Кэтрин замерла и пристально посмотрела на своего мучителя, но не нашла юмора в чертах его лица. Скорее она обнаружила там печаль, которая заставила ее сердце забиться быстрее.
— Но вы не совсем счастливы за лорда Торнтона, о его… озабоченности.
Как она могла выразить это более деликатно?
— Я боюсь за него.
— Боитесь за него? — она открыто нахмурилась, глядя на мужчину, дружелюбно поглощающего баранину, как будто они все еще обсуждали погоду.
Он сделал большой глоток вина, затем снова повернулся к ней, его темный пристальный взгляд захватил ее.
— Будьте осторожны, прекрасная леди. Ибо, если вы будете шутить с ним, вы глубоко раните его. И это сделает меня несчастным человеком.
Сначала Джейн, а теперь Джуд. Чего, казалось, никто не замечал, потому что она была такой прекрасной актрисой, так это того, что на карту было поставлено и ее собственное сердце.
— Он ваш хороший друг, не так ли?
— Самый лучший. Мы знаем друг друга дольше, чем вы можете себе представить. Он спас мне жизнь. И за это он всегда будет для меня важен.
Кэтрин едва смогла проглотить еще кусочек после этого признания, даже когда на столе появились соблазнительные подносы с фруктовыми пирожными, желе, кремами и пирожными. В ее голове крутились мысли о том, как Джордж спас жизнь своему другу. Она знала, что спрашивать не стоит. Мистер Делакруа мог выглядеть как простой джентльмен, приехавший из Франции, но в этом человеке было гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Она знала, что он не расскажет, как Джордж спас его. Она взглянула на самого мужчину, все еще мучимого непрекращающейся болтовней Пенелопы, ее черные кудри подпрыгивали от раздражающего покачивания подбородка. Она задавалась вопросом, скажет ли он ей, что устал ее слушать.
Когда десерты были убраны, а разговоры иссякли, Джордж встал во главе стола.
— Может быть, мы прервемся, джентльмены? Дамы?
Они медленно разошлись по разным комнатам. Не было хозяйки, которая указывала бы дорогу дамам, но леди Мэйбл воспользовалась возможностью, чтобы, как и прежде, идти впереди остальных, занимая среди них самое высокое место вместе со своим мужем графом. Сердце Кэтрин упало при виде Джорджа, который все еще сопровождал Пенелопу и оставил ее, поцеловав руку у двери. Он даже не посмотрел в сторону Кэтрин, прежде чем присоединиться к Джуд, когда они шли к бильярдной.
Почти сразу же, как двери закрылись, а дамы порхали и сплетничали, ей захотелось выбежать из комнаты. Но именно Пенелопа довела ее до крайности.
— Где леди Хелен? — спросила Джейн у матери Пенелопы.
— О, я думаю, она будет завтра, — ответила леди Мейбл. — Лорд Уэзерсби чувствовал себя плохо и ей нужно было убедиться, что с доктором и экономкой он почувствует себя лучше, прежде чем она может уйти.
— Я надеюсь, что он не серьезно болен? — сказала Кэтрин, искренне беспокоясь и любя Уэзерсби. Они были самыми добрыми людьми к ней, после Джейн.
Джейн сказала, что у Кэтрин было мало подруг, потому что она была слишком хорошенькой. Кэтрин считала это нелепым. Но она помнила свои молодые годы, когда вместе с отцом пренебрегала девичьим обществом ради конюшен и лошадей. Она плохо общалась с другими дамами, точнее никогда не общалась. И ее красота привлекла слишком много глаз в тот день, когда она наконец вышла в свет. В тот первый сезон она нажила много врагов из молодых леди, а также их матерей, которые сузили глаза на то, что ее всегда окружала толпа поклонников.
Леди Мэйбл бросила высокомерный взгляд в сторону Кэтрин.
— А где ваш муж, леди Кэтрин?
— Да, — подхватила Пенелопа. — Где он? Я была уверена, что он будет сопровождать свою жену на недельную домашнюю вечеринку.
— Боюсь, что он занят в другом месте, — сказала Кэтрин, ожидая следующего удара.
