счастливы, как и ты сейчас, чего-то желали, против чего-то негодовали и интриговали. Но потом их срок подошел к концу, и они покорились извечному закону жизни и смерти.
Я шла вдоль бесконечного ряда надгробий, чувствуя, как привычно щемит сердце. Грусть была светлой, по щекам текли очищающие слезы. А вот и ангел, простерший крылья над местом упокоения моих родителей. Ирония судьбы, теперь, когда говорю, что отправляюсь к маме и папе, это значит – на кладбище…
- Здравствуйте, мои хорошие, - прошептала и положила на серебристые плиты по букету белых лилий. – Скучаю по вам…
Горло сдавил спазм, я разрыдалась. Как же тяжело без них обоих! Словно жила, закрытая от всех бед их сильными крыльями, а теперь осталась одна, сиротой, которую пронизывает до костей ледяной ветер.
Шорох позади отвлек меня. На плечо легла теплая рука.
- Не плачь, дитя, они в лучшем мире, с Господом, - произнес епископ Палау, встав рядом.
- Вы правы, - достала платок и вытерла щеки, вспомнив, с какой целью пришла сюда. – Вот только оказались они там не потому что пришло их время. Ведь так?
Рука тут же соскользнула с моего плеча. Кажется, священник понял, что угодил в ловушку.
- Скажите, Григорио, что вам известно о смерти моей мамы? – в лоб спросила, повернувшись к нему. – Умоляю вас, заклинаю – светлой памятью моих родителей! Неужели вы сможете отказать мне в праве на правду перед их могилами?
- Алина, иногда правда губит жизни, - не глядя на меня и хмурясь, тихо ответил он.
- А порой без правды и жить никак! – парировала жестко. – Ответьте мне, отче!
- В твоем случае неведение – благо! – отрезал он и, резко развернувшись, зашагал прочь.
- Я все равно узнаю правду, с вами или без вас! – крикнула вслед, зло комкая носовой платок.
Без сил опустилась на колени перед надгробными плитами, укоряя себя. Надо было быть сдержаннее, не стартовать с места в карьер, сама ведь отпугнула епископа! Не выдержала, сорвалась, сама виновата. У меня ужасный характер!
Когда вернулась в таверну, вечер уже наливался янтарным мирным светом, заставляя чувствовать себя мушкой, угодившей в каплю смолы. Сковало, стиснуло, не шевельнуться, полнейшая беспомощность.
- Алина, что с тобой? – встретив в дверях, ахнул Рэйчэр.
Взглянула в его зеленые глаза, налившиеся тревогой, но даже ответить ничего не смогла. Просто разрыдалась, как ребенок.
Дракон больше ничего не спрашивал, подхватил на руки и отнес меня в спальню. Уложил на кровать, лег рядом, и я прижалась к нему, выплакивая свое горе.
Его рубашка основательно промокла, когда мои слезы иссякли.
- Прости, - извинилась, отстранившись, и неуклюже пошутила. – Ты едва не утонул.
- Не страшно, - отмахнулся. – Расскажешь?
- Нечего, - отвела взгляд. – На могилки к родителям ходила, вот и…
- И это все? – пытливо уставился в лицо.
- Рэйчэр, я и без того устала, а надо идти готовить к ужину.
- Может, отдохнешь? Рози сама справится.
- Нет уж, - ужаснулась перспективе лежать и тонуть в переживаниях. – Лучше займу себя делом.
Я встала и плеснула в тазик воды. Умылась, подошла к туалетному столику.
- Свет мой зеркальце, молчи, - пробормотала, мельком глянув на свое отражение.
Опухшие глаза, красный нос – та еще красавица!
- Ты все равно прекрасна, - мурлыкнул муж, обняв сзади.
- Врет ведь, шельмец, - шепнул Герберт. – Да, Мэри?
- Молчи, тупень, не порти романтИк! – герань гневно затрясла листочками.
Дракон обжег смешком шею. Я замерла, тоже не желая портить момент. Мне, опустошенной слезами, густо приправленными осознанием своего сиротского одиночества, сейчас позарез было нужно что-то хорошее. Поэтому мурашки, побежавшие по телу от обжигающих объятий моего лорда, оказались весьма кстати.
Закрыв глаза, запрокинула голову, предоставляя мужу возможность ласкать меня. Он, понятливый, тут же зарычал сдавленно, покрывая шею поцелуями. Такие нежные и в то же время страстные, они расцветали на коже диковинными розами.Сильные руки стиснули талию. Меня резко развернули. Успев заметить, как по лицу Рэйчэра волной проступает серебристая чешуя, я словно порезалась об изящно-тонкую вертикальную иглу зрачка и тут же растворилась в жадно-неистовом поцелуе, что сорвал с губ дрожащий муж.
Рваное дыхание смешалось, перетекая от одного к другому. Руки взлетели, обвили его шею. Прильнула к моему огненному, на мгновение ощутив мокрую ткань рубашки, которую сама же и намочила слезами. Тут же позабыла об этом, раскрываясь навстречу мужскому напору, чувствуя, как все внутри наполняется воздушной легкостью, сладко екающей от удовольствия.
Как же хорошо!
Я начала хватать ртом воздух, когда Рэйчэр прервал поцелуй. Даже не поняла, что забываю дышать! Уткнулась лбом в его грудь, что ходила ходуном. На истерзанных губах, которые покалывало, будто после вина с перцем, заиграла улыбка.
- Ты не думала о том, что я недавно предлагал? – дракон не вовремя вспомнил, что рот нужен не только для поцелуев.
- Не думала, - откликнулась беспечно.
- Может, все-таки поразмыслишь над этим? – не унимался муж.
- Не хочу.
- Дерзилка! – выдохнул он. – То есть, мучить меня тебе нравится, а принимать решения нет?
- Кто тебя мучает? – возмутилась.
- А как, по-твоему, чувствует себя мужчина, женатый на девушке, которую желает всей душой и телом, а она его отталкивает?
Хм, определенная логика в его претензиях есть.
- Бессовестное существо, - прошептал обиженный супруг, поглаживая меня по волосам. – Нимфея моя! Надо показать тебе, от чего отказываешься, глупышка!
Он снова поднырнул вниз, подхватил меня и поцелуй продолжился.
В кухню мы спустились с солидным опозданием, хихикая, как нашалившие подростки. Нет, кроме поцелуев, разумеется, ничего не было, мой джентльмен держал свое слово, хоть и чувствовалось, что это дается ему нелегко. Доказательства того, что семейная жизнь приятна, определенно, оказались весьма убедительны. И настроение точно поднялось.
Радость ромашками щекотала душу, вынуждая улыбаться. Именно с таким настроем я и приступила к работе. Мурлыкая под нос незамысловатую песенку, принялась стряпать, стреляя глазками в мужа, которого невозможно было выгнать из кухни.
Натаскал кучу дров, на неделю вперед хватит. Воды принес тоже в запас. Потом закатал рукава и подрядился чистить овощи. Рози хихикала, поглядывая на нас. Я и сама с трудом сдерживала улыбку до ушей.
А потом на кухню ворвался взволнованный Томми и выдохнул:
-
