Дверь открылась. На пороге стоял Дориан в небесно голубой рубашке, отчего глаза его стали еще ярче.
— Что здесь за побоище? — с интересом спросил он.
И встретился глазами с Сэм. Его рука молниеносно отбросила охранника, легко, без единого напряжения. Толпе остальных подбежавших охранников он лишь сделал предупреждающий знак рукой. Те молча, без лишних слов, подхватили своего пострадавшего коллегу, и скрылись в глубине коридора.
— Сэм? — он смотрел на нее пораженный, изучая ее лицо, глаза, исследуя каждую деталь. Ноги отказывались держать ее, еще бы чуть — и она рухнула перед ним на колени, и почему-то эта мысль казалась правильной, но она держалась изо всех сил. От одного взгляда в его глаза у нее замерло сердце, стянуло низ живота желанием, задрожали пальцы. Словно, вот оно, свершилось — все стало на места и обрело смысл.
— Дориан, — впервые за долгие-долгие месяцы она произносила его имя не в пустоту.
— Сэм, — глаза его потеплели, — ты жива.
— Не ожидал? — теперь пришло ее время сердиться, выпав из транса, в который погрузило Сэм его появление.
— Кажется, ты сердишься, — не реагируя на ее злобу, все так же счастливо произнес он.
— Действительно, чего это я, — сарказм накатывал, как цунами, — меня едва не убили, потом заперли на несколько месяцев в заведении с билетом в одну сторону, потом я бежала и вынуждена была скрываться — какие пустяки, они ведь не могут омрачить радость встречи со старым другом!
— Ты сердишься, — утвердительно кивнул он.
— За то время, что мы не виделись, ты стал идиотом? — зло проговорила Сэм.
В глазах его мелькнул гнев.
— А ты не изменилась.
— А ты? — впилась в него взглядом Сэм. — Все такой же предатель и трус?
Он схватил ее за плечи и подтащил к себе.
— Ты воскресла из мертвых только для того, чтобы я вернул тебя к ним?
Он был слишком близко, в ярости он подтащил ее настолько сильно к себе, что его тело коснулось ее тела. И снова в ее голове сработал странный эффект, который он когда-то оказывал на нее — вся ненависть разом отступила и остались только те чувства, что так часто не давали ей покоя все эти долгие месяцы. В ее глазах всплыла тоска, шепот в ночи «где ты, Дориан», одиночество, нежность, непролитые слезы.
И он замер, всматриваясь в нее, читая по ее глазам, и чем больше он там читал, тем сильнее менялось его лицо. Потом хватка его ослабла, и он просто прижал Сэм к себе. Так они и стояли какое-то время, совершенно ничего не замечая вокруг, обнимаясь.
Он заговорил первым:
— Я, как и планировал, уничтожил всех помощников. Сымитировал бандитские разборки. Затем я отправился на поиски того, кто их нанял. Следы вели в другой город. Я и подумать не мог, что он настолько безумен, чтобы заявиться сюда вместе с ними, а не делать всю грязную работу издалека. И я не натолкнулся на него в первую ночь, хотя убрал всех его людей — он не пытался защитить никого из них, или затеять бой, пока они меня отвлекают.
Он смотрел Сэм в глаза, и впервые в его взгляде читалась мольба о прощении за его неосмотрительность.
Он продолжил:
— Когда я узнал, что это был Паркер, я вернулся. Но ты исчезла, и он тоже. Это означало только одно — что, не найдя меня, он отыгрался на тебе.
Дориан тяжело вздохнул и снова сильно сжал Сэм в объятиях, так, словно хотел растворить ее в себе, чтобы никто и никогда больше не смог отнять ее у него.
— Ты стал искать его? — догадалась Сэм.
— Да, я продолжил искать его и не остановился бы, пока не нашел. Но он, как сквозь землю провалился. Кого я только не встретил за это время, но только не его. — Он заглянул ей в глаза. — Что случилось тогда, Сэм?
— Я убила Паркера, — медленно проговорила Сэм.
— Как? — казалось, голубой оттенок его глаз стал намного темнее.
— Боже, Дориан, — она уперлась головой в его грудь, как будто голова ее была слишком неподъемным грузом, — я вообще почти ничего не понимаю, что происходит в последнее время со мной. Это сплошное непрекращающееся безумие. Иногда мне кажется, что ты доигрался своими попытками дать мне понять ваш мир. Я совершенно непроизвольно стала проваливаться в него, и то, что тогда происходит, уже никак от меня не зависит. Как стихийное бедствие. — Она потерлась головой о его грудную клетку.
Он молчал, пораженный и задумчивый.
А ей нужно было выговориться. Она наконец была рядом с тем, с кем можно было не прятаться, с тем, у кого, возможно, были ответы на мучившие ее вопросы. Она была рядом со тем, кто сделал ее такой.
— Сначала меня окутывает холод и страх, потом случается какая-то необъяснимая вещь. Ну, то есть один раз я так нашла тебя — это были видения в пустоте, а другой раз — я выпустила нечто из оболочки Паркера, и больше он в себя не приходил.
— Меня, — спросил он сосредоточенно, — меня ты тоже видишь, как оболочку?
— Нет, Дориан, — она коснулась его груди в вырезе рубашки губами, — я никогда ничего не сделаю тебе.
— Почему? — спросил он.
— Потому что… — Сэм замялась.
Он крепко взял ее пальцами за подбородок и поднял ее голову вверх. Дориан ждал.
— Я люблю тебя, — прошептала она.
Он продолжал смотреть ей в глаза, всматриваться в самую глубину ее души. А что там — там давно все было заполнено тоской по нему, искренностью и светом, желанием свернуться клубком у его ног, прижиматься к нему и никогда не разлучаться. Желанием стать одним целым навеки.
— Мне было страшно от мысли, что я потерял тебя, — тихо произнес он, — но теперь я просто не переживу, если потеряю тебя. Он резко полоснул рукой по своей груди, и из пореза начали появляться первые капельки густой темной крови. — Пей, — сказал он со стоном, отпуская ее.
И не было ничего на свете вкуснее и притягательнее этой крови. Как голодное животное, Сэм слизывала каждую драгоценную каплю с его груди, и мир взрывался радугой в ее голове, когда кровь прокатывалась по языку. Горячими волнами накрывало все тело, от чего оно содрогалось в его руках. Голова его запрокинулась назад, изо рта доносились хрип и всхлипывания. Когда рана на его груди затянулась, она медленно, но настойчиво стала стягивать с него рубашку, потом коснулась пояса брюк. Он словно очнулся ото сна, снова взглянул на нее и, улыбаясь, стал разоблачать Сэм. Они снова были вместе, как раньше, только теперь Сэм ощущала его, как саму себя. Ощущала себя одновременно в двух телах — в его и своем, два сердца, две любви, так долго искавшие друг друга и наконец слившиеся воедино в чистейшем потоке пламени, сияющем солнцем в холодной безмолвной стране вампиров.
