Сам Ричард стоял рядом и ухмылялся. А к нам уже направлялся из дальнего угла полигона Макс.
– Ваши величества, – поклонился он.
– Ирисия переела, – сообщил Ричард. – Дайте ей какое-нибудь задание, чтобы не нужно было вставать из кресла.
Макс понимающе ухмыльнулся. И уже за одну эту ухмылку мне захотелось его прибить.
– Сделаю, ваше величество, – заверил он между тем Ричарда. – Ее величеству не придется напрягаться.
Ага, ага, конечно. Пулять огненные шары – это не напрягаться.
Ричард кивнул и исчез. Мы с Максом остались вдвоем. Мое мучение должно было вот-вот начаться.
– Я беременна, – напомнила я угрюмо.
– Я помню, ваше величество, – не скрывая в голосе издевки, ответил Макс.
Ну сволочь же!
– Сегодня мы с ваши будем изучать заклинание, с помощью которого можно отвести глаза всякому, кто не владеет магией. Да и слабым магам – тоже, – между тем продолжил мой мучитель. – Это совсем не сложно, если знать основы магии. Поэтому прошу вас сосредоточиться. И постараться не заснуть в кресле, – снова издевка.
Я все-таки его прибью! А Нарусу скажу, что он сам! Все сам! Случайно! Колдовал, колдовал и помер! А вот нефиг издеваться над усталой беременной императрицей!
Следующие два часа превратились для меня в ад. Я снова и снова начитывала это дурацкое заклинание, пытаясь скрыть то один, то другой предмет. И снова и снова Макс за несколько секунд находил предметы и развеивал мое заклинание.
– Я тебя прибью! – не выдержала я на шестом или восьмом задании. – Гад такой!
– Вы беременны, ваше величество, – последовал издевательский ответ. – Вам нельзя волноваться.
– Нарус! – позвала я обиженно. – А если двойня родится нервной и злой? Или будет без магии из-за того, что сейчас я волнуюсь?!
Не знаю, испугался Нарус или нет, но перед нами появился. И я с удовлетворением увидела, как напрягся Макс.
Нарус между тем внимательно оглядел нас обоих, нахмурился, повернулся к Максу.
– Ты здесь, чтобы ее учить, а не зло свое вымещать, – выдал он. – На сегодня занятия закончены. Если подобное еще раз повторится, будешь наказан.
Макс побледнел. А я волей Наруса сразу же перенеслась в свою спальню и без сил упала на кровать. Настроение чуть-чуть поднялось. Ну хоть кто-то встал на мою сторону!
Шум в коридоре привлек мое внимание. Вот что там могло произойти? Обычно же тихо все и спокойно! Кому не спится в ночь глухую? Ладно, не ночь. Сейчас вечер. Все равно. Кто там дурью мается?
Словно услышав мои мысли, дверь в спальню распахнулась. И на пороге появилась высокая статная брюнетка лет пятидесяти-пятидесяти пяти. Одетая в земные джинсы и вязаную кофту, она стояла и смотрела на меня в упор.
– Мама?.. – позвала я растерянно.
Блин. Блин. Блин. Они же должны завтра только появиться! Не сегодня… но вот… Мама стоит и смотрит… теперь уже растерянно…
– Мам, это я, твоя Ириска. Безголовая… – договаривала я уже в мамины объятиях.
Причем сама не поняла, как там очутилась. Но мама сидела на постели, прижав меня к себе, и плакала. И я почувствовала, как у меня из глаз тоже текут слезы…
Вот уж не думала, что так сильно скучала по родным. А сейчас и другие родичи подтянутся. Поревем все вместе, блин.
Глава 32
Вечерней позднею порой —
Иль очень ранней, что ли? —
Я убедил ее со мной
Побыть в ячменном поле.
Над нами свод был голубой,
Колосья нас кололи.
Я усадил перед собой
Ее в ячменном поле.
Роберт Бернс
– Ой, Ирка, бедовая ты, – вздыхала старшая сестра, Раиса, Райка. Она уверяла всех, что самой смерти останется старой девой. И ее якобы такое положение дел полностью устраивало. В свои сорок три года она ни разу не была с мужчиной и посвятила всю жизнь карьере на медицинском поприще, работая в одной из больниц города хирургом. Высокая плотная шатенка с зелеными глазами, она привыкла в лицо говорить то, что думает. За это ее не любили коллеги. – Это ж надо было – не только самой очутиться в другом мире, но и нас всех сюда перетащить. И вот спрашивается: что я тут делать буду?
