— А вам какое дело? — несмотря на то, что её держало за руки двое кочевников, она гордо вскинула голову. — Моя личная жизнь вас никак не касается.
— Дура, ты могла бы быть моей любимой женой! — Батыр-хан смачно сплюнул прямо на пол. — Пятьдесят третьей. А так будешь просто помогать искать моего брата. Давай, говори, откуда ты узнала его историю?
— Какую историю? Какой брат? — Ренате казалось, что он бредит.
— Ты вчера спела о шамане, потерявшего себя в птичьей ипостаси, — рыкнул Батыр-хан. — Мой брат — шаман. Он мог оборачиваться орлом и следить за нашими врагами. Полгода назад он пропал, никто не знает, куда он делся. И тут ты поёшь о нём, как он оделся в перья, отдался воле птичьих стай, не думал, что уйдёт за край человеческих основ.
Похоже, с памятью у мужика было всё в порядке. Или он от шока запомнил всё слово в слово? В отличие от Ренаты, которая в упор не помнила, что вчера выдала. Сложный день, медовуха, горячая ночь… Что вы хотите от трепетной девы?
Видя её непонимающий взгляд, Батыр-хан разозлился.
— Не хочешь по-хорошему? Будет по-плохому! Бартагай, найди ветер, будем уходить. Я к князю — попрощаться.
Не успела Рената даже охнуть, как её скрутили, повязали, в рот засунули противную тряпку, сверху накинули всё тот же вонючий халат, на голову — платок, скрывавший добрую половину лица, и поволокли на выход. Во дворе перекинули через круп пегого коня и повезли за город.
И ни один из северян им, как назло, не попался! Вот где они, когда так сильно нужны?
Когда степняки остановились, попаданка чуть не заплакала от счастья — настолько ей сдавило внутренние органы от неудобной позы. Правда, радовалась преждевременно. Тот самый Бартагай, отличавшийся от остальных особо жиденькой бородкой, заплетённой в куцую косичку, достал огромный бубен и принялся скакать по полю, взывая к богу ветров — покровителю кочевников.
Харальду с утра пришлось отлучиться. Как ни хотел он полежать с Ренатой подольше, но его позвала естественная нужда и Кьярваль — он как раз успел вернуться с утренней прогулки по городу и собрать свежие сплетни. Остальные разминались неподалёку.
— Ночью я зализал все раны тому пацану — уж больно он был плох, хотя Рената постаралась на славу, — мужчины стояли около бочки с холодной водой на заднем дворе и умывались. Неподалёку слышался звон оружия — это остальные оборотни приступили к утренней тренировке. — Так вот, утром уже разнеслась весть, что его исцелила Рената, и тот стол, на котором она его вчера обрабатывала, пользуется теперь дикой популярностью. Знаешь, у них тут особое отношение к столам, хозяйка едальни всё ныла вчера, что придётся выбрасывать, зато сегодня уже деньги берёт за право сидеть именно за ним!
— Забавно, — хмыкнул Харальд, довольный по самое не могу.
Ведь именно он заполучил красавицу, а впереди у них много страстных ночей, нескучных лет жизни и славных детей.
— И да, Каждылбек заплатил виру за вчерашнее, — ещё более довольно, чем альфа, ухмыльнулся Кьярваль.
— Слушай, Арр, а ты не знаешь, где остановились друзья Ренаты, мне бы тоже им откуп заплатить.
— Да, мы вчера с Торстом провожали их — я помню адрес.
— Тогда я сейчас к ним и схожу, пока Рената спит.
— Славно ты её укатал, — хмыкнул друг, слышавший их особенно громкие стоны из соседней комнаты.
— Да, думаю, проспит до обеда. Будить не буду, да и не хочу пока выпускать её из комнаты — мы ещё толком не говорили, — Харальд зачерпнул ведро воды, наклонился, чтобы она попала только на торс, и окатился. — Ох, славная водичка!
— Серьёзно? За всю ночь ты не успел ей ничего объяснить? — хмыкнул Кьярваль и повторил за ним омовение.
Правда, как они ни старались, всё равно вода на штаны попала, но так они хотя бы не промокли насквозь.
— Как-то не до этого было, — пожал плечами Харальд, вспоминая, как сладко было её целовать, обнимать, подчинять…
Разговоры были лишними на этом празднике «шалостей».
