— Э нет! — услышав вопрос гадалки, Мара затрясла головой. — Я тут не причем! Это она хочет, — девушка указала на подругу, — вот с ней и разбирайтесь. А я так, в качестве группы поддержки.
Вадома поджала губы и сверкнула сильно подведенными глазами, ругая себя за оплошность. "Теперь придется терпеть скептика рядом с собой", — подумала она, размышляя, стоил ли выставить блондинку за дверь. В итоге отбросив эту идею, девушка решила сконцентрироваться на непосредственной клиентке, что закусив губу, осуждающе уставилась на подругу.
— Хорошо, как скажете.
Наблюдая за проворными, усыпанными перстнями, пальцами цыганки, перемешивающими колоду карт, Тамара изо всех сил сдерживала ухмылку, от стремления которой прорваться на поверхность, подрагивали уголки губ. Сдерживала не потому, что боялась обидеть ворожею, а из-за Ланки — не хотела ее расстраивать. Мара прекрасно знала, что Иллария шагу ступить не может, не получив подтверждения правильности своего поступка тем или иным гадательным способов. "Болезнь" подруги в основном веселила девушку, как говорится, чем бы дитя ни тешилось… Но одно Тамару не устраивало — когда Ланка втягивала ее в свои похождения.
И вообще, все эти маги, экстрасенсы и еже с ними, разросшиеся как на дрожжах, не вызывали в Маре ничего, кроме скепсиса. Она, конечно, допускала мысль, что единицы из них обладают какими-то способностями, но считала, что такие люди предпочитают свои возможности не афишировать и уж тем более не станут использовать их, как средство для обогащения.
"Чего не скажешь о данной особе", — подумала Тамара, переводя взгляд от шустрых пальчиков гадалки на карточный расклад, появившийся на столе. Слушать, как Ланке морочат голову, Маре совсем не хотелось, но и оставить подругу она не могла, должен же кто-то трезвомыслящий удержать ее от необдуманных поступков в случае необходимости. Беззвучно вздохнув, Мара приготовилась стать свидетельницей надувательства.
Вадома не могла сосредоточиться. Она смотрела на карты и ничего — совсем ничего — не видела. Волны неприязни и недоверия исходящие от блондинки, словно электромагнитное излучение от телевышки, перекрывали собой все остальное, вызывая рябь в восприятии цыганки.
"Надо было выгнать", — в раздражении подумала девушка, серьезно относящаяся к своей работе. Она никогда не привирала и ничего не выдумывала. Всегда говорила только то, что открывали ей карты, даже если увиденное могло не понравиться гадающему.
Вадома давно решила для себя, что правда — самый лучший друг, и если с ней поссориться, то вся жизнь пойдет под откос: карты перестанут "говорить", глаза видеть, а душа чувствовать.
Постоянно встречаясь с нагромождением лжи, с которым приходится разбираться ее клиентам, Вадома отказывалась уподобляться им даже в такой малости, как трактовка расклада. В своей собственной жизни она могла не раскрываться до конца, но никогда — солгать в глаза другому человеку, никогда — сознательно пойти на заведомую ложь.
— Что? Что там? — дрожащим голосом поинтересовалась у нее посетительница, так как хозяйка салона уже несколько минут молча смотрела на открытую часть расклада.
Нечто похожее на язвительный смешок сорвалось с губ блондинки, сидящей рядом, и Вадома мысленно застонала: "Бесполезно". Она просто не сможет сконцентрироваться в такой компании, выход один — извиниться и отправить их домой или попробовать убедить. Вадома призадумалась на секунду. Она умела читать по руке, но делала это очень редко — крайне редко.
Хоть Надья и твердила постоянно — "ладонь продолжение тела, она расскажет тебе, все что нужно", — дочь предпочитала карты. С ними ей было проще, понятнее и не так дискомфортно, как при прямом контакте.
— Покажите свою ладонь? — решившись, девушка устремила взгляд на сомневающуюся.
Один из ее клиентов как-то сказал: "Я готов продать душу дьяволу, потому как это единственный способ уверовать в бога", и сейчас Вадома решила этого "дьявола" продемонстрировать, использовав в качестве джокера.
Но было и еще что-то в этой девушке, помимо скептицизма, что-то, что Вадома пока не могла разобрать. Будто нечто темное стояло за ней, нечто неизведанное, и оно требовало разгадки, заставляя цыганскую кровь бурлить от нетерпения.
— Зачем это? — опешившая от такого предложения Тамара, тут же спрятала руки за спину.
Ее взгляд отражал всю глубину неудовольствия, захлестнувшего девушку от подобного требования.
— Я сюда не гадать пришла! — отрезала Мара, прожигая цыганку грозным взглядом, недвусмысленно заявляющим — отвали.
— Я вам ничего не сделаю, — успокаивающе сказала гадалка, все также протягивая к Тамаре руку. — Только посмотрю. Если не захотите слушать, я говорить не стану. Просто ваше предвзятое отношение мне мешает.
— И не подумаю… — начала отнекиваться Тамара, но нарвалась на умоляющий взгляд Илларии и смолкла.
Ланка уже почти плакала. Ее глаза из-за неровного дрожащего освещения в комнате превратились в наполненные слезами озера, а губы подрагивали, как у обиженного подростка.
Мара вздохнула.
— Да что мне… — пробубнила девушка себе под нос, но фразу не закончила.
Брови Ланы сошлись домиком, зубы впились в нижнюю губу, она молитвенно сложила руки, заискивающе глядя на подругу, что само по себе зрелище не для слабонервных, а тихий всхлип добил Тамару окончательно.
— Хорошо, — сдалась Мара и сунула левую руку цыганке.
— А можно другую? — попросила гадалка с той же милой улыбкой на губах.
— Кхм…, - единственный вариант возмущения, который позволила себе Тамара, прежде чем сменить руки.
Перевернув кисть с тыльной стороны на внутреннюю, Вадома впилась любопытным взглядом в переплетение линий. Ей очень хотелось понять, что не так с этой посетительницей. Хотелось, но увиденное повергло девушку в шок.
Никогда, ни разу в своей практике, Вадома не встречалась с подобным бедламом. Нечто невообразимое творилось с ладонью девушки. Линии бессмысленно переплетались, непредсказуемо обрывались, словно кто-то пропустил их через блендер, превратив в изрубленную мешанину. Вадома даже зажмурилась, не доверяя собственным глазам.
"Такого быть не может", — убеждала себя девушка, но при повторном осмотре ничего не изменилось. Тот же хаос именуемый незаконченностью. Настоящее и будущее этой девушки было затертым, неясным и спутанным, как попавшая в лапы котенка пряжа.
— Другую! — отрывисто бросила хозяйка салона так, что Тамара подпрыгнула на пуфике.
— Чего…
— Мар, — хныкающий писк Илларии, прервал готовую сорваться с губ отповедь.
