— Любая без анчоусов. — Он подождал, пока она закончит звонить в пиццерию, прежде чем заговорить снова. — Я понимаю чувство, как будто ты разочаровала людей, которые тебя вырастили.
— Правда?
— Мои родители были ярыми сторонниками изгнания Трея. Они и не подозревали, что я уйду с ним. О, они знали, что я был близок с Треем и что не уважал Рика, но не ожидали, что я пойду против их желаний. Именно так они воспринимали то, что я выбрал Трея, а не их. Я выбирал то, что было правильным для меня. Они были так злы, но были уверены, что я вернусь, поджав хвост. — Заметив, что она разминает пальцы, Трик взял её за руку и помассировал, продолжая. — Но я не вернулся. Я нашёл место в новой стае. Небольшая группа, но мы создали что-то хорошее и сильное. Я несколько раз связывался с родителями, приглашал их на территорию стаи Феникса. Я хотел, чтобы они увидели наше создание, хотел, чтобы они увидели, какой может быть стая. Они же продолжали настаивать на моём возвращении. Я бы не сказал, что для них неважно моё счастье. Я думаю, что оно должно соответствовать им.
«Как знакомо», — подумала Фрэнки, допивая остатки вина.
— Они пропустили так много в моей жизни. И не считают это своей виной. Папа винит меня. Мама винит Трея. И это разрушило наши отношения. В чём смысл? Некоторые ожидают, что другие будут соответствовать их желаниям. Они отвергают всех, кто не соответствует, включая тех, кого любят, по причинам, которые могут оправдать только сами. И они не видят, что это неправильно.
— Марсия и Джеффри не плохие люди, Трик. Правда. Они хотят, чтобы всё было на их условиях, но я думаю, что отчасти это связано с их занятостью на высоких должностях. Они привыкли принимать решения и брать на себя инициативу. Бред в основном соглашается с тем, чего они хотят.
— А то, что ты этого не делаешь, не плохо. Я знаю, каково иметь людей, которые чего-то от тебя ожидают. Ты должна делать то, что лучше для тебя, потому что, когда дело доходит до таких людей, всегда найдётся то, чего они ожидают. Ты никогда не сможешь по-настоящему угодить им.
Фрэнки тяжело вздохнула.
— Знаю. Я часто разочаровываю бабушку и дедушку. Раньше я чувствовала себя виноватой из-за того, что не стала юристом или врачом, как они хотели. Скульптор для них не профессия, а расточительное хобби. Но я не могу от этого отказаться. Даже ради них.
— Они не должны хотеть, чтобы ты отказывалась. Им стоит быть довольными, что ты счастлива. Но они ждут, когда ты «придёшь в себя». Они бы обрадовались, претерпи ты неудачу в том, что делаешь, но ты этого не сделала. И всё же они не хотят признавать, что неправы. Вероятно, никогда не признают. — Он поцеловал её ладонь. — Ты больше не одна, Фрэнки.
Она нахмурилась.
— Я не была одна.
— Была. Возможно, у тебя и были Ньюманы, но ты всегда чувствовала, что не совсем соответствуешь им, верно? — Да, верно. — У тебя не было стаи; ты жила с чувством, что чего-то не хватает. И как бы я ни был благодарен твоим бабушке и дедушке за то, что они заботились о тебе, зол за то, чего тебе не хватало. Зол, что у тебя не было всей семьи, что ты была одна во время первого обращения, и за то, что заставили тебя поверить, будто ты нам не нужна.
И что он пропустил так много лет с ней. Если бы её не скрывали, они могли бы уже быть счастливой парой.
— Они защищали меня.
— Так ли? Или это оправдание для того, чтобы держать подальше от нас? — Он прикусил тыльную сторону её ладони. — Может, они действительно хотели защитить тебя, но не только поэтому вычеркнули нас из твоей жизни. Ты это знаешь.
Да, она действительно знала. Они хотели хоть как-то отомстить людям, которых обвиняли в смерти дочери, и использовали её, чтобы навредить Айрис и остальной стае, потому что… ну, потому что могли.
Раздался стук в дверь.
— Пицца. — Поднимаясь, она со стуком поставила бокал на стол. — Я принесу.
Они устроились на островке посреди её кухни и уничтожили пиццу. Ни посуды, ни столовых приборов. Только коробка и их руки. Трик развлекал её случайными рассказами о том, что происходило на территории стаи, и она знала, что он надеялся заманить её в гости ещё раз. Она понимала, что, вероятно, в какой-то момент вернётся.
