— Это разве не люди выбирают?
— Конечно люди. А вот предложить варианты из которых они будут выбирать — это наша непростая задача, — я открываю рот, чтобы продолжить расспрашивать отца, но он грубо перебивает меня. — Потом, Глеб.
Они перечисляют двадцать возможных претендентов и останавливают свой выбор на троих.
— Я думаю, нам больше всего подойдёт Теодор Смит, — перелистывая ещё раз папку говорит дядя Рогволод.
— Аргументируй, — отец смотрит на брата, как и все остальные.
— У него безупречное досье.
— Как и у всех, — отсекает отец. — Но так же, он генерал и военные его уважают. А нам это пригодится в будущем. Так же, он доказал верность и преданность тебе и мне.
— Думаю, ты прав. Итак, господа. Прошу вас, голосуйте, — на планшетах, лежащих напротив каждого гостя, высвечиваются три варианта.
— С результатом 89,9 %, побеждает Теодор Смит. Значит так тому и быть, — говорит отец, захлопываю папку. — А теперь, господа, пройдёмте. Шеф-повар приготовил отличный ужин.
Все смеясь выходят, я останавливаю отца, придержав за рукав.
— Что это за цирк? Ты в своем уме? Всерьез думаешь, что именно ты управляешь властью в этом мире?
Отец смотрит на меня снисходительно как на глупого котенка.
— Так и есть Глеб. Все, кого ты сегодня видел, под моим контролем. Они преданы мне и Рогволоду.
— И каков ваш план?
— Всё просто. Вервольфы и оборотни должны стать верхушкой пищевой цепи. У людей не будет прав. Никаких. Только обязанности подчиняться нам, служить.
— Я не понимаю, что тебя сейчас не устраивает? Мы не бедствуем, у нас хороший бизнес, дом, огромные счета по всему миру, тебя рады видеть самые влиятельные семьи.
— А то! Что мы должны скрываться. Как псы подзаборные прятаться, бояться, что однажды нас раскроют. А это обязательно случиться. В мире технологий и когда каждый школьник ходит с камерой и только и мечтает снять улетное видео, выложить в сеть. И что тогда? Думаешь они нас пожалеют? Как подопытных крыс отправят на опыты. Мы безусловно сильные и быстро восстанавливаемся, но даже для нас их оружие смерть. Когда в тебя шмальнут из гранатомёта никакая регенерация не поможет. Я думаю, в первую очередь, о нашем народе, о своих близких. Необходимо взять власть, оружие, в свои руки. А их сделать безвольными. Если армия и все вооружение будет на нашей стороне, им ничего не останется как подчиниться.
— Но это геноцид какой-то. Это неправильно.
— А что по твоему будет правильно? Когда Милану начнут на кусочки резать, чтобы узнать как же она устроена? Или… — отец замолк, оценивая мою дальнейшую реакцию. — Олесю. Твою жену, — от одной картины, что моя девочка привязана к хирургическому столу, плачет зовёт на помощь, а над ней стоит учёный, намереваясь сделать лоботомию, перед глазами появляется красная пелена, а руки до хруста сжимаются в кулаки.
Похож, я прокололся. Не готов был держать безразличную маску. Отец все время твердит, чтобы не увлекался. А теперь он собственными глазами видит. Я не могу оставаться равнодушным к жене.
— Вот видишь, — отец хлопает меня по плечу. — Ты все понял. Мы должны защищать наших близких. Майкл тоже знал, что это однажды случится. Спонсировал фильмы, книги про оборотней. Пытался расположить людей, заставить их полюбить оборотней, чтобы когда все откроется, они отнеслись к нам лояльнее. Но всегда найдется тот, кто захочет нашей смерти, взять нас под контроль. Мы просто опередим их. Я все же надеюсь, что однажды Майкл и его семья присоединяться к нам. Будет очень жаль их терять.
— Что значит терять?
— А как ты думаешь? Должен ли я подавить бунт, который они поднимают?
— Ты убьешь их? — я всего лишь несколько раз встречался с ними, но мне они показались сильными личностями. Одна воинствующая Лулу чего стоит. А Сэм Бейкер? Он пошел против воли Мстислава. Чего боялся сделать я.
— Убьешь своих?!
— Пока нет. Есть у меня план как на него повлиять. А вот Сэму, я бы отомстил. Эта козлина собирается жениться на Бьюле. На обращённом человечишке! Он пренебрег моей чистокровной дочкой, связями и властью, что я обещал ему. Даже не сработал гипноз.
