Аватар Энджи напоминал человека только условно — две ноги, две руки, голова.
Мы не прорабатывали тело, лицо, волосы, одежду.
Зачем?
Задача Энджи не в том, чтобы заменить человека, не в том, чтобы стать другом, собеседником, партнером, и совершенно не в том, чтобы превратиться в объект чьих-то не совсем здоровых сексуальных фантазий.
Она — помощник. Не более. Удобная, исполнительная. Должна упрощать жизнь, а не замещать ее и не уводить в другую реальность.
Поэтому только так, поэтому я и отказываюсь грузить в нее дополнительные словари. Словарный запас у ИИ совершенно такой же, как и она — обезличенный. Я имя-то нормальное отказывался давать месяца два. Пока Слава не пригрозила, что не будет заниматься помощником, если у системы не будет имени.
— Чем я могу быть вам полезна, князь Игорь?
Ладно, почти обезличенный словарный запас. Влад все-таки неисправим.
— Скажи, почему, когда Слава упала в обморок неделю назад, ты вызвала скорую?
— Камеры зафиксировали падение. Княгиня Станислава прибывала в состоянии покоя больше трех с половиной минут, исходя из данных, которыми я располагаю, это не соответствует ее типичному поведению.
— Она могла уснуть, — ответил я, пробегая взглядом по графикам и картинкам, которые подтянула ИИ. Они мерцали немного сбоку от серо-синей плотной фигуры, несколько кадров с камер, несколько графиков и таблиц.
— Княгиня Станислава не спала. Трекер не предоставил данных.
— Почему не запрашивала код подтверждения?
— Княгиня Станислава не смогла бы его назвать, — ровно ответила Энджи. — Я сделала что-то не так? Ошибок в системе не обнар…
— Почему не запросила код подтверждения у меня?
— Данный алгоритм действий мне не знаком. Вопрос непонятен. Переформулируйте пожалуйста.
Я усмехнулся и подтянул новые данные. С действиями ИИ при обмороке Вороновой, кажется, разобрались.
— Не имеет значения. Почему вот здесь, — я захватил нужный график, делая его крупнее, — ты запросила подтверждение?
— Не типичное поведение. Не встречающиеся ранее показатели. Не известен алгоритм действий. Текущий протокол требует запроса подтверждения.
Вот, казалось бы, вполне логичный ответ, если бы не одно «но»… Все равно непонятно, как Энджи определила, что Слава находилась в ситуации опасности. Если данных до этого не было?
— Почему запрашивала подтверждение на звонок в полицию, а не скорую?
— Данные оценки карт показали, что отделение полиции ближе. Ожидаемое время прибытия составляло пятнадцать минут, ожидаемое время прибытия скорой — двадцать пять.
— Покажи алгоритм действий.
Энджи послушно подтянула требуемое.
— Покажи алгоритмы действий при тестировании.
Система вывела данные тестов. Тех самых, с которыми мы с Вороновой работали в прошлый раз. В целом, на самом деле, понятно, к каким протоколам она обращалась, но непонятно, почему именно к ним. Действия действительно казались произвольными — из серии как Бог на душу положит. Но такого просто не может быть. Не прописано — значит не было. Энджи, конечно, максимально близка к ИИ, но все-таки ей не является.
Может, как и в Ирите, где-то остались хвосты в коде? Может, Рома накидал пасхалок?
Дунаев мог, он такие приколы любил…
Надо достать его исходники.
Я тряхнул башкой, развернул перед собой новый экран, а через двадцать минут уже выходил из виарной. Энджи будет висеть примерно до трех часов понедельника, за это время мы со Славкой как раз разберемся с новенькими и перераспределим проекты.
Кстати о…
Я вытащил из кармана смарт и, пока шел к лаборатории, набрал Келера.
— Наконец-то открыл мое письмо? — раздалось насмешливое в трубке.
— Не думал даже, — покачал головой, сбегая по лестнице.
В офисе в это время уже почти никого не было, он превратился в безмолвного, застывшего исполина, в скелет огромного чудовища, навеки угодившего в ледяную ловушку Антарктики. По его венам больше не бежала кровь, сердце не билось, грудная клетка не поднималась и не опускалась от дыхания. Я слышал звук собственных шагов и гудение вентиляции, тихий разговор охраны где-то за углом, жужжание ботов, снующих по пустым кабинетам и переговоркам. Почти сюр.