К тому времени, как они съели пиццу, плохое настроение рассеялось, и Фрэнки почувствовала себя легче. Она понятия не имела, как простое присутствие Трика могло развеять мысли и успокоить организм, но она рада.
После того, как они прибрались, Трик притянул её к себе.
— Как бы дерьмово это ни было, я должен идти. Скоро начнётся моя смена.
Скрывая разочарование, Фрэнки провела ладонью по его руке.
— Хорошо.
Она вздохнула ему в рот, когда он поцеловал её до потери сознания, одной рукой сжимая горло. Её волчица немного взбрыкнула от доминирующего движения, но ей это даже отчасти понравилось. Животное не хотело, чтобы он уходил, хотело, чтобы он остался, хотело укусить и пометить его. Нехорошо.
Трик зарычал. Её аппетитный аромат согрел и усилил возбуждение, он безумно хотел перегнуть её через кухонный стол и жёстко трахнуть. Вместо этого Трик отстранился и коснулся её носа своим.
— Итак, почему у тебя такой испуганный вид?
— Ты слишком нравишься моей волчице.
— Как и тебе, — поддразнил он. — Ты ещё не готова для меня. Но будешь. — Она проводила его до входной двери, где он в последний раз крепко поцеловал её. — Я заеду за тобой завтра в шесть.
Фрэнки нахмурилась, глядя ему в спину, когда он уходил.
— Подожди, что?
Он повернулся, но не остановился.
— Приеду в шесть. Будь готова.
— Для чего?
Он смотрел на неё так, словно она недотёпа.
— Пойти в кино.
— Я не соглашалась сходить с тобой в кино.
— Соглашалась. Пока мы ели пиццу. Я сказал: «Нам надо пойти завтра в кино». Ты ответила: «Трик, как ты узнал, что я хочу пойти в кино? Как будто у нас один разум на двоих».
Фрэнки рассмеялась.
— Я не говорила этого.
— Конечно, говорила. — Он указал на неё. — В шесть. Будь готова.
Глава 7
Кто-то уронил попкорн на узорчатый ковёр, и Фрэнки сочувственно поморщилась. Стоя в длинной очереди к кассе, она положила руку на верёвку и посмотрела на табло с ценами на закуски и напитки. Фойе кинотеатра было хорошо освещено и ярко украшено постерами и картонными фигурами из премьер и предстоящих фильмов.
Трик прижался к её спине и положил руку ей на плечо, так что мог проводить пальцами по ключице. Он был немного напряжён, что неудивительно. Группа девушек в соседней очереди то и дело поглядывала на него с узнаванием, тихо переговариваясь друг с другом о видео на YouTube. Одна девушка даже незаметно сфотографировала его на мобильный телефон. Было понятно, что ему не нравится внимание и образ героя, который сложился у людей. Воспоминание о выражении его лица, когда ребёнок на парковке выпрашивал у него автограф, заставило улыбнуться. И теперь эти девушки заставили его напрячься.
Чувствуя, как она сотрясается от беззвучного смеха, Трик прошептал ей на ухо:
— Что смешного?
— Большой, злой страж боится каких-то хихикающих девочек-подростков.
Он прикусил мочку её уха в наказание за поддразнивание.
— Последняя группа девочек-подростков, которые пришли просить автограф, захотела получить фотографию, на которой я держу каждую из них точно так же, как держал девушку на видео. Перестань смеяться, это не смешно. Это ужасно.
— Что ты сделал?
— Проворчал что-то в их адрес и ушёл. Что ещё мне оставалось делать?
— А теперь ты прижимаешься ко мне, чтобы у этих девушек не возникло никаких идей — фактически ты используешь меня как щит.
— Я прижимаюсь к тебе, потому что ты хорошо пахнешь, и мне нравится, когда ты рядом.
Его волк прижался к его коже по тем же причинам, по-настоящему довольный в этот момент. Уткнувшись носом в её шею, Трик вдохнул аромат, позволив перебить запахи попкорна, начос, специй и фруктовых сиропов. Он на свидании со своей парой. Жизнь хороша. Да, он обманом заставил её пойти на свидание, но только потому, что знал, но и не будет беспокоиться по этому поводу. Ему действительно нравилось во Фрэнки, что она не играла. Не строила из себя недотрогу. Не вела себя так, будто была с ним в знак протеста. Никакой лжи или чуши. Не прикидывалась крутой. Это чертовски приятно, и с ней было легко находиться рядом. Она была сложной в том смысле, что у неё множество граней — и каждая очаровывала его, — но в остальном она прямолинейная и лёгкая. Ему нравилось, что он мог доверить ей сказать, о чём на самом деле думала и чувствовала, и ему не нужно было тратить время на чтение между строк.
