ГОД СПУСТЯ Обитель Великой Гипатии
Чертеж, наконец, удался. Я сожгла четыре листа, где разного рода ошибки не дали бы нужного мне результата. Да, в таком сочетании должно получиться. Надеюсь, стеклодув из соседнего селения сможет придать колбе нужную форму. Три реторты у нас уже есть.
Я протерла глаза, распахнула окно и перегнулась через подоконник. Год назад я попросила себе келью с видом на скалы, и меня поселили на последнем, четвертом этаже угловой башни обители. Налево посмотришь — скалы. Направо посмотришь — скалы. Прямо, как можно догадаться, тоже скалы. Мне нравилось.
За этот год я многому научилась и вкусила такой свободы, о которой и не мечтала. Я ходила по скальной гряде вокруг монастыря — одна! Без фрейлин-соглядатаев, без охранников, которые больше присматривают за мной, чем за злоумышленниками. Я научилась выбирать тропинки, чтобы подняться наверх, на гребень, и даже дальше, где был небольшой спуск перед новым подъемом. Кое-где росли деревца, но настоящая зелень была только вокруг стен. Если пройти по дороге, то через полчаса найдется рощица, куда я ходила за травами. В двадцать лет я впервые прошла по лесу в совершеннейшем одиночестве и тишине.
Ближайшее селение — в двух часах пешком, но там я не показывалась. Еще одно — через три скальные гряды, но и туда мне ходить не стоит. Никто не должен знать, где укрылась опальная принцесса. Селяне из таких глухих мест редко бывают в столице, но чем Аид не шутит, вдруг заедет наблюдательный торговец.
Для жриц и весталок я дочь мелкого аристократа, удаленная от света за неповиновение. По портретам что в книгах, что в газетах, опознать меня невозможно. Впрочем, газет в обитель не доставляют, только пару научных журналов.
Я научилась таким вещам, которые далеки от принцессы как Заокеания: варить кашу, мыть и резать овощи для похлебки, зашивать прорехи, ставить заплатки... вязать! Меня научили вязать, и я признала это занятие интереснее и полезнее вышивки, и тут же связала себе укороченные чулки под штаны — я поддевала их под хитон, когда карабкалась в скалах. Иногда я думаю, что боги наказали меня отправив душу рождаться во дворец.
Минул год с тех пор, как я надела хитон весталки-ученицы. Сегодня я вознесла молитву Минервии, покровительнице обители Великой Гипатии, вопрошая о великой милости — позволить служить ей до конца моих дней. Да простят меня жители небес — я выбрала обитель Гипатии исключительно из-за того, что здесь жрицы и весталки занимались науками во славу нашей Великой смертной. Надеюсь, богиня не обиделась на мой прагматичный подход.
Мне предстоит еще дважды попросить богиню, и если не случится знамения, которое явственно обозначило бы ее отказ, я принесу обеты.
Лишь однажды мне удалось получить весточку из дворца. Под предлогом сохранения тайны ради моей безопасности папенька запретил мне переписку. Уверена, это было своего рода наказанием. Никто, кроме жрицы-матери, не знал, кем я была в прошлой жизни. Полгода назад жрица-мать ездила по надобности в столицу, и я дала ей адрес родных Агни и Дагни. Горничные навещали семью время от времени и получив записку, встретились с главой обители. Добрая женщина запомнила новости: Катриона вышла замуж за барона в дне пути от столицы, Сабина приняла предложение молодого профессора из южного университета. Осенью пускали слухи, что Ее Высочество отправилась в путешествие по материку замаливать непослушание в трех дюжинах храмов, по одному на божество. К зиме про опальную принцессу во дворце и не вспоминали.
Теперь, должно быть, Сабина уже замужем. Жалею ли я, что выбрала другой удел? Нет. Дочь архивариуса свободнее принцессы. Я была рада, что удалось улизнуть от насильственных браков — спасибо Фортунии!
Закончив чертеж, я отложила его в сторону, давая чернилам возможность высохнуть, встала и потянулась. Сделала несколько наклонов, размяла затекшие мышцы и не сразу поняла, что глухой стук за спиной — повод обернуться. Чья-то рука легла мне на рот, а вторая так ловко меня скрутила, что никакие уроки сержанта не помогли бы.
— Ваше Высочество, я не причиню вам зла. Мне нужно поговорить с вами немедленно. Прошу, выслушайте меня, прежде чем звать на помощь, — моего уха коснулось горячее дыхание шепчущего.
— М-м? — поинтересовалась я.
— Вы меня знали под именем Дженкинса, — ответил он, отлично поняв мой вопрос.
То-то мне показался знакомым шепот.
— М! — выразила я свое отношение к происходящему.
— Ваше Высочество, только поговорить.
— М-м...
Он отпустил меня и быстро отошел.
Светящихся кристаллов было достаточно, чтобы я его рассмотрела. Дженкинс был острижен короче, выглядел чуть более загоревшим, одежда никак не была похожа на платье аристократа, но все же это был он.
— Для начала расскажите, на кого вы работаете.
— На Эдачию.
— Но ведь Эдачия наш союзник!
— Будто союзники не приглядывают друг за другом. Уверяю вас, на нашей половине острова ангорийцы точно так же выясняют, что мы от них скрываем.
— Откуда я знаю, что могу вам верить?
— Я расскажу вам, зачем я пришел, а дальше воля ваша. Прошлой ночью в столице произошел переворот. Ваш брат Эгберт захватил власть, верней, попытался это сделать. Когда я выезжал, в его руках был Большой дворец. Его Величество подписал отречение, и где он сам, никто не знает. Альфред с семьей укрылся в Белом дворце, который охраняют верные ему части.
— На чьей стороне военные?
— На обеих, многие выжидают, кто победит. Сюда едут наемники, которых отправил Эгберт. Мне удалось опередить их, но не думаю, что больше, чем на полчаса.
Я схватилась пальцами за виски. Может ли это быть правдой? Может. Может ли это быть ложью? Тем более может. Все, сказанное Дженкинсом, может быть ложью, кроме одного — он чей-то шпион.
— У вас есть доказательства?
— Боюсь, что когда доказательства явятся в эту комнату, будет поздно что-то предпринимать. Я могу провести вас через скалы и укрыть в пещере. Позже мы доберемся до Эдачии. Полагаю, по дороге вы узнаете о перевороте из других уст. Такие новости разносятся быстро.
Для верхового отсюда до столицы меньше дня езды. Если заговор и правда существует, завтра к вечеру в окрестных селениях все будет известно. Но если нет, я пойду с иноземным шпионом, и не уверена, что он работает на друзей.
Слишком странно все звучит. Я покачала головой:
—