– Что, что, – проворчала я. – Медицину станешь поднимать. Она тут в зачаточном состоянии.
Райка только пальцем у виска покрутила. Пока что своего, да.
– Как я буду ее поднимать? – насмешливо поинтересовалась она. – Здесь даже скальпель еще не придумали.
– Ну так ты и придумай, – предложила я. – У тебя же знания есть. Че нет-то?
Райка посмотрела на меня как на полную идиотку, но замолчала и вроде бы даже задумалась.
Мы вчетвером, я, мама, Райка и наша младшенькая, Улька, Ульяна, сидели в креслах за журнальным столиком в моей гостиной и пили чай. Просто чай, да. Хотя я предлагала родне заказать что-нибудь покрепче. От нервов, так сказать. Они отказались, заявив, что в моем присутствии побудут убежденными трезвенниками.
Я спорить не стала и вместе со всеми делала большие глотки черного ароматного чая и заедала его рассыпчатым печеньем.
– Как у тебя все легко, Ирка, – тяжело вздохнула Улька, симпатичная тридцатилетняя брюнетка с черными глазами. – А ничего, что я только-только начала устраивать личную жизнь?
Личную жизнь Улька только на моей памяти устраивала то ли пятый, то ли шестой раз по счету. И каждый новый кавалер казался ей хуже предыдущего. Три – четыре месяца, не дольше, длился каждый ее роман. После этого Улька оставалась одна, звонила нам с Райкой, и мы втроем устраивали очередной сабантуй назло всем мужикам, включая ее многочисленных соседей – жила Улька в многоэтажке с тонкими стенами.
– Так ты все свои претензии не мне, а Зелагре высказывай, – посоветовала я. – Это она меня сюда с Земли вытащила. И только потому что я пропала, папа вспомнил о своих божественных корнях.
Мое исчезновение, как я узнала, послужило этаким катализатором. Папа начал чувствовать себя неуютно, с подозрением посматривал на маму и Ульку с Райкой. Его стали мучать головные боли. И только когда по приказу папы в гости к ним приехала «я», то есть Ирисия в моем теле, папа все вспомнил. Блок на памяти исчез. Боли прекратились. И стало ясно, что меня на Земле нет, – папа не чувствовал мою душу, душу своего ребенка, ни в ком из землян.
Практически сразу же он связался с Нарусом – оказывается, средство сделать это у него давно имелось, – и тот, счастливый, что внук все вспомнил, поведал ему правду. О ссоре папы с родным отцом и о блоке, который поставил сам папа, чтобы забыть родичей в этом мире. А дальше все уже было делом техники – собрать семью, поговорить с ними начистоту, представить необходимые доказательства. А затем – по-быстрому собраться и вернуться в этот мир. Без вещей, конечно. Только одежда. Ничего другого.
И теперь целая семья обязана была начинать жизнь с чистого листа, пытаться найти свое место под чужим небом.
Не скажу, что мы обрадовались. Но выхода не было. Утешало только высокое положение папы в местном кастовом обществе. Внука и сына двух богов здесь, несомненно, уважали.
– Так папу не дозваться, – между тем недовольно фыркнула Улька. – Он теперь постоянно с новыми родственниками общается. Вроде как нашу жизнь старательно устраивает. Хотя кто его об этом просил-то?
Ну вот тут я с Улькой была полностью согласна. Папу и правда никто не просил устраивать своих детей на новом месте. Мы, дети, уже были давным-давно взрослыми, со своими, уже устоявшимися, взглядами. И лично я считала, что мне повезло: папа появился в этом мире уже после того, как я вышла за Ричарда. С ним я уже притерлась. Можно сказать, практически влюбилась в него. А если бы не успела? «Дочь, я лучше знаю, кто тебе нужен»? «Не смей спорить с отцом, вот тебе жених»? Так обязательно вышел бы скандал, и крупный. Потому что я точно послала бы заботливого родителя на три известных буквы и даже не попыталась бы смягчить формулировки. Привыкла на Земле, что сама за себя отвечаю. И здесь никого слушать не собиралась.
