на бледного Кьярина – ему всё ещё было плохо. У дороги нас первыми заметили люди Сильфы, ожидавшей за пределами города. Лошади стояли, встревоженно фыркая, будто понимая, что совсем рядом случилось ещё одно страшное кровопролитие. А клубы серого дыма поднимались над домами.
– Нечисть! Что с ним? – услышала я ругательства. Регис бросился к Кьярину.
– Ему стало плохо от запаха тьмы, – поведал Люций. – Предполагаю, он не смог вынести её вони.
Насколько же темна и отвратительна та сила, что она лишила сознания одного из нас?
Сезар с Винсентом спустили больного на землю. Как и раньше, в сложной ситуации обычно рассеянный Винсент становился предельно серьёзным. Он преображался – казалось, в дива вселялась какая-то другая личность.
Регис на мгновение замер, а потом, будто озарённый идеей, воскликнул:
– Ни у кого нет лаванды?
Не получив утвердительного ответа, вновь склонился над больным. Младший Рок, которому стало чуть-чуть лучше, но всё ещё ничего не понимавший, стал отпихивать от себя врачевателя. Кьярин даже приподнялся, но после, повернувшись на бок, упал, невидящим взглядом уставившись перед собой.
В эту секунду небо неожиданно засверкало. Я вскинула взор, видя, как огни разрезают ночную высь, словно тканое полотно. Звёзды стремительно падали и так же стремительно умирали. Над головой загорались и гасли десятки светил.
Это зрелище заставило всех замереть.
Звездопад ли это? Слишком много пламенных дорог возникло в небе.
В горле пересохло. Кровь зашумела в висках. И в голове неожиданно вспыхнули голоса, соцветие сотен когда-то прозвучавших молитв – и я отчетливо различила фразу: «Когда рождались боги, звёзды падали на землю…»
Это была одна из легенд. Я точно слышала её однажды, но где – не ведала.
«Небесный огонь несёт весть о переменах…» – раздалось следом, и голос слился в гул вместе с другими молитвами.
Тихо… Нет… Голова стала раскалываться. Из носа хлынула кровь. Я почувствовала, как ладонь Люция коснулась моего лица. Моя кровь осталась на его пальцах. Глаза Морана были широко распахнуты, а скулы – так напряжены, что черты его лица заострились.
– Всё в порядке, – прошептала я. С его прикосновением головная боль стала сходить на нет.
Отведя взор, я вдруг заметила, как лицо Кьярина накрыло облако дыма.
Регис быстро забил и закурил свою трубку с лекарственными травами и теперь обкуривал ими младшего Рока, усиленно затягиваясь и выдыхая дым в лицо диву. Кьярин встрепенулся, выпучив глаза на врачевателя, устроившегося на его животе, раскинув ноги по бокам от туловища.
– Проклятье! Убери эту гадость! – воскликнул он, отпихивая от себя Региса, который и не думал прекращать своё лечение. Тогда Кьярин попытался дотянуться до оружия. Но он был настолько слаб, что Регис лишь перехватил его запястья свободной рукой. Винсент же сиротливо стоял в сторонке, немного смущённо глядя на происходящее.
Сильфа коротко усмехнулась, заметив:
– Главное – не допустить после убийство врачевателя.
В этом я была с ней согласна.
Прошло время, прежде чем младший Рок окончательно пришёл в себя. И только тогда мы вновь отправились в путь, рассказывая о случившемся в городе остальным, пока над головой продолжали падать одинокие звёзды, а за спиной мерцало зарево от сгорающего в пламени храма.
Каждый взор Сары я чувствую нутром.
В её глазах настороженность и строгость, но в сердце огонь.
А моё спокойствие зачастую требует слишком много сил.
Записки Люция Морана
Сара Сорель
Местность изменилась: почти до самого горизонта раскинулось насыщенного нефритового цвета поле. Трава колыхалась единым строем. Её умиротворяющий шелест разливался повсюду, будто сама природа играла нам на своем древнем инструменте. Наш отряд оставлял за собой полосу примятой зелени. После случившегося в городе среди нас царило молчание, поначалу навеянное трагедией, после – попытками осознать и напоследок – ожиданием того, кто же первый начнёт разговор. Под конец атмосфера напоминала наблюдение за работой неумелых пчеловодов в ожидании, кто же случайно опрокинет улей, выпуская опасность, таящуюся за тонкими стенами воска. Только Люций едва хмурился, и, время от времени отделяясь тьмой от его руки, в небо взлетал ворон, поднимаясь и уносясь вдаль.
– Ну и какие идеи? – в какой-то момент поинтересовалась Сильфа, которая задумчиво постукивала указательным пальцем руки по краю своего седла. – Жду ваши оценки. Насколько паршива ситуация?
– А как именно оценивать? – поинтересовался Люций.
– От характеристики «всё волшебно» до «мы в полной заднице»!
– Ну, я бы сказал, что мы застыли где-то посередине. – Уголок губ Люция дёрнулся вверх.
– А посередине… Это где тогда? – озадаченно спросил Винсент, перекладывая поводья из одной руки в другую. – Просто немного непонятная градация, – тихо и несмело продолжил он.
Немного… Только Винсент мог выражаться так мягко.
– По мне, мы ближе к «полной заднице», – хмуро вставил своё слово Кьярин. Его цвет лица стал прежним, но состояние всё равно казалось болезненным.
– Когда рождались боги, звёзды падали с небес… – проговорила я задумчиво и, заметив на себе озадаченные взгляды, призналась: – Это из легенды.
– Да, я узнала, – бросила Флёр, поворачивая голову. Она ехала впереди. – Мы, конечно, уже не так молоды, как ты, Сара, но рано списывать нас со счетов. У меня всё ещё отличная память.
Пока она говорила, на её губах появилась широкая белозубая улыбка.
– Приму к сведению. Но у меня будет ещё возможность в этом убедиться. – Моя ответная улыбка была скорее любезной.
Сильфа усмехнулась, её взгляд перескочил с меня на Флёр.
– Почему ты сказала те слова? О богах, – спросил Сезар, лошадь которого находилась ближе всего к моей.
Я задумчиво облизала губы.
– Я услышала их, когда начался звездопад.
– От кого?
– Ни от кого, – отозвалась я, вызвав волну недоумения на лицах.
– Она сказала «ни от кого»? – негромко переспросил у Винсента посчитавший, что неправильно расслышал ответ, Регис, который ехал дальше всех. Старший Рок кивнул.
– Они прозвучали в моей голове… После того как проснулась, я часто слышу голоса. – Мой взгляд упал на Люция. Я не планировала говорить этого, но сказала. Будто специально, чтобы как-то задеть теневого дива.
– Как занимательно. Надеюсь, хотя бы иногда эти голоса были для тебя приятны, – протянул Моран, будто налету развернув выпущенную в него стрелу.
Я же, проигнорировав его ответ, продолжила:
– Поначалу я слышала голос Долорес Сорель. Долорес заботилась обо мне после того, как я пришла в орден. Но она погибла тридцать лет назад. Отец Фредерика, несмотря на разногласия, думаю, любил свою мать, поэтому спрятал светлый кристалл в её могиле. Полагаю, это светлое сердце таким образом звало меня. – Я нахмурилась, думая о
