украшенный флажками и шариками. Учителя настраивали аппаратуру с помощью мальчишек из девятого класса. Расставляли столы, где будет сидеть директор и завучи. Из школы выносили наши аттестаты. Собравшиеся выпускники и их родители гудели, как растревоженный улей. Девчонок было не узнать. Нарядные, словно повзрослевшие за одну ночь, они сбились в стайки и щебетали чуть в сторонке ото всех.
Мы нашли свой класс, подошли поздороваться с учителями.
– Иванова, – услышала я знакомый голос, Юрка был тут как тут, – ну вообще, потрясно выглядишь. – Взор Сорокина скользнул по мне и остановился на Любе. Мне казалось, что звук отпавшей челюсти пролетел по двору. Юрка смотрел на Есенину, словно на ангела, вдруг спустившегося с небес. Я тихонько дёрнула его за рукав:
– Не пялься так, Люба уже совсем засмущалась.
Юрка очнулся и повернулся ко мне:
– Какая она… – восхищённо выдохнул он.
– Ну, так и не глупи, пригласи Любу на танец.
Сорокин по-птичьи склонил голову набок:
– А если не пойдёт?
– Когда ты успел растерять всю свою храбрость? Не бойся, она будет рада.
Юрка хмыкнул и отошёл к родителям.
Солнце опускалось за облака, прячась в свою колыбель. Летние сумерки превратили двор в сказочную площадь, где сейчас, в ожидании праздника, томились прекрасные принцессы. Хрипели микрофоны, учителя расставляли нас по местам. Вот и всё. Прощай, школа.
Отзвучали поздравления директора и учителей, вручены аттестаты, заплаканные, но счастливые родители разошлись по домам. А для нас начался прощальный вечер. Не только со школой. С одноклассниками, с детством, с первыми мечтами.
Я оглядывала спортзал, где для нас накрыли столы. Красивые юные лица, через десять лет многих уже нельзя будет узнать. Почему именно нам выпала доля прожить переломный момент, когда рухнуло одно государство и на смену ему пришёл новый строй? Безжалостный и неумолимый, манящий своей рекламной красотой и равнодушно перемалывающий судьбы и души, тех, кто дал слабину.
Звучали песни известных исполнителей, таких как Пугачёва, Эдита Пьеха и Эдуард Хиль. Пары кружили по танцполу. Очарованные мальчишки не сводили глаз со своих вчерашних одноклассниц.
Я сидела за столом с девочками, когда вдруг ко мне подошёл Николай:
– Ира, пойдём, потанцуем, – он неловко протянул руку.
Не стала долго колебаться, в конце концов, скоро наши пути разойдутся, на этот раз уже навсегда.
Коля неловко обнял меня, заглянул в глаза:
– Скажи, почему ты так решила? – в его голосе сквозила неподдельная печаль.
– Не могу тебе этого объяснить. Ты прости. Только ведаю, что так для нас будет лучше.
– Я ведь узнавал. С Сорокиным вы не встречаетесь. Сначала страшно злился, думал, ты выбрала его…
– Глупости. Никого не выбирала. Послушай… – я решила предупредить Колю о его судьбе. Не надо ему ехать в деревню. Там его жизнь будет предопределена, – хотела сказать тебе, чтобы…
В этот момент в школе погас свет. По залу пронёсся недовольный людской стон.
– Спокойно, – раздался в потёмках голос учителя физры, – сейчас всё починим. Оставайтесь все на своих местах.
В темноте Коля наклонился ближе ко мне, его дыхание обжигало шею. Я слегка отстранилась:
– Не надо, пожалуйста.
– Прости, – услышала его шёпот.
Свет дали минут через пять, мы снова закружились в танце.
– Так, что ты хотела мне сказать? – спросил Николай.
– Да, точно. Тебе не стоит…
Заискрила колонка, внезапно противно взвизгнув. Из неё посыпались искры. Вскрикнули испуганные девчонки. Мне стало не по себе. Словно провидение не разрешает говорить о чужой судьбе. Предупредить о грядущем. Знаки… Не так давно я стала обращать на них внимание и верить в их силу.
– Я больше не буду, – прошептала неизвестно кому.
Колонка моментально утихомирилась, продолжая изливать из себя очередную лирическую композицию.
– Ты недоговорила, – услышала я Колю
– Нет. Ничего. Глупости всякие. Скажи, куда ты планируешь поступать?
– Знаешь же, – удивился он, – на инженера. Мне мать уже все уши прожужжала, какая это отличная профессия.
– А сам, куда бы хотел?
– Не знаю, родители сами решили, куда мне пойти. Да и какая разница?
– Зря ты так. Ведь вокруг столько возможностей. Например, авиационный институт, – ничего не могла с собой поделать, хотя бы так намекнуть обязана, сердце было не на месте. Замечательный же парень, ему бы иную судьбу! Может, если сказать не напрямую, прокатит?
– Ого, замахнулась. Это же ехать. В Москву, Ленинград или Воронеж.
– Почему бы и нет. Дадут общагу. Только представь. Ты паришь в небесах, а внизу, на многие километры, простираются города, леса, поля. За иллюминатором проносятся облака, словно кусочки мягкой ваты, разгоняемые пропеллерами.
И после моих слов ничего не сломалось. Была надежда, что Николай последует моему совету.
– Ты так говоришь, словно сама летала, – улыбнулся Коля, – мне нравится. Я подумаю над твоими словами.
Танец окончился, Николай проводил меня на место и растворился в толпе. Ко мне подошёл Юрка:
– Иванова, – зашептал он заговорщицки, – она согласилась.
– Кто? О чём ты?
– Ну, Люба. Мы с ней танцевали. Она оказывается такая интересная. И почему я её раньше не замечал?
– Это же здорово, – улыбнулась однокласснику, – не упускай момент, пригласи снова.
– Мудрая мысль, – кивнул Сорокин и пошёл сквозь толпу танцующих к столику, где сидела Люба.
К утру все выдохлись, музыка звучала тише. Поварихи убирали со столов.
– Чего скисли? – раздался на весь зал голос Сорокина. – А кто будет встречать рассвет?
Это была одна из традиций школы, идти, пока ещё не занялось утро с классным руководителем встречать новую зарю. Ребята зашумели, все разделились по классам и нестройными рядами двинулись к выходу.
Было решено посетить наш сквер, который мы высадили в начале весны. Дороги ещё были пустынны, все притихли, разговаривая вполголоса. Девчонки шлёпали босиком по асфальту, держа туфли в руках. Ноги отекли и болели от бесконечных танцев. Впереди я увидела Юру и Любу, Сорокин нёс её туфли, второй рукой зажав Любину ладонь. Подруга тихо смеялась над очередной его шуткой, сверкая счастливыми глазами. А ко мне неожиданно подошла Светка:
– Ира, ты прости меня. Не знаю, что тогда нашло, – тихо проговорила она, – словно наваждение.
– Я не сержусь, – обернулась к ней, слегка сбавив шаг. Света сильно натёрла ноги и еле ковыляла даже босая.
– Папу переводят по работе. Мы скоро уезжаем, – она тихонько всхлипнула.
– Ну, что ты, не плачь! Может, там вам будет лучше? – обняла её за плечи.
– Ага. Никого я там не знаю. Все друзья здесь, вся жизнь тут! – внезапно она разрыдалась, уткнувшись мне в плечо.
Я развернулась и обняла её.
– Перестань, не надо. Везде люди живут. Вы же не в глухую деревню едете.
