Ее стройное тело напряглось под ним, а потом как-то странно расслабилось.
И он готов был проклясть все на свете, когда услышал ее голос.
- Мистер Блэквуд. Отпустите меня. Немедленно.
Сейчас даже я сама себе казалась чокнутой. И это правильно... значит, все остальные видят меня просто доктором Франкенштейном.
Нагнувшись над раковиной, уставившись в слив, куда водоворотом стекала вода, я неторопливо, но напряженно размышляла. И слушала. Отдаленные, приглушенные звуки музыки за стенами и шум воды. И наше дыхание. И все. И это... ужасно.
Я до сих пор находилась рядом с ним. И с этим надо что-то делать, даже если расстояние между нами три метра.
Мужчина стоял у двери, опершись на стену, и курил. Причем там не было его прошлой элегантности абсолютно. Он словно пытался наесться этим дымом. Словно это был его завтрак, обед и ужин. Я наблюдала краем глаза его дерганые, резкие движения, понимая, что сама внутри такая же.
И я не совсем понимала, какого черта ему тут нужно. Тут именно или вообще тут. Заведение-то для женщин. Как уборная, так и клуб. Мужчин сюда не пускают, кроме мальчиков, которые здесь работают.
О, он тут работает, да? Представляя Блэквуда с долларами в стрингах, я не сдержала глуповатую ухмылку.
- Что смешного, эйки? - Его голос был хриплым и тихим. Сжег, наверное, себе уже все к чертям. А может просто был зол на меня до хрипоты.
- Это заведение... для женщин. - Проговорила я все же, пытаясь тем самым дать ему понять, чтобы он убирался.
- Это мое заведение.
О, его заведение.
В этот момент мне показалось, что весь Манхеттен его. Серьезно, вот захожу я в... эн...ну, скажем, в эти маленькие магазинчики со смешными комиксами или журналами, а там этот Блэквуд с коронным 'это мое заведение'. Или в Белый дом... хотя туда меня вряд ли пустят. Да он и не в Манхеттене...
Ну ладно - хоть в мой дом, ну? И он там, на моей кухне со своим коронным заявлением.
Я снова усмехнулась. На этот раз более оживленно. Скорее всего это было защитной реакцией, выплеском эмоций. Рыдать я при нем не собиралась, приходилось разряжаться смехом.
- Я тебя веселю? - Мне даже страшно стало от такого его тона.
Он разговаривал со мной так, словно я перед ним была виновата. Словно... словно, я была ученицей на уроке. И тут он со своим 'я вас веселю?'.
И вновь я представляю это... его перед картой Соединенных Шатов (почему именно география, не знаю), и еще с такими глупыми очками, где стекла толщиной с палец. У нашего школьного учителя по географии такие были. Умора. И все... меня пробрало...
Это, наверное, все мартини. Говорю же, так-то в обычной жизни - чокнутая, а после нескольких глотков - совершенно не управляема. Вот потому и стою теперь, тихо посмеиваясь с самым глупым выражением лица. И не могу остановится. Наверное, я бы уже через минуту на полу валялась, стуча кулаками в приступе смеха, если бы...
Честно говоря, это пугало. Серьезно. Нормальный мужчина не может делать все с такой легкостью и быстротой. Нет, конечно, возможно, он это проворачивал с женщинами раз пятьсот, мне то откуда знать. Но тогда меня это напугало до чертиков...
Секунда, и я уже сижу на крае этой раковины, удерживаемая его руками, которые по-хозяйски разместились на моей заднице. Я буквально утыкалась в его грудь, дыша этим сладковатым дымом и запахом самого мужчины.
И мне теперь было вообще не весело. Я готова была умереть от остановки сердца. От страха, конечно же. От чего же еще.
Потому что он сжимал мои ягодицы почти до боли, а эта его каменная тяжелая штуковина, которая у Бена больше походила на стручок фасоли, расположилась очень близко к месту назначения.
- Смешно, правда?! - Он уже рычал. Ей Богу, никогда такого не слышала, но это было рычанием. - Я только что едва не трахнул тебя в том коридоре, а ты теперь веселишься... а может ты этого и добивалась?
- Мистер Блэквуд.... Уберите свои грязные руки. - Я бормотала, а не говорила уверенно и резко, как надо было. Наверное, поэтому он и на дюйм не сдвинулся. - Я не знала...
О, прозвучало ужасно. И потому настал его черед смеяться. Меня поразил этот богатый, угрожающий звук.
- То есть ты бы предпочла, чтобы тебя отымел незнакомец, правда? - Все эти его грубые 'отымел' и 'трахаться'... они звучали у него как-то совершенно невероятно. Не грязно и дико, а словно... правильно. - Ну, в таком случае, я уже жалею, что в тот раз спросил твоего разрешения. Чертовски жалею.
А я нет. Серьезно, я ему даже благодарна была. Один единственный раз, я хотела сказать ему 'спасибо'. От души. Потому что - жестокая истина - но я была готова с тем человеком в коридоре на все. И, слава Богу, он казался Блэквудом, потому что он был единственным мужчиной в мире, с которым у меня ничего не может быть.
Уф, все же есть Господь Бог. Спаситель мой.
- Не стоит. О чем жалеть-то, собственно...? - Вот я опять завела эту пластинку профессиональной дурочки. Потому что была напугана до колик, и не знала, как отвязаться от этого человека. Я думала, с ним это сработает.
- Не нужно прикидываться, девочка. Я видел достаточно женщин, чтобы понять, когда она меня хочет, а когда нет. И ты хотела. - Он опять тихо рассмеялся, словно сама мысль доставляла ему удовольствие. - Ты меня хотела так, словно не можешь дышать без моего члена внутри тебя.
Ах он ублюдок!
Я напряглась, стискивая зубы, но вместо слов у меня вылетело яростное шипение, а потом мои губы опять по-хозяйски накрыла его ладонь.
- Так что ты тоже должна понимать, о чем там, собственно, жалеть. - Повторил он мои слова, скопировав наивный тон. А я сидела и думала, можно ли его ненавидеть больше, чем в данную секунду. Однако через эту секунду я поняла, что все-таки можно.
Мужчина наклонился ко мне, его дыхание опалило щеку и ухо, пока его рука удерживала мои губы, а еще и голову, не давая пошевелиться: - А теперь просто скажи, чтобы я проваливал. Но подумай сначала вот над чем: прямо сейчас я готов бросить все. Я отвезу тебя к себе, и сделаю все то, что так хочу... что ты так хочешь. И ты забудешь всех мужчин, что были до меня. Я тебе это обещаю, эйки. Скажи мне.
Я даже не задумывалась. Задумываться над словами этого дьявола вообще было сумасшествием.
Его ладонь медленно освободила мои губы, пока мужчина ждал моих слов. Он действительно ждал, напряженно, предвкушая момент.
- Проваливайте, мистер Блэквуд. - Выдохнула я, и этого было достаточно для победы.
Кажется, это слово подействовало на него лучше всех самых грязных оскорблений. Потому что было ясно - он никогда не предлагал сам, он мог только брать предложенное.
