– Надо, Зоя, надо. Ты уж в следующий раз получше расспроси Затейника-дана, и тогда поймешь, что скоро и с тобой начнут происходить метаморфозы. Приятные для нас обоих.
Слова мрасса не выходили у Зои из головы по двум причинам.
Во-первых, она теперь точно знала, что Варшавский хорошо осведомлен о ее действиях. Очень. Иначе бы не знал, что она, шутя, называет дана Затейником. Кто-то сливал их разговоры? Или в ее комнате установлен «жучок»?
Во-вторых, Зое не понравился намек на некие метаморфозы. Она не хотела никаких изменений в теле. Никаких. Оно ее полностью устраивало. Более того, в голову закралась мысль: что, если в центре с ней что-нибудь сотворили? Ввели под кожу вещество, изменяющее структуру тела? Мало ли, куда шагнул прогресс. В ее время пластика лица и тела была обычным делом – едва ли не каждый второй побывал у пластического хирурга, даже школьницы в старших классах уже пользовались их услугами.
От мысли, что с ней что-то сделали, хотелось рвать и метать. Разнести гребаный лайнер на кусочки. А главное – стереть с лица Варшавского задумчивое самодовольное выражение раз и навсегда.
Как же она его ненавидела… Тихо и отчаянно. Не покидало чувство бессилия. Она ничего не могла сделать. Ни убежать. Ни кому-либо пожаловаться. Она – собственность мрасса.
И если раньше возникали мысли о побеге, то сейчас, в свете новых, пока неизвестных обстоятельств, побег приобретал все большую иллюзорность.
Зоя снова посмотрела на Юлиана.
Неужели он на самом деле чувствует ее эмоции?
Лгун.
Такого не может быть.
Он способен прочесть по лицу ее эмоции, но чувствовать – никак…
Зоя больше не могла молча задаваться вопросами, на которые не находила ответов. Поэтому перешла к проверенному способу отвлечься – стала задавать вопросы вслух:
– Мы скоро прилетим?
После того как они вышли из туалета, Юлиан снова углубился в чтение.
– Да. Через пятнадцать минут.
Ответил, точно зная время и при этом не глядя на часы.
Да что же это за мрассы такие? Зоя запаниковала. Вернулись те ощущения, что она испытывала, когда он забирал ее из «Рассвета». Неизвестность пугала и давила непосильным грузом.
– Что тебя смущает? – Юлиан отложил бумаги и переключился на Зою. Она занервничала сильнее. Нет, зря затеяла разговор, уж лучше бы читал. Сейчас еще скажет что-нибудь такое, от чего ее хрупкое равновесие разобьется на тысячу осколков.
– Многое, – не стала лукавить Зоя.
– Ты можешь поговорить со мной.
– Нет.
– Почему? – слегка удивился Юлиан, при этом наклоняясь к Зое.
Она замерла и вжалась спиной в кресло.
И с этим человеком должна будет сегодня переспать?
Да и человек ли он вообще…
– Я тебе не доверяю, – вырвалось у нее. Видимо, сегодня день откровений.
– Закономерно. Будем над этим работать, – Варшавский улыбнулся и с довольным видом откинулся назад.
Зоя ничего не поняла. Поговорили, называется. И почему он стал таким довольным?
Она насупилась и скрестила руки на груди. Нет, лучше уж снова пристать с расспросами к дану.
Тем временем на другом лайнере…
Яна ненавидела анальный секс так же сильно, как и мрассов. Но приходилось стонать, извиваться и вскидывать попу, чтобы Эдвард ничего не заподозрил. Если высокородный ублюдок поймет, что она лишь терпит его прикосновения – вышвырнет вон сразу же. Хорошо, если позволит собрать вещи, а ведь может выставить вон голой. С него станется!
Больно уже не было – вторую интимную дырочку давно «разработали», – но от этого не стало менее мерзко и неприятно. Яна обратила внимание, что в последнее время вообще перестала получать какое-либо удовольствие от секса. Он стал для нее работой, за которую хорошо платили.
Чертовы мрассы!
Чертов Галански!
Чертов Варшавский!
Именно этих двух мрассов она убила бы собственными руками, будь такая возможность. Их ненавидела больше всех. Первого – за то, что приходилось постоянно ублажать его в самых извращенных позах. Второго – за то, что выгнал, услышав ее глупые признания в любви.
Подобного промаха Яна больше не допустит.
Ей, девочке, выросшей в приюте мадам Кусто, пришлось пробиваться наверх долго. И путь был тернистым. Мадам Кусто забирала из приюта брошенных девочек и делала из них лучших содержанок. М-да… Столетия менялись, а человеческая сущность нет. Те же мадам, те же куртизанки, те же богатенькие самцы.
Все как всегда.
Яна была лучшей. Умела подстраиваться под любого. Предугадывать и воплощать желания. Она стремилась к хорошей сытой жизни и получала ее.
Пока не сглупила и не влюбилась.
Галански громко застонал, впился ногтями в ее ягодицы, оставляя на них красные отметины, кончил и откинулся на кровать.
– Принеси вина, – сипло приказал он.
Яна, мило улыбнувшись, выдавила елейным голосом:
– Все, что угодно, котик.
И, легко соскочив с кровати, покачивая крутыми бедрами, направилась к барной стойке.
– Может, чего-то покрепче?
– Вина.
– Как скажешь… Как скажешь…
Эдвард смотрел на любовницу и испытывал легкое раздражение. Пришла пора ее менять. Да, Яна была чудесной – красива, сексуальна, услужлива. Но в последние месяцы она перестала его волновать. Нет, член на нее вставал, но внутренне Эдвард не заводился. Не испытывал драйва.
– Где твои ключи от дома Варшавского? – спросил мужчина, наблюдая за плавными движениями девушки.
Та едва заметно вздрогнула.
– В сумочке.
– Отлично. Пришла пора навестить старого друга.
* * *Это был рай.
Невероятный, потрясающий, безумно красивый… Буйство красок поражало воображение. Океан казался бесконечным. Небо – близким. Песок – золотым.
– Добро пожаловать на Варгас, – сказал Юлиан, заметив реакцию Зои, застывшей у трапа лайнера.
Ей пришлось прокашляться, чтобы прийти в себя. Зоя несколько раз бывала с Юрием на элитных курортах, но они не произвели на нее столь ошеломляющего впечатления. Здесь все казалось иным, более ярким.
– Тут потрясающе! – не стала она скрывать эмоций.
– Мне тоже здесь нравится. Несмотря на то, что Варгас – туристическая планета, она поделена на секторы. Я проживаю в закрытом.
– Недоступном для туристов? – догадалась Зоя.
– Так точно.
– И наверняка в самом лучшем месте.
Варшавский пренебрежительно пожал плечами.
– Я привык к нему и, возможно, не замечаю его красот. Увидишь – поделишься впечатлениями.
Он это серьезно? Его интересует ее мнение? Зоя промолчала.