После утренних процедур Харальд заглянул в комнату, убедился, что Рената сладко спит, поставил Сигурда охранять дверь комнаты, а сам пошёл рассчитываться с Гармой и Прасом за девицу. Бывшую девицу, теперь — его жену.
Подумаешь, она пока не в курсе нюансов волчьей этики.
Не знал о ней и Батыр-хан, тем более метка успела затянуться и выглядела как старая ранка. Кто не в курсе — не догадается, что она означает. А его племя не водило дружбу с двуликими, точнее они с ними — слишком много хитрости было в кочевниках.
У Праса сотоварищи пришлось задержаться. Во-первых, его всячески расспросили о Ренате, как она и какой у неё статус теперь. Впечатлились, ибо он не стал скрывать, что первый наследник конунга Архельдора, а она теперь ему никто иная, как законная жена. Даже в гости приглашал, указав на карте точное местоположение острова, на котором обитало его племя. Отдал золото, получил обратно топорик, который обронил в «гримёрке» в процессе трансформации, посочувствовал, что у них теперь нет главной солистки, но позволять петь Ренате дальше категорически отказался.
Гарма на это лишь усмехнулась, ибо знала деву куда дольше, чем хвостатый, но промолчала. Пусть сам познает её упрямство. Она также прекрасно понимала, почему он не стал приходить сегодня с Ренатой — хотел максимально вовлечь ту в отношения, прежде чем дева вспомнит, кто она и что вообще хочет в этой жизни. Правда, вещи отдавать не стала, дала только свёрток с бельём и сменным платьем, всё-таки надеясь на ближайшую встречу. Впрочем, особо рассчитывать на Ренату не приходилось, ибо северяне тоже не лыком шиты. Положение спасла… Ольшана.
— Я могу, — она нервно теребила пояс платья, но, тем не менее, твёрдо смотрела на мать.
— Ты ведь не любишь солировать на публике, — изумилась Гарма, много раз пытавшаяся уговорить дочь показать всем свой красивый голосок.
Но та стеснялась и соглашалась только на второстепенные роли. Желательно и вовсе без вокала. Для постановки «Бременских музыкантов» она сделала исключение. Уж больно ей нравились песни! И вдохновлял пример неугомонной Ренаты.
Радостные, что всё так хорошо разрешилось, артисты принялись обсуждать, кого лучше позвать на роль петуха, а Харальд откланялся. Уже по дороге к княжеским палатам его охватила тревога. Непонятная, противная, холодящая желудок. Будто что-то нехорошее должно произойти. Пока он пытался сообразить, что к чему, мимо него проскакал Батыр-хан в окружении небольшого отряда охраны. Да так быстро, что пыль поднялась столбом, несмотря на деревянный настил городской дороги.
Сердце дрогнуло. Подчиняясь инстинкту, он принялся бежать. В волка решил пока не перекидываться — мало ли, вдруг кочевники с этим не связаны. Опять же, чужие земли — чужие правила, но с каждой секундой ему становилось на них всё больше и больше плевать. Ибо уже всё нутро не просто холодило — замёрзло от плохого предчувствия. Ведь зачем-то же спешит Батыр-хан так сильно, что не замечает никого вокруг! И путь его лежит явно за пределы Старограда — вон уже выход виднеется.
«За воротами перекинусь», — решил Харальд и принялся на ходу расстёгивать ремень, стаскивать рубашку, разве что штаны было несподручно снимать.
Но это уже мелочи.
Едва он выбежал за ворота, бросил всё, что было в руках под ближайший куст, и за кочевниками понёсся гигантскими скачками белоснежный волк. Только ошмётки штанов с сапогами летели в стороны, ибо тратить время на их снятие — несусветная глупость. Он спешил изо всех сил! С каждым новым скачком он всё сильнее чуял запах… своей пары. Смазанный, смешанный с какой-то вонью, но совершенно точно её!
Но кони кочевников были быстры, а шаман, прибывший с Ренатой и частью басурман заранее, уже успел поймать сильный ветер и навертел воронку, в которую волокли суженую Харальда. Сопротивлявшуюся из всех сил, несмотря на связанное состояние, но что может сделать хрупкая, хоть и очень энергичная дева против воинов?
Харальд завыл. Гулко, протяжно, леденяще. Он катастрофически не успевал! Ведь шаман, увидев, что Батыр-хан приближается, а за ним мчится погоня, поспешил отправить в воронку причину раздора в первую очередь.
