Практика в преисподней - Ольга Райская

Девушка смутилась, и ее щеки порозовели.

— Я обязательно дождусь его, — тихо сказала она.

— Вот и ладненько. А теперь, Юра, проводи-ка свою сестрицу в общежитие и помоги ей устроиться. А с вашим отцом я сам за вас попрощаюсь, — и дед улыбнулся. Все-таки, ничто человеческое не чуждо моему инопланетному родственнику, хоть он и очень условный человек.

Едемские вышли.

— Думаешь, у нас получится вернуть Алексею душу? — спросила я Фонтея.

— Думаю, мы должны все для этого сделать. Даже умереть, если потребуется, — ответил мне он.

Как и предполагал дед, Юркин отец оказался чист. После проверки его внешний лоск несколько потускнел. И хотя Григорий Демидович выглядел несколько бледным, однако глаза его сверкали. Он долго тряс руку Элазару, восхищаясь его магическими талантами, и даже не возразил, когда Фонтей сообщил ему, что дочь остается здесь, под личным присмотром чародея.

Перед самым уходом, Едемский-старший настойчиво уверял в своей преданности и предлагал помощь, что, даже на мой дилетантский взгляд, в сложившихся обстоятельствах выглядело подозрительным. В прочем, на эту откровенную провокацию не поддался никто, и Элазар, попросив мага внимательно наблюдать и прислушиваться ко всем важным, по его мнению, разговорам, отослал его домой. Мы же с Вестом облегченно выдохнули. Дед, конечно, неплохой, его эксперимент с возникновением магов нужный и своевременный, но… Мы ответственны за тех, кого приручили! А он смалодушничал и бросил магов, как котят, которые все еще нуждались в кормлении. И вот что из этого вышло. Кажется, Фонтей и сам понимал это. Но сознание, формировавшееся столетиями, не исправишь мгновенно, даже применив кардинальные меры. На это потребуется время, множество сил и еще больше терпения. Дед все это осознавал и прибывал в задумчивости и печали.

Запыхавшийся посыльный успел сказать лишь одно слово: «Доставил», как, потеснив его, в кабинет влетела Юлка. Где-то за ней, на заднем плане маячил Глеб и всеми фибрами пытался мимикрировать под окружающую среду, но с его ростом и вечно торчащими в разные стороны волосами, привлекающими внимание, это было весьма затруднительно.

— Я так и знала, что ты, Соколова, во что-нибудь влипнешь! — выпалила она, при этом укоризненно посмотрела на деда и Кремера.

— А что сразу я? — ну да, праведное возмущение вырвалось наружу. — Все задолго до меня сделали, честное слово!

— Так что же произошло? — Жавурина с подозрением обвела взглядом нашу троицу. Глеб еще больше побледнел и попятился.

— Собственно, ничего, я надеюсь, непоправимого не произошло, но разгрести последствия будет нелегко, — наконец, отмер Элазар. — А вы, молодой человек, -обратился он к Глебу, — подождите пока за дверью.

— А я? — вклинился посыльный.

— А вы свободны, — отчеканил дед.

Ни посыльного, ни Глеба уговаривать не пришлось. Они исчезли не магически, но очень быстро и незаметно. А вот Юлка прищурилась и сложила руки на своей мощной груди.

— И-и? — спросила она. Прозвучало, как угроза.

— Расслабьтесь, леди, — усмехнулся дед. — Не смотрите на меня так грозно, наблюдайте лучше вон за тем цветком.

Фонтей указал на фикус, который снова был полон сил и качал мясистыми зелеными листьями.

— Ну, смотрю, — скептически протянула Жавурина. — На нем что, ромашки должны расцвести?

Дед направил на цветок руку, и все повторилось. Листья стремительно стали желтеть и сворачиваться в трубочки. Стебель пожух, накренился.

— Какое расточительство, — покачала головой Юлка. — Растение не жаль? Фикусы, между прочим, избавляют от тревог, переживаний и злости. А по фен-шую, вообще, позволяет направить умственный поток в нужное русло.

— По какому, простите, шую направить? — ехидно уточнил Фонтей, а я, уткнувшись в плечо Веста, всхлипнула, спрятав запредельную улыбку.

— Уже не важно, — печально вздохнула Жавурина. — Растение-то все равно загубили. Зачем только?

— А кроме того, что фикус засох, вы больше ничего не видели?

— Хмм… Вас видела. То, как вы направили руку к цветку, тоже видела. Два голубя за окном пролетели. Лорд Кремер Ксюху за зад… Ой, простите, за спину потрогал!

Сильвестр кашлянул и демонстративно убрал руку, спрятав ее за спину. Причем, смотрел в потолок, и весь его вид говорил о том, что слова Юлки наглая ложь, и он, уважаемый маг, никакого отношения к инциденту не имеет. Я хохотнула, дед, вообще, рассмеялся.

— Глазастая, — похвалил он Жавурину, а нам наказал: — Вот каким внимательным должен быть маг! Вам понятно?

Мы, разумеется, кивнули. Потому что, когда я смотрела на фикус, то никаких голубей за окном не считала. Мне это и в голову не пришло, если честно.

— Итак, леди, это все что вы увидели?

— Да, а было еще что-нибудь?

Фонтей покачал головой.

— Зовите вашего друга, Юлия.

Глеб входил в кабинет осторожно, вжимая голову в плечи и нервно озираясь.

— Расслабься, — хлопнула его по спине Жавурина. — Здесь все свои.

— Интересная у вас тут магия, — выдохнул он. — Никогда такой не видел. Фиолетовый спектр вообще редкий. Я еще в прошлый раз заметил, но след был не такой яркий. А сейчас он насыщенный, словно вы только-только применили силу.

— А теперь? — Элазар снова направил на цветок руку, и фикус вновь стал таким же свежим, как был до его вмешательства.

— Ух, ты! — восхитилась Юлка.

— У вас очень чистый и сильный поток магии, магистр. Никогда такого не видел, даже при спонтанных выбросах, — восхищенно протянул Глеб.

Фонтей и Кремер переглянулись.

— Кажется, мы нашли зрячего, — произнес Вест. Он улыбался, но Элазар не разделял его радости, а скорее горел любопытством, переходящим в некий азарт.

— Ну-ка, юноша, подойди-ка ко мне, я на тебя взгляну.

Глеб робко шагнул к чародею, но, увидев мою ободряющую улыбку, перестал дергаться и взглянул на Фонтея смелее.

— Хорош, — похвалил дед, обойдя его по кругу. — А теперь, вы трое, подойдите сюда и прикоснитесь к пареньку. Так, девушки, возьмите его за руки, а ты, Вест, дотронься до его плеча.

И как только я сделала то, о чем попросил Элазар, мир взорвался фиолетовым. От насыщенно лилового до нежно лавандового. Всеми оттенками. Это выглядело так… волшебно, что от восхищения перехватило дыхание.

— Ух, ты! — повторилась Юлка.

— Видите? — спросил Фонтей.

— Да. И весьма четко,