один оркестр никогда не мог сыграть Виа Калесси так же, как другие, и даже так же, как в прошлый раз. Каждый раз знаменитый эльс звучал по новому.
В этот раз он был необыкновенно глубок, как опрокинутое небо. Звуки позволяли им парить свободно, как птицам… но с каждым тактом, с каждой музыкальной фразой росла тревожность, словно в музыку вплетались предчувствия…
"Ты действительно не боишься гнева богов?"
"Я в него не верю".
"Во что же ты веришь?"
"В себя. И в тебя".
"Я оказалась слаба…"
"Не страшно. Я поделюсь силой. У меня много".
Накал возрастал, звуки становились почти болезненными, волшебный эльс словно рвал на части воздух в бальной зале — но двое кружились и кружились, выписывая сложнейшие фигуры легко, как дышали, и не было силы, способной разорвать нить, связавшую зеленые глаза с черными.
Музыка била в стены, как волны в камень. А две птицы взлетали, словно не было никакого шторма… Или, наоборот — они взлетали наперекор шторму, используя его ярость, как трамплин для своего взлета?
"Я люблю тебя…"
"Я люблю тебя".
Ну вот… А кто-то думал, что я не смогу с ней поговорить. Разве всегда нужны слова?
— Ну, хватит!
Музыка резко оборвалась. В низком голосе кипел такой гнев, что на этот раз мэтр не рискнул ослушаться. Никто бы не рискнул.
Алета опомнилась — словно с размаху упала с высоты на землю. Даже дыхание перехватило. Боги претемные! Не удивительно, что повелитель так разозлился. Какие там две ладони, вы о чем?
Волшебство эльса сыграло с ними дурную шутку. Марк держал Алету в объятиях, прижимал к себе. Как это случилось? Как они могли настолько потерять головы?
Толпа вокруг заволновалась с хищным любопытством, когда Рамер девятый соскочил со своего возвышения и направился к ним, ступая совершенно бесшумно, но так тяжело, что, казалось, планки паркета сейчас не выдержат и треснут.
Марк одним быстрым движением переправил Алету себе за спину и выпрямился, встречая гнев повелителя. Интересно, сколько мгновений до оборота?
Толпа слепа, но в некоторые моменты она прозревает. Например, когда ей грозит нешуточная опасность. Пространство, где недавно творилось волшебство эльса, рывком расширилось еще больше.
Никому не хотелось попасть под удар хвоста разъяренного змея.
— Хватит, — повторил повелитель голосом, вибрирующим от злости, — делайте идиота из кого-нибудь другого. Анеботум, конечно, отличная штука, но, демоны меня забери, не настолько, чтобы подбирать объедки с солдатского стола…
— Ваше Величество, а вы, часом, берега не попутали?
Алета стояла за спиной стратега и не могла видеть, как его ноздри раздулись от гнева, но зато отлично почувствовала, как, буквально, в мгновение окаменели спина и шея.
Она хотела выйти, чтобы попытаться предотвратить локальный конец света, помирить, объяснить… Марк не пустил. Просто заступил дорогу как тогда, вечность назад, на балконе. Где она первый раз танцевала с ним. Без музыки и в темноте.
— Ты что-то сказал, щенок? — между зубами императора мелькнул раздвоенный язык. Глаза превратились в щелки.
— Я говорю, надо бы извиниться.
— Что? Перед тобой? — опешил Рамер Девятый. Действительно опешил, настолько, что даже раздвоенный язык превратился в обычный.
— Да мне без разницы. Перед Ее Величеством.
— Значит, перед Ее Величеством, — протянул Рамер, пытаясь обойти Винкера по кругу. А тот поворачивался, продолжая держать Алету за спиной, — Извиниться, значит… Мне кажется, или ты меня пытаешься на дуэль вызвать?
— Стоило бы, — сощурился и Марк, — жаль — не могу. Я клялся охранять вашу жизнь, а не подвергать ее опасности.
— Так каких же демонов ты тут тогда тяфкаешь?
И тут… Повелитель глазам не поверил, решил — врут, бесстыжие. Стратег улыбнулся: широко и с такой искренней, злой радостью, словно плохой мальчик из сказки, которому на день рождения подарили личного демона.
— Убивать я вас не буду, мой император. А вот морду набью. — Перевязь со шпагой полетела прочь и звякнула, упав на паркет. Больше оружия на стратеге не было, но, согласно неписанному кодексу "уличных крыс" он вытянул руки вперед и продемонстрировал запястья, чистые от "левых" стилетов и рыбок.
К императору спешила охрана, проталкиваясь сквозь толпу. Но одному случайно крепко наступили на ногу, второй так же случайно словил локтем в лицо. Третьего, абсолютно случайно, но крепко придержали за форменный ремень.
— Не спеши, а то успеешь, — вкрадчиво шепнул Гай, который в новом черном мундире внушал настоящий ужас даже охране.
Пожалуй, он был прав, когда решил сменить на него синий, гвардейский.
Все это было настолько дико, что даже гнев схлынул. Император пришел в себя. Бездна! Напуганная толпа, напуганная девчонка, вдобавок — беременная. И явно полоумный влюбленный пацан, который, реально, решил с ним драться. На кулаках. Посреди бального зала. И плевать ему, что отсюда он пойдет прямиком на виселицу!
— Парень, опомнись. Я — оборотень. У меня реакция в два раза быстрее человеческой.
— Спасибо за предупреждение, я учту.
Нет… Само это точно не рассосется. Повелитель сделал знак охране не вмешиваться, по примеру стратега, отбросил в сторону длинный кинжал в узорных ножнах и приглашающе повел рукой.
— Ну, давай, щенок. Покажи, как ты кусаешься.
— Уступаю вам право первого удара.
"…Раз уж право первой ночи было за мной". Фраза осталась невысказанной, но прозвучала для императора так ясно, что он, в первый раз за годы правления, с чистой душой послал все к демонам и врезал, целя младшему братику в челюсть.
Врезал не жалея, не сдерживаясь, вовсю пользуясь преимуществом роста, силы и ускоренной реакции оборотня. Так, чтобы Марк через окно на газон вылетел.
Стратег отклонился, пропустил удар "сквозь себя", подставил летящему вперед императору длинную ногу, зацепил, уронил — и рухнул сверху, переводя битву в