— Расскажи мне, что у нас? — вынырнул из зыбкой тишины, возвращая себя в реальность.
— Я вчера наконец-то получил на руки дело этого Мирошкина, а в остальном порадовать мне тебя особо не чем, — что-то зашуршало и защелкало у Келера.
— Славкин смарт?
— Скорее всего, будет у нас до конца следующей недели, — процедил сквозь зубы Виктор, явно недовольный затянувшимся процессом. — Пришлось угрожать им чуть ли не спецподразделением, чтобы чего-то добиться. Напрягает их рвение…
— Прям рвение? — сощурился я, прикладывая палец к датчику на двери лаборатории.
— Ага. Неожиданно, но они вцепились в это дело. Снова Славку хотят видеть.
— И?
— Все контакты только через меня, — спокойно и почти безразлично ответил Вит, заставив меня облегченно выдохнуть. В трубке что-то щелкнуло и забулькало — Келер явно варил себе кофе. Тут все кофеиновые наркоманы. Аромат зерен заменяет сон. — Вороновой я пока ничего не говорил, решил попридержать новость до понедельника.
— Лучше до вторника. А в идеале, конечно, чтобы они ее вообще больше не трогали.
— Я работаю над вопросом, но мы сейчас должны идти им навстречу, чтобы дело не ушло куда повыше. Ты сам сказал…
— Я помню, — оборвал Виктора. — Нам такая шумиха перед стартом Ириты нах не нужна. Борисыч со Знаменским согласны. Зачем Воронова ментам?
— Странные движения по счетам были. Она за пару часов до нападения переводила деньги, достаточно крупную сумму.
— Кому?
— Выясняю, счет где-то в Испании.
Я напрягся, замерев у рабочего стола. В то, что Воронова хотела слить информацию, я не верил, но вот этот перевод вообще, сука, не в тему был. Понятно, почему у бравых ребят появились вопросы, у меня бы они тоже появились.
— Успеешь быстрее ментов?
— За кого ты меня принимаешь? — огрызнулся Келер. — В понедельник уже буду все знать. Нам сейчас главное не форсировать и «сотрудничать», чтобы выше ничего не узнали. Если до наших госов дойдет слушок о возможном шпионаже…
Он не договорил. Да, в общем-то, и не зачем было. Проверки, контроль, серьезное расследование и новая отсрочка запуска части Ириты. Ситуация становилась все хреновее и хреновее с каждым, мать его, днем.
— Хорошо. Раз надо сотрудничать, значит, будем сотрудничать. Со Славой вместе поговорим во вторник. Про труп что-то есть интересное, о чем мне стоит знать?
— Интересного — ничего, скорее странное, — протянул задумчиво Келер. А я готов был ему по морде съездить за этот тон и явно затянувшуюся тишину на другом конце провода.
— Вить, давай ты будешь выдавать мне информацию сразу и всю, а не компилировать код частями в процессе отладки, ок?
— Не рычи, я просто не понимаю, нужна ли тебе вообще эта информация. Но раз ты так вежливо просишь…
— Келер!
— В общем, первое дело, за которое Мирошкин сидел — это двести сорок вторая.
— Ты издеваешься… — вздохнул я, качая головой. Юрист мои стенания оценил правильно.
— Егорка наш распространял детскую порнографию, Гор. Ему дали почти максималку, но вышел досрочно. Наблюдался у психотерапевта, добровольно прошел химическую кастрацию.
— Педофил?
— По заключению все того же психотерапевта — латентный. Вполне мог обойтись сильными седативными, но вместо этого решил…
— Я понял. Тебе дали доступ к материалам по обыску в квартире?
— Дали. Но там ничего интересного. Нашли его телефон и планшет, все проверили. Ничего, за что можно было бы уцепиться: никаких подозрительных звонков или номеров. Окружение скудное, его сейчас, конечно, проверяют, но моя печень подсказывает, что там будет пусто и глухо.
— А что чип? — спросил я, опираясь о стол и рассматривая белый потолок. Желание копаться в Ирите пропало. Вместо этого хотелось в зал, сбросить напряжение и подумать.
