Именно так — летающий убийца — будучи отроком, Святослав именовал пчел, ос и всех их крылатых собратьев. Однажды, в подростковом возрасте, Свят попал в больницу с отеком Квинке, после жалящего поцелуя собирающего пыльцу насекомого. Это маленькое приключение, укоренилось в памяти будущего монаха, как столп веры, и даже годы не смогли исцелить его. Та злополучная дача, на территорию которой они с пацанами забрались в поисках съедобных яблок, стала для нынешнего рясофора Ахиллесовой пятой, не дающей покоя и требующей исцеления.
Сняв крышку улья, Святослав уже приготовился опустить в него руку за гнездовой рамкой, но отец Гавриил опередил его.
— Рано тебе, брат. Пока рано, — примиряюще сказал монах, закрывая своим телом послушника от ринувшегося в небо пчелиного роя. — Успеешь еще. Будет время. Отдашь долги Господу.
Свят подавил вздох облегчения, за что почти мгновенно укорил себя.
"Грешен" — таковой была мысль рясофора, наблюдающего за старцем.
* * *
Как только они с Зоей вышли из театра, Корягин полез за сотовым. Это чудо техники на протяжении последних пятнадцати минут не переставая вибрировало в кармане, вызывая в Викторе раздражение. В кои-то веки он решил провести вечер наедине с женой, а все равно покоя нет. "Впору хоть избавляйся от всех этих технологий", — думал Семеныч, вытаскивая из кармана телефон.
Десять пропущенных вызовов — проинформировал Виктора мобильник.
— А то я сам не знаю, — зло буркнул Корягин, нажимая просмотр.
— Что? — поинтересовалась, стоящая рядом с мужем Зоя, не расслышавшая его негромкое сетование.
— На работе что-то. Макаренко названивает, — ответил Семеныч, послав жене извиняющуюся улыбку. — Я мигом.
— Да, конечно.
Зоя Андреевна одобряюще похлопала мужчину по плечу, взглядом говоря, что все понимает. Она уже давно не ревновала мужа к его детищу, прекрасно зная, что "Пандеум" единственная и неизменная любовница ее благоверного, проникшая в кровь и сердце Корягина настолько, что никакими химикатами не вытравишь.
— Я тут буду, — просто сказала женщина, указав на скамью в холе.
— Спасибо, — беззвучно поблагодарил жену Семеныч, уже держа трубку возле уха.
— Что б тебя!
Тамара в сердцах саданула кулаком по двери и тут же остервенело затрясла рукой от пронзившей кисть боли.
— Ну что за день? — пожаловалась девушка пустующему подъезду, который ехидным эхом повторил ее слова несколько раз. — Чем я провинилась?
Вопрос конечно ни о чем, и Мара понимала это, но поднятые ворожбой нервы и напрочь испорченное настроение давали о себе знать. Прислонившись лбом к реечной поверхности входной двери, девушка уговаривала себя успокоиться и не психовать.
Подумаешь, ключ заел! Это не причина биться головой о стену! Вот только сказать легко, а следовать совету гораздо сложнее. Ей хотелось закричать во все горло, чтобы хоть на мгновенье почувствовать разрядку.
Сделав несколько глубоких вдохов, Тамара еще раз покрутила ключ, но замок все также отказывался повиноваться и со скрежетом заел на середине оборота.
— Гадина! — еще один удар пришелся в непреодолимую на данный момент преграду. — Как будто специально!
В глубине души девушка признавала, что нынешняя неприятность целиком и полностью ее вина, уже давно стоило поменять сердечник, прокручивающий время от времени, но свободной минутки, чтобы вызвать мастера, все не находилось. И теперь Мара расплачивалась за выказанное ранее пренебрежение бестолковой войной с дверью.
— Томочка, что случилось?
Обеспокоенный голос соседки из восемьдесят второй квартиры и почти забытое обращение прошлись раскаленным ножом по оголенным нервам Тамары.
Томочка, Тома — так называл ее он, несмотря на все протесты и недовольство. Так он приручал ее, желая быть отличным от других, так он искромсал ее душу, когда заявил — я не для тебя.
— Ничего страшного баб Зин, — успокоила девушка соседку. — Замок заел, сейчас открою.
— А, понятно. Ты вроде кричала, — оправдываясь, пробормотала бабушка, глаза которой продолжали светиться неуемным любопытством.
Тамара подавила горестный вздох. "Только баб Зины мне не хватает для полного счастья", — подумала девушка, с удвоенной энергией навалившись на сопротивляющийся ключ.
Зинаида Петровна Тарасова — язык без костей и зоркий глаз в одном флаконе. Все обо всех знает и с удовольствием поделится при случае. Девушка даже предположить боялась, что сегодня прозвучало в ее адрес, когда они с Ланкой укатили на джипе. Ничего хорошего — это точно.
Баб Зина — женщина старой совдеповской закалки, предвзято относилась к современной молодежи, что по ее словам, стыд и совесть утратила еще при рождении. Даже несмотря на то что Мара по мере возможностей помогала пенсионерке — то в магазин сходит, то Чаппи на прогулку выведет — в глазах соседки она оставалась одной из этих неблагополучных нынешних, о которой можно без зазрения совести зубоскалить в кругу скучающих ровесниц.
— Баб Зин, как Чаппик? Отошел?
Единственная возможность отвлечь старушку от собственной персоны — спросить о домашнем любимце, Тамара знала наверняка и не преминула этим воспользоваться.
— Ой, Томочка. Лучше уже. Много лучше, — клюнула соседка, пустившись в подробное описание ветеринарного обследования, которому подвергли бедного песика.
Девушка особо не прислушивалась к эмоциональному повествованию Зинаиды, воюя с непослушным замком и мечтая только об одном, очутиться в тишине своей жилплощади, но поддакивать не забывала.
— Да что вы говорите? Как же так?
— Да, да. Заворот желудочка. Косточку куриную съел, а нельзя говорят.
— Почему же?
— Ой, миленькая, точно не знаю. Доктор сказал, а я что? Я же не разбираюсь. Глупая старуха…
— Баб Зин, что вы на себя наговариваете, — деланно возмутилась Тамара, скрипя зубами. — Никакая вы не старуха, а…
Замок поддался, и Мара чуть не издала победный вопль.
— Поправится Чаппи, баб Зин. Раз доктор говорит, значит, поправится, — девушка заискивающе улыбнулась старушке. — Точно.
— Конечно, Томочка. Я тоже так думаю.
— Вот и хорошо. Вам нельзя нервничать, — Тамара распахнула дверь, ненавязчиво намекая, что разговор окончен.
— Да, да. Ты такая заботливая, — согласилась бабушка, трясущимися руками теребя передник.
— Ну что вы…
— Иди домой, милочка. Устала пади, — кивнула соседка, пятясь в собственную квартиру. — Завтра с Чаппиком погуляешь?
— Конечно, — моментально согласилась Тамара, для которой завтра представлялось настолько далеким, что хоть Чаппи, хоть Педигри — все одно.
