Как выяснилось, Минти обожала паруса. Всякий раз, когда мы выходили из каюты, она таращилась на них огромными полными восторга глазками. Летать пока не решалась, но было очевидно, кото-феечкам самое место на корабле. Уверена, когда подрастёт, будет скакать по ним только так.
Сейчас я отпустила её баловаться в разложенных зачем-то снастях. За борт не вылетит, но может спать спокойней будет?
– Хочу тебе кое-что показать, – Эрвин подвёл меня к бортику. – Не знаю, вдруг у вас тоже такое есть. Раскрой ладонь.
Я послушалась, заинтригованная. Эрвин встал за спиной и завёл руку под мою, поддерживая. И в этот мне на ладонь прыгнули несколько капель. Будто дрессированные котята.
– А теперь, самое интересное.
Вода засветилась красивым насыщенно-розовым. Теперь над моей ладонью кружили искрящиеся пузырьки, будто мы в космосе и силы притяжения нет. Блики света скользили по лицу, попадая в глаза, но я не могла отвести взгляда.
– Это называется сердце русалки, – объяснил Эрвин. – Мерцать будет, когда рядом ладони женщины и мужчины. А ещё, – он усмехнулся. – Говорят, что если они влюблены, то можно различить пение.
Самовнушение или нет, но после этих слов я напрягла слух и будто бы услышала в ветре неразборчивое напевание. Не уверена, что оно правда есть, но мне очень уж хотелось услышать.
– Нет… Такого у нас совершенно точно нет. Это потрясающе, Эрвин.
И снова мысли потекли куда-то, где мираж пения будет очевиден. Но… мне, вроде как, нельзя. Да?
– «Говорят», – повторила я. – Ты сам не слышишь? Ой… Вернее, не слышал?
Глава 21
Эрвин повёл плечом и задумался. Он явно прислушивается, может тоже слышит ту же призрачную мелодию, что и я? Мне бы хотелось, чтобы это было правдой.
– Любовь должна быть в паре и взаимной. Если есть чувства только у одного, пения не услышать, – ответил и одновременно не ответил он, после усмехнулся. – С другой стороны, это может быть просто красивая морская легенда.
Адмирал опустил руку и капли разбились о мою ладонь. Стало темно и немного грустно. Впрочем, Эрвин почти сразу сгладил ощущение.
– У вас наверняка есть подобные байки. Мы много говорили о самом мире, но не о твоей жизни там. Расскажешь?
– Ну, это не так интересно, как красота магии, хотя некоторые вещи сопоставимы. Пока я училась в школе, часто путешествовала. У родителей работа разъездная, так что мы жили то в одной стране, то в другой. Было здорово. Немного грустно оттого, что друзей мало, но этот недостаток компенсировали удивительные места. Сложно выделить что-то одно, но каждое новое было… другим. Постоянно удивляешься, любуешься, знакомишься. Я хотела выбрать похожую работу, чтоб не сидеть всю жизнь в одном городе, но потом вот, замуж вышла. Муж за тихий досуг, – я грустно усмехнулась. – Первый раз вывезла его в отпуск куда-то дальше шашлыков на даче и вот как обернулось. Боюсь, если смогу вернуться, он заставит до старости дома сидеть.
– Забавно, – Эрвин навалился на бортик. – А я уже и не припомню, когда спал дома. Да и после волн спать на суше – задача не из лёгких. Когда привык к постоянному покачиванию, уже не можешь уснуть без него, – он посмотрел мне в глаза. – А как вы познакомились? Предполагаю что-то невероятно романтичное?
– Не сказала бы. Он заблудился в аэропорту, а я помогла сориентироваться. Потом оказалось, что лететь в одном самолёте, почти на соседних креслах. Это такие… железные птицы. Людей, грузы. Как корабли, только летают. Ну а потом как-то… завертелось, – я грустно усмехнулась и посмотрела на него, показав правую руку с обручальным кольцом. – Видишь, у помощи людям есть последствия.
– Говоришь так, будто это плохо. Вы полюбили друг друга, вступили в союз, счастливы вместе. Твоя помощь получила не последствия, а награду. Когда вернёшься, у вас ещё и наследник появится. Может не один. Или не одна, – Эрвин посмотрел на море. – Я бы хотел дочь, странно, наверное, для мужчины.
Я улыбнулась, но решила не смущать его тем, что уже знаю. Не буду напоминать о времени, когда он был болен.