Пенелопа отвернулась вместе со своей подругой, которая была такая же злобная, как и она сама, и пробормотала:
— Кажется, что кто-то потерял интерес к ней. Мы знали, что это произойдет. Ее потеря…
Кэтрин блокировала остальную часть лжи, которую извергала Пенелопа. Пенелопа никогда бы не простила Кэтрин за практически кражу «своего» мужчины. На самом деле Клайд лишь слегка интересовался Пенелопой из-за увесистого кошелька ее отца два сезона назад, когда она попалась ему на глаза. Но когда на сцене появилась Кэтрин, он захотел, чтобы красивое лицо сочеталось со здоровой наследственностью. Если бы только Кэтрин могла разгадать его игру. Ее собственное тщеславие позволило ей поверить, что он по уши влюблен в нее. Теперь она знала, что Клайд никогда никого не сможет полюбить больше, чем самого себя.
— Джейн, у меня немного болит голова, и я хочу уйти отдохнуть.
Джейн разговаривала с миссис Лэнгли, матерью мистера Лэнгли, миниатюрной женщиной с доброй улыбкой.
— Правда? Могу я присоединиться к тебе?
— Нет, нет. Пожалуйста, останься. Я устала с дороги больше, чем думала. Утром я буду как новенькая, — сказала она, выдавив из себя еще одну улыбку, пока не повернулась к двери.
Оказавшись в коридоре, она почувствовала, как с ее плеч свалилась тяжесть. Общество никогда не привлекало ее, и задача играть в эту игру всегда была сопряжена с определенными издержками. Единственное место, где она жаждала оказаться, — это общество одного джентльмена. Она миновала еще одну гостиную, услышав хриплый смех джентльменов по другую сторону двери. Когда она проходила мимо другой комнаты с приоткрытой дверью, кто-то схватил ее за запястье и втащил внутрь. Она задохнулась и набрала воздуха в легкие, готовая закричать, но чья-то рука зажала ей рот. Нежная рука.
В тусклом свете своего кабинета Джордж прислонил ее спиной к стене с книгами. Он не сказал ни слова, только смотрел, выражение его лица было как у замученного человека. Он убрал руку с ее приоткрытых губ, затем провел пальцами по ее губам. Она задыхалась от испуга, а теперь еще и от его интимной близости. Он прижался своим телом еще ближе, еще больше учащая ее сердцебиение.
— Джордж. — Она произнесла его имя, как будто хотела сказать: «Пожалуйста, не надо». Он запустил пальцы в ее волосы, другой рукой вытаскивая шпильки. Она хотела протестовать, потому что ей пришлось бы ходить по коридорам с распущенными волосами, что было бы определенным признаком неприличия.
— Джордж, — снова прошептала она.
Он запустил пальцы в ее длинные волосы, потянув их вниз.
— Мое имя на твоих губах сводит меня с ума.
Она ожидала его поцелуя, но никак не ожидала того, что почувствует, когда его губы мягко коснулись ее губ. Нежные взмахи, когда он запустил одну руку в ее волосы, оттягивая ее голову назад достаточно, чтобы он мог наклонить свой рот к ее губам и показать ей, что такое страсть.
Она и не знала, что ее тело может так тосковать по этому. Она обняла его за плечи и притянула ближе. Он застонал, когда скользнул языком внутрь, его темп был нежным, его намерения более агрессивными. Больше нельзя было ошибиться в его чувствах. Она не могла игнорировать огонь, разгорающийся между ними. Да она и не хотела этого.
Она осторожно провела одной рукой по его подбородку, чувствуя, как работают мышцы, когда он целовал ее до бесчувствия. Она запустила руку в его волосы, наслаждаясь шелковистостью под своими пальцами. Она хотела прикоснуться ко всему ему, узнать его всего.
Он прервал поцелуй и прикусил нежный изгиб ее шеи, прижимаясь мягкими поцелуями, которые не оставляли следов, затем вернулся вверх и прикусил зубами мочку ее уха. Она застонала, затем его губы снова оказались на ее губах, пробуя на вкус, с несомненным владением и потребностью.
Звук приближающихся шагов вернул их к реальности. На несколько минут они погрузились в тишину. Они замерли. Шаги были резкими и быстрыми, приблизились, прошли мимо двери, затем эхом отдались вдалеке.
— Слуга, — сказал Джордж, немного ослабляя хватку.
Кэтрин задрожала от пережитого, полностью потрясенная изнутри.
— Мои волосы, — сказала она, зная, что нет никакого способа соорудить быстро приличную прическу и подняться по лестнице.
