Она кивает, поднимает глаза на собеседника и по твердой решимости в непреклонном, упрямом взоре ее я понимаю — она никогда не продаст это кольцо, единственную, кроме сына, память о любимом мужчине…
Я просыпаюсь неожиданно, резко, от шорохов в темноте спальни и догадываюсь — муж вернулся. Чувствую, как Мартен забирается под одеяло, обнимает меня со спины.
— Все хорошо? — спрашивает шепотом на ухо, целует в шею, не смущаясь запахом другого мужчины, оставшегося на моей коже.
Я прижимаюсь к его обнаженной груди, ощущая руки Джеймса на своей талии. Даже если приход Мартена и разбудил его, то мужчина ничем этого не выдал. По крайней мере, для меня.
— Да, все хорошо, — отвечаю я.
Утром, как только спущусь в мастерскую, обязательно нарисую по памяти портрет Фрейи. Я не знаю, кто она, где живет, родилась ли уже или ей лишь предстоит прийти в этот мир, под свет нашей луны, и когда произойдет то, что я увидела во сне, но уверена, что должна хоть как-то, любым способом сохранить память о ней, сберечь частичку знания о будущем, данного мне богиней.
Серебряная не ниспосылает в пустую ни даров, ни испытаний, и я обещаю себе впредь внимательнее относиться ко снам, не отбрасывать даже то, что кажется мне неважным, несущественным.
Я улыбаюсь невольно, в полудреме, чувствуя себя там, где и должна быть — с мужчинами, которые любят меня и которых люблю я.
Глава 8
Мы с Джеймсом принесли клятвы пред брачным алтарем две недели спустя. Оба мужчины настаивали на скорой свадьбе, да и я сама не хотела роскошной церемонии с множеством гостей, королевским пиром, шумными гуляниями на несколько дней и чрезмерными тратами на излишества, что, по сути, никому не нужны. Из гостей только наши близкие друзья, среди которых Кора, да члены экипажа «Призрака» и нам довольно и их, радующихся за нас, поздравляющих искренно, без заискивающей лести или осторожного подобострастия. Первую брачную ночь мы провели втроем, как, впрочем, и все ночи до церемонии. Ни Мартен, ни Джеймс не торопились устанавливать порядок посещения моей спальни, кажется, это и впрямь тревожило лишь меня, более того, покои, которые я все эти годы считала своими и Мартена, плавно, незаметно превратились в наши — мои и обоих моих мужей. Конечно же, у них есть свои маленькие кабинеты, как у меня есть мастерская, однако спальня остается общей, похоже, никто из мужчин не намерен ночевать отдельно, пока другой будет спать со мной. Я понимаю, что когда неизбежно придет время одному из них уезжать по делам, то я буду делить комнату и ложе с тем, кто останется, но до той поры мы спим втроем. Теперь я засыпаю в объятиях обоих, утомленная после любовных игр, и в полудреме смеюсь над собою и своей недавней твердой убежденностью. Снова и снова осознаю, что отныне действительно нахожусь там, где должна быть всегда, и Эллина подшучивает надо мною в своих письмах, уверяя, что даже она, живущая за многие мили от нас и никогда не видевшая капитана Дарро, и то понимала, что я влюблена в Джеймса, а он в меня, и что он — именно тот, кто нужен мне для равновесия и обретения полной гармонии.
Спустя еще две недели после свадьбы я подтвердила подозрения относительно беременности и рассказала об этом супругам. Еще рано говорить что-либо наверняка, однако я уверена отчего-то, что жду ребенка от Джеймса, что зачала или в тот первый, полный безумного дурмана раз, или на следующий день. Джеймс и Мартен счастливы, их обоих обрадовала новость о скором пополнении нашей семьи. В это же время Эллина пишет, что тоже ждет второго ребенка и надеется, что теперь родится девочка.
Вести из Афаллии приходили регулярно, как и из любого другого королевства в этой части континента, но о беременности Изабеллы по-прежнему ничего не слышно. Возможно, еще слишком рано, возможно, королевская семья не желала прежде срока говорить о следующем наследнике во всеуслышание, а возможно, чаяниям Изабеллы не суждено сбыться. Я стараюсь пореже думать о супруге Александра, стараюсь принимать все, что произошло с нами по ее умыслу, как необходимость, как проявление божественной воли, стараюсь быть благодарной, что наша жизнь сложилась наилучшим образом вопреки попытке Изабеллы перекроить ее по собственному усмотрению. И все же получалось не всегда, желание прощать обидчиков и жалость во мне боролась со злостью, возмущением, непониманием причин столь странного, вызывающего и рискованного поведения незваной гостьи.
В один из последних весенних дней я наконец получила ответное письмо от Герарда.
Свое я отправила, как и задумала, на следующее же утро, едва сделала набросок для портрета Фрейи, но ответа не было так долго, что я всерьез начала опасаться, не ошиблась ли Кора при отправке, илиГерард по каким-то причинам не заметил письма, или, быть может, оно попало не в те руки. Или — кто знает это братство проклятых? — членам круга и вовсе нельзя ничего пересылать. Но вот ответ здесь, лежит на моем столе в мастерской, и я, с трудом сдерживая волнение, надломала печать и начала читать, медленно, внимательно, чувствуя, как с каждым мгновением руки дрожат все сильнее, а внутри поднимается волна ужаса, омерзения и тошноты.
