всего несколько недель, а мне предстояла служба в Коалиции. Палма ненадолго уехала, а мы с твоей матерью не хотели расставаться.
— Ты и она…
— Это не твое дело, Барек, — хрипло сказал Джотэм и тут же смягчился. — Нет. Твоей матери тогда было всего шестнадцать циклов. Она была слишком молода, и я никогда бы не стал так давить на нее. У нас были планы… — он замолчал.
— И какими же они были?
Король улыбнулся сыну, но в его улыбке не было радости.
— Мы собирались вместе путешествовать по вселенной. Твоя мать не могла дождаться, когда сможет выйти в космос. Она всю жизнь мечтала увидеть другие миры. Увидеть, как Кариниан становится меньше, когда корабль отдаляется от него, а потом увеличивается в размерах, когда мы возвращаемся.
— А почему она так и не сделала это?
— Ты знаешь почему. Мои родители погибли, и…
— Но почему ей пришлось отказаться от своей мечты?
— Ты думаешь, я позволил бы твоей матери отправиться в космос без меня? Ты хоть понимаешь, что могло случиться с ней там? А меня бы не было рядом
— Да. Думаю, я понимаю тебя, но это не совсем то, что я имел в виду. Почему ты не позволил ей испытать все это, когда она уже стала королевой? Вы могли бы вместе отправиться в космос. Ты мог бы позволить ей обрести свою мечту.
— Разве я мог сделать это, не имея наследника? — взгляд Джотэма, обращенный на сына, стал жестче. — В то время в Доме Защиты были смутные времена. Мятежники готовили заговор, потому что мой отец не успел возложить на меня ответственность за престол, а твоя мать…
— И как же она? — потребовал Барек.
— Барек… ты должен понять… а, возможно, и нет. Я и сам никогда этого не понимал. Моя мать, королева Джоанна, так и не признала Лату своей преемницей. Она никогда ничего не делала, чтобы подготовить Лату к будущему правлению и облегчить этот переход для нее. Моя мать… не желала верить, что Лата была моей спутницей жизни, и ждала, что я выберу себе кого-нибудь из более знатного и сильного рода. Семья Латы… Они были… хорошими и сильными людьми, но они были слишком… обычными для моей матери. Она никогда в открытую не говорила об этом, но ты лучше, чем кто-либо другой, понимаешь, что именно так и обстоят дела.
Несколько мгновений Барек молчал, обдумывая откровения отца. Он задумался, а понимает ли тот, что сейчас между ними произошел самый интимный разговор, который они когда-либо вели о своей семье.
— А почему ты не сделал этого позже? После того, как я родился?
— Сначала Лата нуждалась в полном восстановлении. А потом она не захотела оставлять тебя, и тогда… — Джотэм задумчиво посмотрел на сына, оценив в нем человека, которым тот стал, и понял, что обязан сказать ему правду. — Потом пошли слухи об Испытании… из-за наследия Латы.
— Да кто бы посмел? — возмутился Барек, взбешенный этой мыслью.
— Это не имело значения. Мы заставили их замолчать.
— Тем, что мама снова отказалась от своей мечты?
— На тот момент — да. Я обещал Лате, что мы улетим с планеты, что я сделаю все, что в моих силах, чтобы она осуществила свои мечты…
— А потом она погибла.
— Да, — слово с хрипом вырвалось из груди Джотэма, и Барек ощутил его истинные страдания.
Он принялся медленно собирать снимки со стола, глядя на них новыми глазами. А Джотэм смотрел, как его сын собирает кусочки непродолжительной жизни своей матери, и слова Джасинды внезапно нашли отклик в его сердце. А ведь она действительно была права. Попытками справиться с болью потери он сильно навредил не только памяти своей королевы, но и своему собственному сыну.
— Знаешь, у меня еще есть альбомы с фотографиями.
— Что ты имеешь в виду? — рука Барека замерла над последним снимком.
— Мадам Мичелокакис права. Лата очень любила снимать. Визуальный историк — то, чем она хотела заниматься для Коалиции. Это совсем не похоже на то, что делает Кайл Зафар. Но поскольку для королевы не считалось приемлемым делать снимки во время встреч с людьми, она стала снимать твою историю.
— Мою историю?
— Да. Мне кажется, не проходило и дня, чтобы она не запечатлела кусочек твоей жизни.
— Я никогда их не видел.
— Это моя вина, — Джотэм не стал отводить глаза, признавая свою ошибку. — Я плохо отреагировал на потерю твоей матери, Барек. Каждый снимок, который я видел… или о котором я знал, что она снимала…
— Я все понимаю.
— Нет. И я надеюсь, что ты никогда не испытаешь такой боли. Знать, что ты подвел самого дорогого тебе человека во многих отношениях… — Барек почувствовал боль, которая переполнила его отца, но не знал, что можно сказать, чтобы облегчить ее. — Я всегда считал, что у меня будет время загладить свою вину перед ней, — Джотэм медленно протянул сыну изображение, которое все еще держал в руках. — Мне хотелось показать ей, что я понимаю и ценю то, от чего она отказалась… ради меня. Но, к сожалению, я так и не успел сделать это.
— Ты поступил бы иначе? Если бы мог? — Барек взял изображение из рук отца. — Ты бы смог что-нибудь изменить?
— Только конец, — прошептал Джотэм. — Я найду для тебя альбомы. Твоя мать хотела бы, чтобы они были у тебя, — повернувшись, он вышел из комнаты.
Глава 6
За последние две недели Джасинда уже в третий раз оказалась в общественном крыле дворца. На этот раз она шла под руку со своим сыном. Они направлялись в бальный зал, и женщина остро чувствовала, как с каждым шагом напрягаются мышцы на его руке.
— Расслабься, Дантон. Ты прекрасно справляешься, — ее слова дошли до его ушей, когда она ободряюще сжала его руку. — Они всего лишь люди, как и ты.
— Я знаю, мама, спасибо, — Дантон с нежностью посмотрел на нее. — Я говорил тебе, что сегодня ты прекрасно выглядишь?
Джасинда усмехнулась, и ее глаза блеснули, когда она бросила на него лукавый взгляд.
— Мне кажется, ты просто пытаешься загладить свое неловкое замечание «у тебя полный шкаф платьев».
При этих словах Дантон, как глубоко тактичный человек, густо покраснел.
— Ну да, с моей стороны это было весьма неуместно. И мне очень жаль, — скользнув взглядом по ее одежде, он понял, что этот шикарный наряд уж точно не из ее гардероба. — Но ты и, правда, сегодня великолепна, мама.
— Спасибо, Дантон, — Джасинда видела его искренность и молча поблагодарила Стефана за то, что он подарил ей