– Уверена, у тебя будут прекрасные наследники, – коснулась его предплечья. – Что до меня, то скорее всего нет.
В горле свернулся липкий комок обиды. А ещё немножко злость на Олега.
Вот почему совершенно посторонние мужчины, которым не должно быть до меня дела, внимательнее, чем Олег? Я не говорю про реакцию на новый маникюр или что-то такое, Эрвин замечает, как меняется моё настроение. Даже сейчас он вопросительно поднял бровь, всем своим видом выражая непонимание и дожидаясь объяснений.
– Олег не хочет детей, – выдавила я, а на следующей фразе голос подвёл и вышло только прошептать. – Не стать мне матерью.
– Почему? Вы ведь поженились.
Я шевельнула плечом. Не хотелось сваливаться в бессмысленные жалобы на свою нелёгкую судьбу.
– Хочет побыть свободным и ничем не обременённым, наверно. Я с той яхты упала как раз во время ссоры по этому поводу. Раньше пыталась осторожно намекать, а теперь… – мда, Марина, не сдержалась и стала жаловаться. – Прости. Не хотела вываливать на тебя свои проблемы.
– Он столкнул тебя с яхты из-за того, что ты хотела ребёнка? – Эрвин опустил подбородок. – И ты хочешь вернуться к этому… прости, но мужчиной я назвать его не могу.
– Ну, не прям столкнул, – я коснулась пальцами места удара. Всё ещё болит. – Там спорно всё. Уже не помню, кто виноват. Может он и ни при чём, а я просто в ногах запуталась, яхту качнуло и вот, я уже плаваю у тебя за бортом.
Эрвин мотнул головой.
– А если бы не оказалась в нашем мире, чтобы произошло дальше, как думаешь?
Я опустила глаза. Ночной ветер тронул волосы, и я поёжилась от неожиданного холода.
– Не знаю. Будущее непредсказуемо. Может, я просто неверно поняла всё, и он был зол в тот момент, вот и наговорил гадостей. Качка тяжело давалась, хотя яхта плыла как по зеркалу.
Эрвин кивнул, а после снял с себя мундир и набросил мне на плечи. Кто бы что ни говорил, а в этом жесте есть особая магия. Плотная ткань ещё хранит тепло, которым человек делится с тобой. Плечи обнимает ненавязчивый запах мужского парфюма и от этого становится как-то… спокойнее что ли.
Вроде говорим о личном, признаюсь ему в том, о чём даже подружкам не рассказывала. Может в этом и дело? С Эрвином возникает чувство защищённости, плюс ночь, время, в которое, как известно, люди становятся честнее. Я почти готова признаваться, что облизываю крышечки от йогуртов и люблю есть какао от Несквика сухим.
– У меня другие представления о супружестве и об отношении к любимой жене, – заявил он.
– Уже поняла, – улыбнулась я. – Не понимаю я другого. Почему твои прошлые отношения закончилось плохо.
Эрвин изогнул бровь.
– В моих прошлых отношениях всё было хорошо. Просто не сошлись характерами и видением будущего. Так бывает.
Ой, ну гляньте на него. Значит, какой-то другой адмирал чуть не умер, пугая Призрака так сильно, что тот либо заключает сделки на запрет романтики, либо разгоняет всех женщин, вхожих в круг общения Эрвина.
– Было бы хорошо, вы бы поженились. Иначе дочку завести проблематично. Хотя тоже можно.
Эрвин усмехнулся, склонив голову к плечу:
– Расскажешь варианты?
– Усыновление. В моём мире придётся почти в буквальном смысле победить дракона по имени бюрократия. Но если очень захотеть, всё возможно. Я пока больше школы боюсь. Казалось бы, что сложного в уходе за чужим ребёнком? Расскажут, отвечать на вопросы про появление в семье и прочее, а на деле многие заваливают экзамен. Может и ерунда, конечно, но всё равно страшно.
– Ты так много думаешь об усыновлении, – Эрвин нахмурился. – У тебя нет возможности родить своего?
Его вопрос ударил по ушам будто гром. Проклятье, я и не заметила, как разговор скатился в это русло. Почувствовала, как ногти врезаются в ладони, в глазах защипало.
Зря мы начали говорить об этом. Не хватало ещё разреветься перед Эрвином, но, кажется, об этом уже поздно беспокоиться.
