Джинния слушала и не верила, настолько описываемое Проклятой не вязалось с образом Таяра. Хотя Клидис допускала, что из-за длительного ущемления своих желаний и потребностей может возникнуть такой побочный эффект, только вот проверять на себе она это не собиралась.
— Бун, пошевеливайся! — Зло прикрикнула она на вурдалака.
Клидис уже порядком поднадоело это все, и хотелось поскорее оказаться дома, чтобы проверить, верна ли ее догадка. Она знала только одну девушку, которую им приказал выкрасть в тот день Исиб — невзрачную блеклую дочку Ясмин. И теперь ей не терпелось узнать, дальнейшую судьбу этой полукровки, хотя на подсознательном уровне она была уверена в правильности своих предположений, но это не прибавляло ей терпимости и благодушия.
Славно! Предложив Марине этот безумный план, Таяр не учел одного маленького обстоятельства, а именно того, что, не рассчитывая на такое развитие событий, он бездумно расположил ее в своей комнате. Кто же мог подумать, что этот воробушек так заинтригует его, свяжет, заставит испытывать дикую потребность в своей душе и теле, одновременно пробуждая желание растянуть игру, превратить ее в медленное, но верное совращение.
Но впервые за многие столетия наследный принц был не уверен, что задуманное в его силах.
Ведь даже сейчас, томясь у входа в свои покои, в ожидании, когда девушка выберет из вороха одежды, что притащил Саид, что-нибудь для прогулки, он еле сдерживался, чтобы не ворваться обратно.
Его и без того богатое воображение разыгралось не на шутку. Таяр словно на яву видел, как легкая смятая простыня ласкающе соскальзывает с совершенного точеного тела, как нежные пальчики неспешно перебирают яркие полупрозрачные ткани в поисках белья и, найдя тонкое кружево, также провоцирующе медленно одевают, привлекая внимание к просвечивающим острым соскам, аппетитной упругой попке и лобку… Процесс одевания разыгрывавшийся в его голове был даже более возбуждающим, чем то стремительное раздевание, которое он устроил чуть раньше.
Из горла вырвалось раскатистое злое рычание. Тело недвусмысленно реагировало просто на мысли о ней, заставляя душу гореть в адском сжигающем пламени.
Он не хотел выходить, когда их уединение было нарушено появлением Саида! Он должен был остаться! Она не имела права лишать его удовольствия созерцать себя!
Но чертовка умело выставила его за собственную дверь, напомнив, когда он отказался уходить, об его обещании исполнять все ее желания.
Стихия ревела, требуя зачесть такую по существу мелочь, в счет ее долга, поскольку это шло в разрез его желаниям. Однако Таяр обуздал ее. Или думал, что обуздал, поскольку как никогда ощущал ее притаившееся шевеление внутри, так близко к поверхности, что одного малейшего толчка было достаточно для сметающего все взрыва. Как бы там ни было, он сознавал, что ее душа стоила большего, и не намерен был хвататься за соломинку, как только что ощутивший свою неуправляемую силу джинн. Да он сам себе был противен после этого.
Где же она, ад ее поглоти! Сколько можно испытывать его терпение?
И тут, словно в ответ на его немое возмущение, дверь бесшумно приоткрылась, и Марина несмело шагнула ему навстречу.
Взгляд Таяра моментально охватил всю ее фигурку в воздушном, словно сотканном из воздуха, струящемся салатовом платье. Легкая ажурная шаль темнее на тон прикрывала плечи девушки. Не смотря на прозрачность, наряд не выглядел вызывающим, скорее подчеркивал ауру соблазнительной невинности Рины, и это будоражило кровь. Джинн был рад, что в сумке не оказалось джинс или брюк на худой конец, так как ее хрупкий беззащитный вид доставлял ему истинное удовольствие. Но сама Марина, похоже, не разделяла его мнения на этот счет.
От нее искрящими впивающимися потоками исходило раздражение, да и закрытая поза, наводила на ассоциацию с нахохлившимся воробьем.
— Ты чем-то расстроена, Воробушек. — Не удержался он поддевки, наслаждаясь видом ее в миг полыхнувших бешенством глаз.
— Ты сам видел эти вещи? Носить их все равно, что ходить голой! — Задавая вопрос, она не ждала от него ответа, просто выплескивала возмущение, ненамеренно пробуждая в нем желание увидеть все эти штучки на ней.
— Но это же лучше, чем пастельное белье? Так ведь? — Таяр мягко взял ее за руку и на мгновение замер, дезориентированный оглушающим всплеском стихии по непонятной причине взволнованной этим безобидным прикосновением. Это пугало и завораживало одновременно. Одно дело, когда подобная реакция происходила от озвученного желания, идущего от сердца и души, которому джинну было трудно противиться, и совсем другое, когда это происходило от простого присутствия рядом источника этих самых желаний. У Таяра создавалось ощущение, что стихия и тело решили свести его с ума, подталкивая к краю. То, что он испытывал в последние месяцы, затеяв противоборство с самим собой, показалось легкой разминкой, в сравнении с тем, что переживал сейчас, загоняя суть глубоко внутрь. Почувствовав, что снова может свободно дышать, он сделала для себя пометку, что для собственного спокойствия пора поставить точку в нескольких незавершенных контрактах, иначе он рискует свихнуться раньше времени, а то и заживо сгореть в своем огне. Рина, задетая его словами, казалось, не заметила произошедшей заминки, что вполне устраивало джинна. Вернув на лица лукавую улыбку, он потянул ее по пустынному коридору в сторону лестницы. — Если ты смущаешься из-за слуг, то я могу устроить так, чтобы во время твоего пребывания здесь они ни разу не попались тебе на глаза.
«Интересно, а себя, куда ты запихнешь?»
Таяр удивленно покосился на Марину. Она опять сделала это — подумала вслух. Язвительно спросила, не обращаясь и сохраняя надменный вид.
Его так и подмывало ответить: «Так глубоко внутрь тебя, как только ты сможешь принять!»
Но не спешил делиться с ней этими мыслями, так же как и она своими с ним.
— Не надо. Лучше обеспечь меня более комфортной одеждой.
— Короткой юбкой и топом? Может из кожи? — Не удержался Таяр от шпильки, желая подразнить ее. Ему так нравилось, как моментально вспыхивала она, загораясь не хуже джиннии. — А может бикини? Тут знаешь есть отличный бассейн, хочешь, покажу?
— Нет! — Рявкнула она, но тут же успокоившись, с каким-то детским недоумением посмотрела на него. — Ты просто смеешься надо мной? Да?
Таяр рассмеялся.
— Прости, Воробушек, не удержался. Ты зря расстраиваешься. Мне очень нравится, как ты выглядишь сейчас. — Он ласково провел по ее щеке ладонью, с трудом заставив себя опустить руку, видя, как ее розовые губки приоткрываются, поспешно делая вдох. — Ты такая нежная, милая, очаровательная в этом платье. Оно тебе очень идет.
