, голова упала на грудь, глаза закрылись. Меня ничто больше не волновало…
— Теге! — белокожий подскочил ко мне, пытаясь добиться реакции. — Что случилось?
Тело, разумеется, не отозвалось. Подхватив его на руки, мужчина положил поверх спального пузыря и принялся тормошить:
— Теге, Теге! Отзовись.
Я не могла, просто было все безразлично. И его касаний я не чувствовала. Не хотела чувствовать. Он меня предал.
Пусть это глупо, и ожидать от того, кто просто использовал твое тело как обыденную вещь, сопереживания и поддержки — элементарно наивно, но я почему-то надеялась… Мне казалось, что смогла расположить мужчину к себе, доказать, что достойна большего, что заслуживаю душевного отношения.
Но — нет. Дав попользоваться мною коллеге, белокожий меня сломил. Вся пылкость намерений, желание противостоять этой реальности исчезли. Просто не осталось на это сил. Меня ничто больше не волновало. Даже сам факт жизни… Существования… Жалкого…