— Что?
— Ты не понял? Как по твоему этот сукин сын, который ходил покорным верным псом за обычной девушкой, так быстро переметнулся к Милане?
— То есть, ты ему что-то внушил? — отец окончательно тронулся со своим контролем и желанием управлять всеми. Я думал это касается только нас.
— А как же Милана? Ты подумал о её чувствах?
— Каких чувствах? Я тебя умоляю! Ты сейчас говоришь как пятнадцатилетняя девчонка. Любовь? Ты серьезно? В этом вопросе, моя дочь пошла в меня. Это был её план. Она думает в первую очередь о нашем общем деле и благополучии. А что думаешь ты, сын? Ты со мной?
С ним? Наблюдать как он ставит весь мир на колени? Унижает людей. Хоть я и поддерживал его идею о чистокровии, считаю это правильным. Каждому виду свое. Но здесь… Я не хочу участвовать в этом, во мне, наоборот, зарождается бунт, желание всё остановить. Но очевидно, что силенок у меня не хватит.
Эти властные мира сего подчиняются отцу. Им ничего не стоит раздавить меня и мою жену. Я не один, я должен думать об Олесе.
Сказать отцу сейчас нет, когда он опьянён собственной властью и чувством превосходства над всеми, значит обратить его гнев против себя. Кто не с ним, тот против?
После фуршета вылавливаю Илью, толкаю к стене.
— Ты все знал! И молчал!
— А если бы узнал. Что бы ты смог изменить? Смог бы остановить Мстислава? И не забывай, кто я, а кто твой отец. Я не хотел впадать к нему в немилость. Знал бы ты что он делает с неугодными, — глаза Ильи стекленеют, он смотрит мимо меня и в глазах боль, пополам с обреченностью. По моей коже бегут холодные мурашки.
— Что делает? — есть ещё более шокирующая информация, чем то что мне стало известно?
— Узнаешь, если он захочет рассказать.
Я захожу в выделенную мне комнату и звоню Олесе по видеосвязи. У них сейчас полночь. И она скорее всего спит. А я так хочу услышать её голос, узнать как прошел её день. Может ей надоело и она бросит идею стать самодостаточной.
— Привет, — смущённо улыбается, садится на кровати, расправляя спутанные белые волосы, — милая, домашняя. Как же хочется оказаться рядом с ней.
— Как ты? Как на новой работе? — лицо Олеси освещает радостная мечтательная улыбка. Она трещит без умолку о том, как ей там нравится. Со сколькими людьми она познакомилась. О встрече с японцами. В ресторане. Я напрягаюсь. Губы сжимаются. А внутри все горит, как подумаю, что она целый день будет проводить с этим плейбоем. Даже появляется идея запретить ей работать. Но тогда чем я буду отличаться от отца? Разве я не должен доверять ей? Олеся замолкает, интуитивно понимая, что я на пределе.
— А как у тебя прошел день? — сжимаю переносицу, стараюсь не думать о том что узнал.
— Всё хорошо, — Леся ставит рядом ноутбук, падает на подушку. Её взгляд скользит по голому торсу, фиолетовые глаза заволакивает пелена желания, а топик съезжает, оголяя плоский животик и тазобедренные косточки. У меня фетиш на эту часть ее тела, хочется укусить. Если провести по ним чуть ниже, можно добраться до самого сокровенного местечка, с розовыми губками, где мой персональный рай.
— Олеся, сними шортики, — шепчу хрипло, сжимая напряжённый член, предвкушая наши игры.
— Глеб, — она краснеет.
— Я соскучился по моей девочке. Давай!
— Я стесняюсь, — целомудренно прикрывает глазки.
— Кого? Своего мужа? Хорошо. Покажи мне сиськи. Твои соски напряглись? Ждут моей ласки?
Она молчит, но я вижу каким азартом загорается её взгляд. И она снимает топик. Маленькая упругая грудь с задорно торчащими сосками, чуть покачивается, а в ложбинке между грудей бежит капелька пота.
— Да.
— Покрути их, представь, что это моя рука.
— Ох, Глеб, — стоном выдает она. По моему телу пробегает мощный электрический разряд.
— Молодец, послушная девочка. Просунь пальчик в трусики, — достаю член из боксеров и провожу рукой. Она переворачивается на бок. Рука Олеси ныряет под резинку коротких шортиков, я вижу очертания её пальцев. Мать твою! Она делает! Ласкает себя! — Олеся сними шортики.
