И именно здесь ощущался тонкий, эфемерно-зыбкий след последних эмоций Кораны, который удалось уловить.
Опустившись на колени, Сеш'ъяр положил ладони на тёмно-серую, местами желтоватую траву. Глупая надежда билась внутри, отчаянная и такая хрупкая, с прозрачными слабыми крыльями. Она нашёптывала, навевала сладкие иллюзии, как будто его Равной здесь не было. Только вот рациональная сторона натуры твёрдо и бескомпромиссно говорило об одном - уйти живой отсюда не смог бы никто...
Даже Мантикора.
Закрыв глаза, дракон попытался дотянуться до неё, почувствовать хоть какой-то отклик. Но всё, что удалось уловить, это острую боль от оборванных нитей. Там, где обычно в его мыслях присутствовала любимая женщина, сейчас не было ничего.
- Корана... - беспомощно позвал Сеш'ъяр, скребя пальцами землю. - Кора... Любимая...
Лёгкий порыв ветра. Такой родной и знакомый запах домашнего тепла и уюта, сладкой выпечки и ласкового тепла. Что-то скользнуло по его щеке. Встрепенувшись, мужчина оглянулся, успев уловить какое-то движение сбоку. Резко поднявшись на ноги, он снова осмотрелся и недалеко от того места, где стоял, шагах в пяти, увидел смутный, колеблющийся силуэт, закутанный в чёрный плащ с глубоким капюшоном. Белая маска не давала разглядеть кто это, но почему-то за ней ему чётко представилось такое родное и любимое лицо. И эта фигура манила пальцем, улыбалась, звала за собой.
Не думая, он бросился следом, спеша успеть, ощутить, прикоснуться. Он хотел снова обнять её, попробовать на вкус, поцеловать. Заглушить боль и успокоить отчаянно рвущееся из груди сердце. Но как только Сеш'ъяр приближался к незнакомцу, тот оказывался ещё дальше, как будто играя с драконом, с лёгкостью преодолевая огромные расстояния и уходя от его попыток схватить за руку, поймать в объятия.
Разум, не желавший всё ещё принимать то, что Кора ушла, изводил самыми противоречивыми выводами и образами. Сеш'ъяр ощущал, что цепляется за слишком призрачную и ненадёжную попытку опровергнуть тот вывод, что напрашивался сам собой, но ничего не мог с этим поделать. Понимал: признает - сойдёт с ума, не выдержав всего происходящего.
Фигура же в плаще шла всё дальше, постепенно словно лишаясь каких-то отдельных элементов. Возможно, он грезил наяву, но с каждым разом, с каждым очередным исчезновением, незнакомец становился всё больше и больше похож на Корану, такую, какой она была раньше. Хрупкая, изящная, смеющаяся, с длинными, свободно развивающимися волосами за спиной, одетая в белое платье на тонких бретельках. Она смеялась, манила его, босыми ногами ступая по обуглившимся костям, остаткам строений и искорёженному металлу, в котором с трудом можно было угадать меч или кусок доспеха.
Спотыкался. Падал, но снова вставал и шёл следом. Ему казалось, что если бросить, если отречься от этой надежды, то с таким трудом сохранившийся мир рухнет окончательно. И всё потеряет свой смысл. Зачем жить тому, кто так дорожил небом, кто радовался нежному ветру, играющему под широким крылом? Если Сеш'ъяр позволит засохнуть тому крохотному ростку веры, что был в его душа - крыльев не станет, как будто кто-то отрубил их, без жалости, без сожалений. Лиши дракона неба, крыльев - дракона больше не будет.
Равная, завладевшая его душой и телом, его мыслями и чувствами, это тоже небо. Чистое и совершенное, желанное и необходимое. Небо, которое он ещё не готов потерять и никогда не сможет быть готов.
Обо что-то споткнувшись, едва не полетел кубарем вперёд, лишь каким-то чудом удержав равновесие. Склонившись, поднял с земли оплавившуюся перчатку с острыми клиновидными когтями из мелких металлических чешуек с камнями и изящной гравировкой, не исчезнувшей даже под действием пламени. Заворожено смотря в холодное сияние камней, Сеш'ъяр не сразу почувствовал, что кто-то стоит позади него. Резко обернувшись, успел поймать смеющийся взгляд Кораны и едва ощутимое прикосновение прохладных пальцев к щеке.
"Любимый..." - шёпот на грани слышимости и снова смех, счастливый, радостный и такой заразительный. Невозможно было не улыбнуться, как бы дико это не выглядело: мужчина посреди выжженной местности с безумной радостью на лице.
Снова бег, снова игра в догонялки, снова попытка урвать ещё одно прикосновение. Но как и всё в этом мире оно оказалось недолговечным фигура остановилась на небольшом возвышении. Недалеко в развалинах можно было опознать башню с длинным металлическим шпилем, на котором висел скелет, с трудом поддающийся опознанию. Обернувшись, Корана поманила его пальцем и растворилась в воздухе, опадая золотистой пыльцой на пожухлую траву. Сглотнув, Сеш'ъяр остановился, пытаясь унять бешено стучавшее сердце.
Шаг. Медленный и неохотный. Казалось ноги налились свинцом и он шёл через силу, заставляя себя ступать вперёд, не обращать внимания на хрустевшие под сапогами ветки и что-то ещё. Что - знать не было никакого желания.
Сквозь слёзы, застилающие глаза, удалось разглядеть чьё-то тело, лежащее на земле. Серая кожа, белые волосы, разметавшиеся во все стороны и не двигающаяся грудная клетка, показывающая, что этот кто-то мёртв. Подойдя ближе, издал сдавленный крик, переходивший в хриплый стон боли и ненависти к миру. Медленно он опустился на колени, боясь даже дыхнуть в стороны хрупкой фигуры, в которой не без труда, но всё же удалось узнать Корану. Вот та самая родинка, слева внизу живота. Вот шрамы, оставшиеся на память от прошлого, в том числе и на нежной груди, едва прикрытой истлевшими клочками ткани. На лице, прикипевшая и практически сгоревшая маска, как будто сросшаяся с кожей.
Она не двигалась. Не дышала. Не смеялась...
Она не встанет. Не начнёт дышать. Не засмеётся. Не обнимет. Не прикоснётся к его лицу. Не позовёт и не скажет ничего.
Мёртвое, бездыханное тело, когда-то наполненное жизнью, силой и теплом, согревающим его душу. Пустая оболочка. Пустота...
А он так хотел просыпаться с ней рядом, видеть улыбку на её лице, касаться губами аккуратного носа и видеть смешинки в глубине карих глаз. Он так хотел показать ей и Рагдэну свои сокровища, которые ничто по сравнению с самым сокровенным желанием, мечтой, ставшей явью - семьёй. Сеш'ъяр представлял как будет водить их по замку, как познакомит со своей семьёй. Как Корана будет подшучивать над Сои'шеном, как Рагдэн будет терроризировать своего непутёвого дядюшку...
Он мечтал... Он хотел... Он жаждал...
Рвущийся из груди крик мало походил на человеческий. Это был рёв раненного дракона, которого жестокая Судьба только что лишила крыльев. Она забрала его небо, его дорогое, бесконечное небо цвета тёплого шоколада... И он ненавидел её за это, ненавидел!
