— Ага, — Марьяша потянулась, хрустнув суставами, — и преподы работают на разных уровнях одновременно, методом разделения сознания – кальками.
— Точно! Нам же на уроках маговедения объясняли. Здесь столько коловрата из-за Источника, — кивнула я. — Теперь понятно.
— Последний день лета, — с грустью сказала Марьяша, глядя в окно. — Дождь начинается. Последний летний дождь. Не верится, что мы уже студентки. А помните…?
Мы принялись наперебой вспоминать школьную жизнь, иногда веселую, иногда не очень.
— А Марьяша надавала тумаков тому новенькому, сыну какого-то высокого чина, который обижал собачку нашего школьного дворника! Какой скандал был! Хорошо, что папа Марьяши оказался выше чином и любителем собак!
— А помните, как у нас на уроке вышивки случайно ожили фартук, перчатки-прихватки и косынка! Ну и чучело получилось! Училка по рукоделию… ну та, с усами, мы еще подозревали, что она двоедушница, оказалось, принципиальная бодипозитивщица… испугалась так, что остаток урока икала!
— Да потому что я ненавидела и ее, с ее усами, и вышивание! Папа купил мне на Рождество «веселого духа» в ритуальной тыкве. Я его берегла, между прочим! Но вышивание так меня достало, что пришлось «обменять» подарок на несколько часов свободы,— захохотала Ксеня.
— Лучший Ксенин кадавр! — засмеялась я. — Два часа веселья и хаоса.
— Нет, — Ксеня прервала всеобщее веселье серьезным выражением лица. — Лучший мой кадавр за школьное время получился, когда мы подружились с Лу. Помнишь, Лу?
Я кивнула.
— В первый день в школе, вечером, тебя привели в общие спальни, и ты не выдержала. Весь день держалась, а в спальне расплакалась, убежала и спряталась под «кокон» между лестницами, — вспоминала Ксеня.
— Я скучала по родителям.
— Тебя найти никто не мог, даже преподаватель магии.
— Ты меня нашла, вернее, мое убежище обнаружил твой кадавр из осенних листьев, — с умилением вздохнула я. — Он был похож на огромного жука.
— Я знала, что ты не выдержишь и захочешь посмотреть поближе, — улыбнулась Ксеня.—Я весь день за тобой наблюдала и поняла: ты не устоишь.
— Кстати, о ритуальных тыквах, — смущенно начала я. — Я там позаимствовала одну при переезде из хостела. Из твоей коллекции, Ксень. Хотела сразу рассказать, но времени не было.
— Да их у меня целая куча скопилась, мне не жалко, — подруга сначала махнула рукой, но затем напряглась и приподнялась с подушки: — Постой, Черри, зачем тебе понадобилась ритуальная тыква? В них обычно держат элементалей, импов и призраков.
Глава 11.2
Глава 11.2
Я начала рассказывать, перемежая речь покаянными охами и вздохами. Я натворила дел и понимала это. Но без помощи подруг грош цена моим планам.
— Так-так-так,— недобро прищурилась Ксеня. — То есть ты неправильно определила тип призрака? Это не тип «дэ», а тип «аш» или… или «эль»? Фантом высокой степени опасности? Способный создавать реалистичные иллюзии, путать сознание и тем самым убивать людей? И ты его слушала? Ты с ним говорила?! Ты серьезно, Лучезара?!!
Марьяша тоже добавила пару ласковых, мол, они пригрела на груди сектантку из общества «Фантомы – тоже люди!». Я знала, что мне достанется, и пыталась протестовать:
— Не преувеличивайте! У меня… у меня сработала интуиция!
— Ага! — Марьяша фыркнула. — Ты и про того типа, что вытащил тебя на руках из клуба, говорила, что откуда-то его знаешь. А в итоге, вспомнить так и не смогла.
— Я уверена, что я его… это совсем другое!
— Что показал тебе призрак? Сколько лет он там пробыл? Что помнил? Какую степень агрессии демонстрировал? — не унималась Ксеня. — Это очень важно!
— Конечно, важно! — взвилась я. — Я все учла! Я не дура!
В конце концов, я сама научила Ксеню всем этим премудростям с допросами посмертий, штудируя по вечерам учебники за второй курс Академии и мечтая, что когда-нибудь стану постмортальным дознавателем призраков, или форензиком, как их называют в крупных Агентствах.
Я набрала полную грудь воздуха и решительно заявила:
— Да, я ошиблась. Со временем и… с местом смерти…
— Со всем, — глубокомысленно констатировала Марьяша.