«Здравствуй, Лайали, принцесса Шиана.
Скажу сразу — твое письмо я получил сразу и был рад увидеть строки, написанные твоей рукой, само послание от тебя. Безусловно, мне известно, как ты живешь. Я не слежу за тобой, нет, скорее иногда… узнаю, как у тебя дела. Кстати, поздравляю с приобретением второго супруга. Знаю, фраза звучит коряво, но я испортил не один лист бумаги, прежде чем остановился на этом варианте как наиболее приемлемом на мой пристрастный взгляд. Сейчас, спустя более трех лет, я могу заявить откровенно — да, я завидую твоему мужу. Обоим твоим мужьям. У них есть ты, а у тебя они и, надеюсь, оба искренне тебя любят, оберегают и заботятся о тебе как должно.
Не могу сказать, что своеволие и дерзость Изабеллы, ее поступки, давно покинувшие допустимые рамки, стали для меня сюрпризом. Ее моральный облик далек от идеала, поведение хуже уличной шлюхи, а язычок острее и ядовитее клыков ламии. Мне жаль, что она тебя побеспокоила и что тебе пришлось терпеть ее выходки, без коих она не может так же, как плохая актриса — без фальшивого надрыва в каждой реплике. К моему сожалению, Иззи еще нужна братству, иначе быть бы братцу уже вдовцом.
Айянна… погибла около десяти дней назад. Предположительно, на нее напали, когда она вечером возвращалась домой, забрали все ценное и убили. Я искал напавших, действительно искал, но не нашел ни тех, кто мог это сделать, ни возможных свидетелей, ни даже следов. У меня есть некоторые догадки на сей счет и радуют они мало, однако пока я сомневаюсь, что рискну озвучить их во всеуслышание. Мне жаль, Лайали. Догадываюсь, что наговорила тебе Иззи. Уверяю, все было иначе. Ты была интересна, если не сама по себе, то как экзотический цветок востока, скрытый от чужих глаз в уединении зимнего сада, но ты была невестой наследника и едва ли кто-то осмелился бы прикоснуться к тебе даже кончиком мизинца. Кроме разве что твоего мужа-оборотня да моего брата, и меня, разумеется. Однако твои дамы — дело другое. Они привлекали многих и подчас с намерениями, далекими от истинно благородных. Айянна редко и неохотно говорила о том, что произошло тогда, что, впрочем, не помешало мне узнать правду самому, благо что виновник ее бед оказался треплив сверх меры, даже настаивать не пришлось. И Айянне, и другим твоим дамам делали предложения определенного рода, уж не знаю, на что эти «кавалеры» рассчитывали… или слишком привыкли к развязным девицам афаллийского двора? Твои дамы, естественно, отказывались, и тогда один лорд пошел дальше. Он подмешал твоей подруге одурманивающее зелье в питье и… думаю, ты понимаешь, что было потом. Айянна забеременела. Она узнала о своем положении уже после твоего бегства и отъезда соотечественников, но осталась прежде всего потому, что сочла себя опозоренной и оттого недостойной возвращения домой. Говорила, что предала все, во что верила, опорочила себя, честь своей семьи и милость вашей богини и поэтому ей не остается ничего другого, кроме как принять последствия и не запятнать доброе имя своей семьи собственным возвращением в качестве порченого товара. Айянна тайно сбежала из дворца, несколько месяцев скиталась по бедным кварталам Салины и родила раньше срока девочку, которую, по ее словам, бросила в приюте. Я пытался разыскать ребенка, однако не преуспел и в этом, что до Айянны, то она отказывалась и говорить о дочери, и сообщать, где именно ее оставила. Боги свели меня с самой Айянной в начале прошлого года, в довольно-таки сомнительном месте, где она работала. Что бы ни наболтала тебе Иззи, твоя подруга не была шлюхой, она выживала как умела. Я узнал ее и, хотя Айянна возражала, забрал к себе. Да, она была моей любовницей, тут я не стану отрицать очевидное, и я старался заботиться о ней. Я много раз предлагал ей уехать из Афаллии, я мог и вернуть ее в Шиан, и перевезти фактически в любое королевство по эту сторону Восточных гор, где она стала бы жить в довольствие и достатке, занимаясь всем, чем ни пожелала бы. Она всегда отказывалась. Не знаю, что так держало ее в Афаллии, и не исключаю, что дело было в ее дочери. Тогда почему она не позволила мне заботиться и о ребенке? Дирг побери, ответа на этот вопрос я не узнаю никогда, хотя он и будет мучить меня еще долго. Как и понимание, что я мог сделать для Айянны больше, мог настоять в некоторых вопросах, особенно касающихся ее дочери и переезда. Мог. Но не сделал. И это останется со мной навсегда.
