Она чувствовала одновременно вину и облегчение, когда поняла, что это была не мать Натана. Эрик, стоял примерно в двадцати футах от нее, держа руки в карманах и ждал ее, чтобы не нарушать границы пространства, которое она создала для себя здесь. Она пошла к нему, тщательно огибая надгробные камни.
– Как ты думаешь, Эми не будет возражать, если Чейз будет весь вечер бродить по пятам?
– Наверное, меньше, чем ты, – предположила она.
Чейз рассмеялся.
– Если бы она вызвала за ним полицию, я был бы благодарен. – Эрик улыбался.
– Если он не натворит достаточно, чтобы полиция могла его задержать, то у них, наверное, но не хватит причин арестовывать его.
Чейз поднял руку.
– Надоело, что обо мне говорят в третьем лице даже сейчас.
– Извини, – сказала Эмма, веселясь.
– Извини за что? Попробуй-ка еще раз.
– Я поработаю над этим, – пообещала она. – Я должна пойти домой и переодеться. Вы хотите встретиться со мной у меня, или ты хочешь, чтобы я рассказала вам, где живет Эми?
– Мы встретимся у тебя, – бодро ответил Чейз.
Эрик заколебался, потом пожал плечами.
– Ты дал мне неделю.
Чейз, затачивая нож, пожал плечами.
– Мы все же не можем позволить себе потерять тебя.
Эрик напрягся.
– Что случилось?
– Старик послал Элса и Бренда на охоту. Бренд не вернулся.
Элс и Бренд работали на другом континенте.
– Они нашли некроманта?
– Да. Он был не один. – Металл царапал камень, что одновременно успокаивало и раздражало. – Эрик...
Эрик начал убирать на кухне.
– Ничего не отмывается, – сказал Чейз, убирая нож.
Эрик проигнорировал его.
– Не ставь столовые приборы в воду первыми. Стаканы. Стаканы в первую очередь. – Он толкнул Эрика в сторону. – Это твоя идея про горячую воду?
– Чейз...
– Ты выбрал единственный дом в районе без посудомоечной машины?
– Он был единственным в диапазоне на продажу.
Чейз проигнорировал это и включил горячую воду.
– Старик волновался, – сказал он поднимающемуся пару. – Я думаю, что он назначал несколько одиночных охотников.
– Ты не разговаривал с ним?
– Я дал тебе неделю. И я не собираюсь быть тем, кто расскажет ему, что некромант еще жив, а мы собираемся на вечеринку.
– Вечеринка Эми, – сказал Эрик, бросая мойку.
– Куда ты идешь?
– Взять наши жакеты. – Он действительно с нетерпением ждал реакции Чейза, когда тот увидит их.
Эмма накормила и напоила Лепестка, прежде чем пошла добывать в холодильнике, что-то, хоть немного похожее на ужин. Хотя Эмма могла приготовить, и иногда даже наслаждалась процессом, она редко беспокоилась, если нужно было накормить только себя. Это было очень похоже на работу. Да и у Эми было, что поесть. Было уже почти
7 вечера, когда она поднялась наверх, чтобы переодеться.
Она первым делом позвонила Эллисон.
– Привет, Элли, как Майкл собирается добираться к Эми?
– Филипа заберет его.
– Не слишком ли далеко ей идти?
– Она за рулем.
Филипа была, пожалуй, не самым худшим водителем, которые известны человечеству. Но она была в процессе обучения.
– Во всяком случае, нам нужны новые столбы. Его родители приедут за ним, или мы должны будем доставить его домой?
– Я сказала его матери, что мы привезем его. Когда ты уезжаешь?
– Я не уверена. Мы с Эриком встречаемся здесь, а когда он появится, будем уходить. Ты хочешь, чтобы мы забрали тебя по дороге?
– Филипа и меня заберет.
Эмма рассмеялась.
– Я надеюсь, Майкл оценит это.
– Это – Майкл, – ответила Эллисон.
Последовала долгая пауза.
– Эмма? Эм, ты здесь?
– Да, – мягко сказала Эмма, – но мне нужно идти. Мой... мой папа здесь.
Брендан Холл стоял перед компьютером, скрестив руки на груди. Он не двигался, но изображение на экране компьютера мигнуло, и на экране начали мерцать открытые окна. Эмма мгновение молча смотрела, волосы на затылке начали шевелиться.
– Пап?
Он кивнул не оборачиваясь, и Эмма знала куда он смотрит: Кладбище Писем. Место, куда анонимы – или люди, которые используют такие ники как imsocrazy и deathhead666 или на подобие – посылали письма, которые никогда не будут прочитаны.
За исключением того, что они были.
– Росток, – сказал он спокойно, читая – конечно – письма, которые она послала ему за эти годы. Она попыталась вспомнить, было ли в них что-нибудь чересчур смущающим, но не смогла.
– Я скучала по тебе, – сказала она мягко, отвечая на комментарий, который он не сделал – и, надо надеяться, не сделает. – Иногда это помогало. Написать. Даже если ты не мог прочитать это.
– Твоя мать знает об этом?
– Конечно нет. Она бы только волновалась. Я имею в виду, волновалась бы больше. – Эмма сделала паузу и затем спросила. – Ты всегда смотрел?
– Нет. Не в первый год. В действительности, не во второй.
Она колебалась. Она хотела дотронуться. Обнять его. Но она помнила холод его рук, как фонарь, и вместо этого сжала пальцы в кулаки по бокам.
– Папа, я могу спросить у тебя кое-что?
Он сидел в своем кресле, и она повернулась так, чтобы он был лицом к ней. Его глаза были по-прежнему странного цвета, и они внушали свет, который горел внутри того, что выглядело для Эммы, как совершенно нормальная кожа. Не было никакой полупрозрачности или чего-то, чтобы понять, что он призрак, хотя если честно, она не хотела видеть его таким.
– Спрашивай, – сказал он успокаивающим голосом отца и его согласие означало, что он был серьезным и весь во внимании.
– Правда, что после того, как умрешь, тебе некуда идти?
Длительная тишина. На языке Холла это, обычно, означает да.
– Эм, – сказал он наконец, – я умер. Ты не можешь. Ты должна заботиться о живых.
– Я интересуюсь, – твердо ответила она, – вещами, которые касаются меня. Так это правда?
– Что Эрик рассказывает тебе?
– Прости?
– Что Эрик говорит об этом?
– Он сказал мне спросить тебя, если я захочу знать правду.
Ее отец кивнул, как если бы это имело смысл.
– Да.
Она почти рассмеялась, но это был бы напряженный смех; она сдержалась.
– Так… Ты застрял здесь почти на шесть лет, не зная куда пойти?
– Да.
– А что другие?
– Другие?
– Другие умершие. Другие призраки.
– Есть люди, – сказал он ей спокойно, – которые были пойманы в ловушку здесь гораздо дольше, чем я. У меня есть ты, – добавил он. – У меня есть твоя мама. Я могу наблюдать за тобой, иногда, и видеть, как ты выросла. Как вы обе выросли. Я прежде не мог говорить с вами, но – ваше присутствие здесь привлекает меня. Это связывает меня, – добавил он.