— Просто это… это необычный случай… необычный призрак! Он… он пробыл там восемь лет.
— Восемь лет?! Слишком мало, чтобы снизить посмертную агрессию и слишком много для того, кто питается выбросами боли и отчаяния! — ужаснулась Ксеня. — Если это «эль», он мог перебить кучу народа! Какая там статистика смертей по району? Самоубийцы, слышащие «голоса»? «По рассеянности» включенные в душе электроприборы? Скользкие подоконники? Младенцы, «случайно» забытые в автомобилях в жаркий день? Мы все знаем, как фантомы нижних строчек черпают энергию!
— Никого он не убивал! Не было там никаких подозрительных смертей, я сразу статистику посмотрела! И вообще, он хороший!
— Хороший?! — Ксеня воздела руки кверху. — Лу, это точно ты? Ты, всегда въедливая и скрупулезная? Может этот… Кудель… был прав? Давай проверим тебя на паразитов! Фантомов класса «эль», имп возьми!
— Я вообще не уверена, что это посмертие…
— … умертвие!
— Это пока не доказано! Я не уверена, что призрак эманировал агрессию, скорее боль, желание восстановить справедливость, наказать убийцу. Думаю, он не поддается обычной классификации, — сделала вывод я. — Я склонна верить, что это… перпетум.
— «Призрак вечной скорби»? — усомнилась Марьяша. — Не разрушаемый временем? Их существование не доказано. Сознание не может так долго поддерживаться в эктоплазме. Кстати, чем он там питался, если не бросался на людей?
Тут я несколько смутилась:
— Понимаете, там такое дело… В общем, он мог путешествовать по трубам. Так вот, туалет второго этажа… студенты часто применяли его для… хм… близких встреч. Короче, его облюбовали парочки.
— Коловрат секса – самый мощный, — одобрительно кивнула Марьяша. — Находчивый фантомчик, уважаю.
— Какая прелесть, — язвительно протянула Ксеня. — Ну, предположим, твой призрак сохранил сознание, не был агрессивен и питался чувственной энергией, не обнаруживая себя … хотя я не представляю, как такое возможно… долгих восемь лет. Что с ним произошло? Как он погиб?
— Вот тут все… длинная история.
— У нас полно времени, — Ксеня села на полу и обняла колени руками.
— В общем, это была двойная смерть. Ждан погиб…
— Ты ему еще и имя дала? — простонала Ксеня. — Он-то вряд ли свое помнит!
— Ну не называть же его посмертием постоянно! — возмутилась я. — Так вот, Ждан погиб, защищая девушку, в которую был влюблен…
… Она жила в соседней квартире. Красивая, чувственная… и очень одинокая. Ждан слышал Ее рыдания через стенку по ночам, мучился, но ничего не мог поделать. Познакомиться поближе и признаться? В том, что давно влюблен, что живет одними лишь звуками из-за стены: Ее пением, когда Она в хорошем настроении, и тихим плачем, когда Ее квартира превращается в приют опустошенной души. Но кто он, чтобы претендовать на Ее сердце? Простой клерк из адвокатской конторы. А Она дознаватель из Службы Общей Безопасности, чиновница непоследнего ранга. Это удача, что они встретились, что контора оплачивала Ждану жилье в таком престижном доме. Но у Нее апартаменты, а у него – узкая угловая комнатушка.
Соседка превратилась для Ждана в отдушину в тяжелых буднях. И он совсем уже решился признаться и даже купил медальон в подарок (не из золота, но изящный, тонкой работы).
Ее бросил мужчина. Она долго плакала, а потом… перестала. Вечерами Ждан слышал, как Она говорит по телефону, нервно, напряженно, о текущем деле, сложном деле.
Когда к Ней пришел убийца, он как раз решился признаться. Стоял у балкона и прислушивался через раскрытую в теплый вечер дверь, пытаясь понять, в каком Она сегодня настроении.
Крик и… ужасные хрипы.
Ждан перелез на соседний балкон, попытался одолеть дюжего громилу, надеясь, что Она еще жива в страшных ручищах киллера… но погиб сам… рядом с любимой. А громила срезал с погибших локоны, отыскал в кармане соседа девушки медальон и сложил туда «трофеи». Киллер всегда приносил что-нибудь с места убийства. Через забранные у жертв вещи он тянул нужную ему энергию эмоций: боли, отчаянья, растерянности, беспомощности.
