Стой я хоть на миллиметр ближе и меня бы посекло ледяными осколками трескающегося льда. Но даже моего желания было недостаточно. Магия ведьм оказалась сильнее. Все мои потуги оказались лишь жалкими вспышками, недостойными даже внимания.
И тогда я позволяю себе стать чуточку смелее, взяв чужую конечность в свои руки, держу так долго, пока собственные пальцы не начинают неметь от пронзительного холода. Словно я с мраморной статуей обнималась, которая не собиралась нагреваться ни на градус выше. И всё же нас больше не окружало бескрайнее море. Что-то лёгкое и незыблемое переливалось в воздухе. Так плакали звёзды или так таял лёд? Не важно, важно лишь то, что руки у незнакомца одурманивающе ледяными, ярко-синие вены, как морские потоки бежали по белой коже. Он становился ещё более нереальным с каждым новым мгновением, которое я проводила в кошмаре.
Хотелось сказать что-нибудь… Закричать… Хоть как-то растормошить его и заставить обратить на меня внимание. Но существовал ли в том смысл, когда слова не могли вырваться из горла. Ведь сейчас нам обоим всё предельно понятно. Чётко ясно, как белый день. Скажи я что-либо, запротестуй или позови и весь хрупкий мир развалится на части. Превратится в осколки и уснёт на веки в этом безумном водовороте холода, снега и бескрайнего океана. Нет… Слова тут будут излишни, они попросту не нужны. Только руки, через которые я пыталась донести свои мысли вместе с теплом, которое отчаянно дарила скованному льдом незнакомцу.
Отдавала всё что у меня было, потому что на то воля судьбы, и с этим бесполезно спорить. Но что я могла сделать в этом кошмаре? У ведьм тёмного ковена было всё, кроме сострадания. У меня же ни силы, ни власти, ничего кроме пустого титула и возможного будущего. Зачем я пыталась спасти того, о ком ничего не знала? К чему тратила силы и энергию? Ведь уже на рассвете, когда потухнут далёкие звезды, кошмар растает, а вместе с ним и мы. Зачем я тянулась к нему? Разве что-то, он способно превратить камень в золото. Оставь я его сейчас, и мы оба нарушим сам баланс мироздания. Ведь я его сердце, а он мой господин. Мы завесили друг от друга.
Неловко раскрыв ладони, я сняла с большого пальца полупрозрачные осколки. Тонкая корка льда откалывалась медленно, нехотя, но поддаваясь мягкому напору, и вот уже мои пальцы белые, прохладные, что не менее важно — всё ещё живые и покрытые ажурной кожицей. Вен уже видно, но я наощупь притянула к себе чужую руку и потёрла застывшими пальцами порозовевшие костяшки. Другую руку незнакомец протянул самостоятельно, и я с каким-то детским трепетом, охотно приняла этот жест. Сгребала обе руки в пригоршню, и почувствовала, что мужчина передо мной впервые улыбнулся. Этой же улыбкой он озарил серое и невнятное пространство кошмара. Неторопливо отдавая должное полуночной мгле, звёздам на небе, пронизывающему до костей ветру… Казалось, что мир вокруг нас горел и таял. Да и чёрт с ним!
Я упустила из вида момент, когда я сама стала нуждаться в этих прикосновениях, нуждаться как ни в воздухе, как никогда сильно и кровожадно. Словно мы на двоих делили страшное проклятие и не знали, куда свернёт кривая дорожка. Не осталось ни сил, ни желания сопротивляться чужой и жестокой магии, хотелось закрыть глаза и плыть по течению, которое уносило льдину всё дальше в холодные воды северного океана. Противиться слишком поздно… Или рано? А вообще, можно ли противостоять ведьмам в их же кошмаре?
Лёд — это неподвластная стихия, с ней нельзя спорить, а я пыталась противостоять, и доигралась. Все попытки освободится осыпались на плечи морозным инеем, но я лишь раззадоривалась и получила, что заслужила. Не отдавая отчёта в том, что меня убивало тонкими укола морозных снежинок, просто смотрела вдаль. А взамен отдавала испепеляющий жар своей души, закатное пекло, которое давно растаяло за горизонтом и теперь существовало лишь в моем воображение, наравне с медленно таявшей льдиной.
Возобновившийся снег оказался холодным, впервые за долгое время, я перестала что-либо чувствовать. Не нужно было искать укрытие или пытаться согреться. Невероятно сильно хотелось остаться в этой звенящей ледяной пустыне, на тонкой льдине посреди бескрайнего северного океана. Войти в заснеженный омут с головой и сгинуть в нем. Но холод не огонь… Он не торопился сжигать — он медленно гладил кожу, целовал руки, смахивал с обнажённых плеч крупицы тепла и вовсе не оставлял ожогов. Ледяная стужа убивала совершенно по-другому…
Снег белый… Вода цвета штормового неба… Серые тусклые краски… Томительное безразличие, однако в целом мире не было такого, чтобы кто-то мог заткнуть за пояс мою семью. Вот и сейчас... Сквозь ледяную стужу пробивался огонь, касающийся души нежнее розовых лепестков, хотя, казалось, что это само по себе опасно… Запутаться в кошмаре, стать его заложником и принять, как самого себя. Он выжигал в памяти знакомые образы, разгонял тьму, поднявшуюся прямиком из глубин сердца, и совсем не боялся ранить своего носителя. Потому что для кошмара не было преград, не было забот, и он существовал лишь на этой льдине, дрейфующей в бескрайнем северном океане.
Я обессиленно хватала промёрзший до хруста воздух обжигающе горячим ртом, пытаясь сморгнуть с глаз поволоку инея. Затуманенный взгляд будто бы прояснялся на мгновения, но тут же обессиленно слеп в белоснежной пучине холодной стужи. Незнакомец замерзал вместе со мной, и от этого сердце падало в объятья боли и агонии. В абсолютный минус, и окутывающий капкан кошмарного наваждения, ниспосланного на наши головы жестокими и беспощадными ведьмами. Вот и всё, последняя надежда сожжена северным холодов в прах. Обратного пути не существовало, да и вообще никакого…
Я готова была поклясться, что слышала металлический щелчок обозначающий, что крышка гроба захлопнулась и погребла нас под своим непроглядным бархатным нутром. Льдина лучше болота, с кишащими в нём скользкими хищниками. Северное море лучше стен безразличной и отчуждённой академии. Здесь мы никому не нужны. Тут из нас не станут вытягивать жизнь и эмоции по крупицам. Под темным небом с мерцающими звёздами хорошо и уютно. В этом кошмаре хотелось оставаться навсегда. Но стоит на мгновение поверить в чудо и наваждение оскалит свою кровожадную пасть. Оставалось надеяться, что однажды я смогу вырвать его из рук ледяной стужи.
Что может быть хуже ледяного гроба на дрейфующей льдине? Разве что подставлять щеки горячим пальцам, опасаться пощёчины, пока тепло не иссякнет, не сгинет в глубине. Ведь даже любовь порой угасает и оседает на пальцы
