Ознакомительная версия.
– Господа, кто поручил вам сопровождать меня?
– Арман де Ла Порт.
– Откуда вы его знаете?
– Мадам, нам понятно ваше беспокойство, но оно излишне. Мы встречались в Париже в отеле кардинала, вы просто не помните. И мы умеем хранить чужие тайны. Впрочем, свои тоже. Поторопитесь переодеться и пообедать, хотя кухня здесь оставляет желать лучшего. Нам еще далеко ехать.
– Где мы находимся?
– Это Мирамбо. Дальше поедем через Сожон и Марен, так будет быстрей и менее заметно.
Я могла бы отказаться от сопровождения.
Нет, не могла, ведь я даже не представляла, где нахожусь. Мирамбо… Ну, Арман, погоди, вернусь – убью! Я обещала это себе в который раз, не подозревая, что моя злость, как сильная эмоция, облегчает Арману возможность держать переход открытым.
Быстро переодевшись с помощью служанки, на ходу перекусив, я резво вскочила в седло. Ездить верхом мне нравилось куда больше, чем трястись по дорожным ухабам в карете.
– Вперед, господа, нам действительно нужно добраться до Бруажа.
Конечно, не ночевать же с чужими людьми бог весть где в бог знает каком веке.
Ехала в совершенно растрепанных чувствах, зато переживания заставили не думать о самом Армане и его непостижимых глазах. Нет худа без добра. Успокоиться удалось только к самому Бруажу.
В замке изумились, увидев меня в мужском платье и верхом в мужском же седле. Мои сопровождающие отказались провести ночь в замке, объяснив, что их самих ждут в Марене, в чем лично я сильно усомнилась. Но размышлять было некогда, Мари не могла дождаться возможности задать мне тысячу и один вопрос, вернее, без тысячи, всего один: какого черта я в Бруаже?!
Так и есть:
– Что случилось?!
Вместо ответа я протянула ей листок, переданный Арманом.
Один взгляд на меня, потом на текст на листке… Она постаралась, чтобы я ничего не увидела из написанного, но мне показалось, что текст там был вовсе не французский, даже вообще не буквы, а непонятные значки. Что это, как они с Арманом связаны между собой?
Мари побледнела, покусала губу, пробормотав ругательство. И снова мне показалось, что язык незнаком. Но размышлять некогда, она кивнула в сторону моей комнаты:
– Иди отдыхать, завтра расскажешь, что произошло.
Я пожала плечами:
– И рассказывать нечего. К королю не подступиться, Арман как-то узнал, где я, перехватил, передал вот это. Сказал, что ты сама все знаешь.
– Почему ты не в Париже? – устало поинтересовалась Мари. – Тебе же возвращаться пора.
– Арман обещал сделать переход здесь. Где-то на стене с гобеленом. У нас есть такая?
Мари чуть прищурила глаза, потом так же устало кивнула:
– Найдем… Иди спать, завтра поговорим.
Неимоверно устав от всего – множества непонятных событий, дальней дороги и треволнений, я заснула довольно быстро и проснулась поздно.
Утром меня ждала Марианна, чтобы сообщить, что Мария уехала вместе с мадам Венель, куда не сказала.
– А еще она написала письмо дядюшке о том, что отказывается от короля!
– Что?!
– Да, рыдала, заливая письмо слезами, но отправила его в Сен-Жан-де-Люс. Я не пойму, что заставило сестрицу так поступить?
– Откуда тебе известно содержание письма?
– Я успела прочитать, когда она выходила из комнаты.
Ах ты ж маленькая дрянь! Вот кто шпионил за нами по поручению дядюшки или королевы. Как же мы не догадались?
– Тебя не учили, что читать чужие письма некрасиво?
Но сестрицу это не смутило, Марианна только плечиком дернула и продолжила гнуть свое:
– А куда ты уезжала?
– Мария-Анна, ты знаешь, что бывает с носами, которые суют не в свое дело?
– Это мое дело, – обиженно возразила девочка, – потому что меня тоже отправили в Бруаж из-за Марии.
Вообще-то, она права, мы с ней пострадали из-за Марии, но я все равно возразила:
– Когда-нибудь ты поймешь, что такое любовь. А пока не болтай лишнего. Если в письме действительно то, что ты говоришь, то Мари пожертвовала собой ради спокойствия Франции.
– Могу пересказать письмо слово в слово.
– Обойдусь.
– Что?
– Не стоит читать чужие письма, а уж пересказывать их кому-то…
– Я же тебе, а не кому-то.
Борясь с желанием отхлестать маленькую дрянь по щекам, я фыркнула:
– Неважно кому!
Продолжать разговор не хотелось, я поспешила прочь.
Милена большего сообщить не смогла, на вопрос, где Мария, пожала плечами:
– Мадемуазель с мадам уехали в монастырь.
– Когда вернется госпожа?
– Завтра, она поехала только исповедаться.
Мне не хотелось возвращаться в свой Париж, не попрощавшись с Марией, в прошлый раз я вынуждена была так поступить и чувствовала себя перед ней виноватой. Вина словно тяжким грузом лежала на мне и теперь, ведь я не выполнила ее просьбу, не передала письмо королю, к тому же привезла какое-то расстроившее мою сестру-подругу послание от Армана.
Но и оставаться в замке тоже не хотелось, я понимала, что Марианна немедленно пристанет с расспросами, ответить на которые я не смогу. Решила покататься верхом, чем немало удивила и конюха, и Милену. Их удивление понятно, приехать посреди ночи в довольно измученном состоянии, а утром снова отправляться гулять по округе…
Но мне плевать на удивление, только бы поскорей приехала Мари, может даже не объяснять, что такого было в письме Армана, что заставило ее саму вдруг отказаться от короля. Я просто попрощаюсь с ней и ночью, когда все улягутся спать, пойду искать комнату с гобеленом. Арман сказал, что такая есть в замке. Мари должна знать.
Ездила довольно долго, но, вернувшись, услышала, что мадемуазель и мадам еще не вернулись.
Пришлось отправиться к себе. Вообще-то, чем раньше я перейду, тем лучше, но уйти, не попрощавшись со своей подругой по несчастью, как бы к ней ни относилась, не хотелось. Кроме того, мне еще предстояло найти дверь…
В комнате меня ждал сюрприз: на стене появился большой гобелен. Он был очень старый, потрепанный, но мне все равно. Милена сказала, что распорядилась повесить Мари, мол, меня удручает вид серого камня. Я поняла, зачем, и была Мари безмерно благодарна. Она потратила те немногие средства, которые у нас были, чтобы обеспечить мне переход. Я решила в качестве благодарности поведать ей содержание письма, которое получила от кардинала Ришелье после его смерти.
О, это было особенное письмо, кардинал почему-то решил доверить секрет своего большого клада мне – своей якобы дальней родственнице. Мари об этом даже не догадывалась, хотя мне она сказала, что кардинал Ришелье считал меня своей незаконнорожденной дочерью. Бывал у него грешок, мол, в наших краях.
Как бы то ни было, я знала тайну клада, который помог бы Мари финансово.
Ознакомительная версия.
