Чувствую, что опять начинаю заводиться. Какой-то деструктив. Кругом. В моих реакциях на эту женщину, в ее поведении и вообще во всем, что происходит с нами.
У меня очень хреново с контролем в последнее время, много агрессии, эмоции тоже идут вразнос. Сначала собираюсь припечатать Дашу словесно и отпустить, но ловлю в фокус ее неестественно алые губы, и в голове словно срабатывает переключатель. Я толкаю Калиничеву на себя и впиваюсь в ее рот.
Даша отвечает не сразу. Но эти секунды, пока она тяжело дышит и льнет ко мне, поистине можно считать одними из лучших за последние месяцы. Я опять ощущаю себя живым, а не мертвецом.
Наш поцелуй заканчивается так же резко, как и начался. Стерва больно кусает меня за губу и отталкивает.
В голосе Дарьи так много боли и слез, что инстинктивно хочется ее обнять, заверить, что все будет хорошо. В чем я пока не уверен. С теми вводными, что есть, хорошо между нами быть не может.
— Я сказала тебе о сыне, потому что у нас с Эмилем нет поддержки. Не знаю, что за игры вы все ведете… Мне страшно! — Она снова бледнеет и горестно всхлипывает.
Не понимаю, что со мной происходит. Какого-то хрена я прямо сейчас говорю о том, что станет Дашиной реальностью, если тест покажет, что я отец ее ребенка.
— В таком случае поправка. Если Эмиль мой сын, я заберу тебя вместе с ним.
15 глава
Эмиль просыпается, когда мы подъезжаем к отелю. Пятнадцать минут тишины заканчиваются надрывным плачем, сын вновь начинает капризничать.
Я говорю себе, что это такой период, прорезывание зубов не навсегда, как и колики, которые остались в прошлом, но сердце изнывает от тревоги. Вдруг у сына еще что-то болит?
— Часто у него так? — интересуется Дамианис.
— Нет, — быстро отвечаю и беру Эмиля на руки.
Стараюсь вообще не смотреть в сторону грека. Меня потряхивает от эмоций, недавнего поцелуя и заявлений Зена, что он заберет нас с сыном. Словно мы не живые существа, а вещи, на которые он по умолчанию получит право, если окажется, что Эмиль его. Но знаю, стоит открыть рот, и я начну говорить то, о чем впоследствии пожалею. Достаточно на сегодня оскорблений в адрес Дамианиса.
— Рядом с отелем есть врач. Может, покажем ему ребенка?
Покажем? Мне не послышалось? Сомневаюсь, что оставаться рядом с Зеном еще хоть на несколько минут — хорошая идея.
— Мы с Леей на днях обращались, у меня сохранился номер. Сейчас позвоню. — Он достает телефон.
Разговор длится от силы пару минут, потом Зен отдает водителю распоряжение ехать по новому адресу.
Прислонившись лбом к холодному стеклу, глотаю нарастающую панику. Надо признать, я понятия не имею, как дальше быть. Как строить общение с Дамианисом? Если в представлении этого мерзавца я предательница и лгунья и он винит меня во всех смертных грехах, но при этом хочет забрать нас с сыном, то какой реакции Зен ждет? Полного подчинения? Такого не будет. Но, конечно, с какими-то его решениями считаться вскоре придется. Или нет. Не знаю. Я уже ни в чем не уверена.
Через пару минут мы заходим в частную детскую клинику. Эмиля осматривают, ощупывают всего, берут кровь из пальца, делают УЗИ, после чего выписывают охлаждающую мазь для десен и обезболивающий сироп. Ничего нового не говорят, у сына реакция на зубы, однако градус моей тревожности заметно снижается. Все-таки это отвратительно, когда твой ребенок чувствует себя плохо и не может сказать, что у него болит.
У стойки регистрации Зен расплачивается за анализы и осмотр. Я лезу в сумку за кошельком, чтобы отдать ему деньги, но, когда протягиваю их, меня буквально уничтожают взглядом.
— Полагаешь, я приму?
— Мы оба знаем, что тебе ничего не стоит унизить, испортить мне жизнь, только есть нюанс. Я не позволю это сделать. Твои подачки мне не нужны.
Дамианис даже не думает брать деньги. Продолжает испепелять меня глазами. На мгновение кажется, что он сейчас опять поцелует, но ничего такого не происходит.
— Можно просто поблагодарить. Этого будет достаточно. — Зен разворачивается и идет к выходу.
До отеля мы больше не разговариваем. В фойе Дамианис спрашивает разрешения нас проводить. Получив мой кивок, забирает Эмиля. У меня нет сил и кружится голова — страшно уронить сына.
Поднявшись в лифте на нужный этаж, мысленно уже собираюсь выдохнуть, что мука подошла к концу и у меня есть вечер и утро на осмысление случившегося, но происходит непредвиденное. В коридоре мы встречаемся с Никой.
Она замирает на месте, глядя на Эмиля в руках Зена, и кажется, вот-вот рухнет в обморок от этой картины. Я и сама могу потерять сознание. Слишком много событий, эмоций и чувств для одного дня. Слишком! Но надо держаться. Я должна пролить свет на эту мрачную историю и тайну отцовства своего ребенка.
С непроницаемым лицом беру Эмиля, Дамианис не успевает и слова сказать Хотя это и ни к чему. Когда получим результаты теста, нам будет что обсудить.
Лишь оказавшись за дверью, я шумно вздыхаю, ощущая слабость в ногах. Но спокойствие длится недолго: Ника хочет попасть в номер и поговорить.
Я скрываюсь с Эмилем в спальне, не желая ничего с ней обсуждать, тем более — делиться своими переживаниями. Пресекаю эту мысль на корню, потому что обязательно услышу что-то такое, отчего мне станет только хуже.
Остаток дня пытаюсь заниматься привычными вещами, думаю о том, что буду делать, когда вернусь домой, — я осталась без работы. Впрочем, пока не уверена, что еще хоть раз увижу нашу милую и уютную квартиру в Стокгольме. Да и нет никаких гарантий, что это безопасно. Учитывая открывшиеся обстоятельства.
Ближе к вечеру мы с Эмилем выходим на прогулку, где после принятого лекарства он наконец засыпает. Я покупаю кофе и иду на берег. Море стало спокойным, небо прояснилось. Наблюдаю за прибоем и летающими над водой чайками, понемногу
