class="p1">— Нет, наверное, я просто пойду спать.
Анна отнесла свою кружку на кухню и поставила обе кружки в посудомоечную машину. Несмотря на усталость, он последовал за ней на кухню.
— Что сказал твой брат? — спросила она.
— В моей ноге все еще оставалось немного серебра. Поэтому он вычистил рану.
Анна резко взглянула ему в лицо.
— Это не весело.
Чарльз не мог сдержать улыбки.
— Не весело.
Она поднырнула под его руку.
— Тебя качает. Давай отведем тебя в постель, пока ты не упал.
Чарльз совсем не возражал против ее помощи. Анна могла бы даже называть его Чарли, и он бы не возражал, главное, чтобы она прижималась к его боку.
Анна помогла ему раздеться, он не успел снова надеть пиджак в клинике, так что это было не слишком больно. Когда он лег в постель, его пара опустила жалюзи и выключила свет. Когда начала натягивать на него одеяло, он поймал ее за руку.
— Останешься со мной? — спросил он. Чарльз слишком устал для разговоров, но не хотел, чтобы она оставалась наедине со своим беспокойством.
Анна замерла, и запах ее ужаса пошатнул контроль, который он обрел с тех пор, как брат вытащил из него последнее серебро. Чарльз не мог убить призраков ее страхов, поэтому сдерживал волну защитной ярости и ждал, что она сделает. Он мог бы отпустить ее руку и был готов сделать это, но только если она сама отстранится.
Почему его слова так сильно ее напугали? Ведь она спала с ним рядом прошлой ночью. А потом Анна опустила глаза на его руку.
Кто-то насильно удерживал ее, подумал он, возможно, не один раз. Когда в нем начала подниматься ярость, она повернула свою руку и накрыла его пальцы ладонью.
— Хорошо, — произнесла она немного хрипло.
Через мгновение она вытащила свою руку из его хватки и села на кровать, чтобы снять теннисные туфли. В джинсах и рубашке, она легла рядом с ним, в ее теле чувствовалось напряжение.
Чарльз перевернулся к ней спиной, в надежде, что это ее успокоит, хотел показать, что не собирается давить на нее. Не только ради нее попросил ее остаться, он сам чувствовал себя лучше, когда она в безопасности рядом с ним. И заснул, слушая ее дыхание.
От Чарльза приятно пахло. Когда его тело расслабилось во сне, Анна почувствовала, как напряжение покидает ее собственное тело. Она не ранена, но тоже устала. Она устала быть на виду, пытаться понять, что должна делать, и беспокоиться о том, что прыгнула из огня да в полымя.
У нее скопилось так много вопросов. Она не спросила о странной реакции его мачехи на нее или об Асиле, потому что Чарльз выглядел так, как будто уснет стоя.
Анна посмотрела на свое запястье, но на коже не было новых синяков от руки Чарльз. Почему-то ощущение его руки на ее запястье вызвало у нее панику. Волчица защищала ее память от того, что как с ней жестоко обращались в прошлом, но тело сохранило память о сокрушительной хватке и о том, как кто-то кричал на нее, причиняя ей боль. Анна была в ловушке и не могла убежать.
У нее учащенно забился пульс, Анна почувствовала, что волчица снова приготовилась ее защищать. Анна вдохнула запах Чарльза и позволила ему успокоить ее волка. Чарльз никогда бы не обидел ее, и она, и ее волчица уверены в этом.
Спустя мгновение Анна собралась с духом и скользнула под одеяло. Когда Чарльз не проснулся, она придвинулась к нему ближе, останавливаясь каждые несколько минут, поскольку тело напоминало ей о том, насколько он сильнее нее и какую боль может причинить.
Из подслушанных разговоров, она знала, что волки обычно жаждали прикосновений. Мужчины чикагской стаи прикасались друг к другу намного чаще, чем обычно для группы гетеросексуальных самцов. Но близость с другим волком никогда не приносила ей покоя или утешения.
Анна всегда могла призвать свою волчицу на помощь, как сделала прошлой ночью. Тогда она могла бы свернуться калачиком рядом с ним и вдыхать его запах с каждым вдохом. Но пока он спал, она подумала, что настало подходящее время решить несколько своих проблем. Волчица могла помочь с насущной проблемой, но Анна хотела иметь возможность прикоснуться к Чарльзу без ее помощи.
Именно из-за кровати она была напряжена и чувствовала себя уязвимой. Асил сказал, что Чарльзу не нравились прикосновения. Анна задумалась о причине. Казалось, он не возражал, когда она прикасалась к нему, совсем наоборот.
Поэтому медленно протянула руку, пока не почувствовала тепло простыней от его тела. Потом прижала пальцы к Чарльзу, и ее тело застыло в панике. Она была рада, что он спит, поэтому не мог видеть, как убрала руку и подтянула колени к уязвимому животу. Анна старалась не дрожать, потому что не хотела, чтобы он считал ее трусихой.
И удивилась тому, что чувствовать надежду намного тяжелее, чем отчаяние.
Анна рылась в шкафах, ведь Чарльз проснется голодным. К счастью, у него было столько припасов, словно он готовился к осаде. Она подумала об итальянской кухне, потому что неплохо научилась готовить итальянские блюда, но не знала, понравится ли это Чарльзу.
Тушеное мясо показалось более безопасным выбором.
Морозильная камера в подвале была полна мяса, завернутого в белую бумагу для замораживания, с аккуратными этикетками. Анна достала упаковку, на которой написано, что это тушеное мясо лося, и положила размораживаться на столе. Она никогда раньше не ела лосятину, но считала, что тушеное мясо лося — это просто тушеное мясо.
В холодильнике также нашлись морковь, лук и сельдерей. Теперь ей оставалось отыскать картофель. Его не было ни в холодильнике, ни в столе, ни в шкафах, ни под раковиной.
У любого, кто так хорошо питался, как Чарльз, где-нибудь обязательно была картошка, если только он не ненавидел ее. Анна сидела на полу, уткнувшись головой в нижний шкаф, и тихо напевала «Куда подевалась моя картошечка». Услышав звонок мобильного телефона, она резко вскинула голову и ударилась затылком о край столешницы.
Телефон находился в спальне, поэтому Анна потерла голову и подождала, пока Чарльз возьмет трубку, но мобильный просто продолжал звонить.
Пожав плечами, она попыталась унюхать картошку. Чарльз сказал ей, что она недостаточно использует свой нос. Но если картофель и был поблизости, его запах замаскирован специями и фруктами.
Зазвонил стационарный телефон на стене, которому было больше полвека. Анна уставилась на него с растущим разочарованием. Это не ее дом. После
