— Не строй из себя жертву, Веда, — склонился ко мне мужчина. — И знай, что я за тобой присматриваю. Вздумаешь что-то учудить — пожалеешь!
Я ударила его, но не по лицу, а в плечо.
— Не приближайся ко мне, ты!.. Думаешь, можешь меня напугать? Нападаешь на девушку под предлогом защиты крепости, даже толком не разобравшись, виновна ли она, и считаешь себя этаким благородным драконоборцем? Ты жалок, Шимель. Я думала, ты добрый! Хочешь знать, действительно ли полюбила кого-то? Да! Но это моя справедливая тайна, и только моё решение не открывать её до поры… Или никогда не раскрыть. А решать, есть ли у меня право быть здесь и заниматься подходящим мне ремеслом, будет только Влас Вихрь. Он меня принял, он меня, если будет нужно, и прогонит. Прощай. Надеюсь, больше ты ко мне никогда не подойдёшь.
Слава богу, он не стал меня преследовать. Хватило ума понять, что не стоит сомневаться в решении вожака. Или ему просто неохота было связывать с вопящей и хлюпающей носом девчонкой.
Я не пошла к озёрам. Было уже не до купания. У берега, под откосом, имелось укромное место. Я направилась туда, с трудом сдерживая слёзы и стараясь шагать ровно и спокойно, но уж скрывшись от посторонних глаз за камнями, заплакала в голос.
Всё-таки что я сделала не так? Почему мешала мужчинам? Я в жизни никого не обидела, и никому не дарила ложных надежд! А что глядела на людей с внимательным интересом — разве это преступление? Или Шимель так напал на меня, потому что знал о проклятии Власа? Может, он считал, что я хочу усугубить страдания вожака?
Мне стало так одиноко и холодно, что хоть вой! Однажды я видела, как деревенские для ритуала очищения притащили к дому старейшины молодого волка. В его глазах была такая отчаянная боль, такая бешеная прощальная ярость, что хотелось самой стать зверем, и кинуться на людей, отстаивая своё право на жизнь. Порой мне даже снилось, что я действительно стала волчицей, вот только не спасающей, а пленённой вместе с вожаком. В этих кошмарах мы погибали вместе, и было неоткуда ждать помощи.
Никто не встрепенётся. Никому не было дела до меня. И я не обижалась на Элика, наоборот, была рада, что он не ведает моих страданий. Нечего разбавлять мёд его счастья ядом моей печали.
— От кого спряталась?
Я вскинула заплаканное лицо: Влас! Неужели по звуку нашёл?
— Я просто здесь сижу, — глупо ответила я, пытаясь утереться рукавом.
— Ты просто здесь плачешь. Кто обидел?
Я молчала. Слёзы катились по щекам беззвучно, капали с подбородка, и мужчина опустился рядом на песок.
— Расскажи мне, Веда.
— Ничего не случилось, — прошептала я. — Никто ни в чём не виноват.
— Уверен, ты бы не стала плакать без причины, а я готов тебя выслушать.
У меня дрожали губы. Не буду рассказывать. Если начну про Шимеля — придётся и про тайну, а упомяну о своей невыдуманной любви — он снова рассердится.
Влас вздохнул и вдруг взял меня за плечо, притягивая к себе. И было в этом прикосновении столько чарующей, бережной силы, что я долго не раздумывала — залезла к нему на колени, обхватила руками за шею, пряча лицо на широком плече, и заревела.
Влас не оттолкнул меня, наоборот, прижал к себе крепче, погладил по спине. Руки его были такими горячими и ласковыми, что я почувствовала себя маленьким котёнком, которого кто-то злой пнул, а добрый взялся утешать. Сердце моё разрывалось — то ли от боли, то ли от счастья. Мужчина ничего не говорил мне, его объятие было куда лучше слов утешения. Я почувствовала, как пальцы его коснулись моего затылка, сжали косу, скользнули по гладкому плетению. Второй рукой он обхватил меня за пояс, и мужская ладонь казалась необъятной.
Мы долго так сидели: я плакала, он слушал. Было в нашей близости особое очищение, которого не добиться мылом и тряпками. Я чувствовала, что Влас нуждается во мне не меньше, чем я в нём. Была ли у него когда-нибудь женщина, которую можно, усадив к себе на колени, обнять и утешить? И была ли та, которая готова ради него отправиться в саму чёрную смерть? Тогда-то я и решила, что, погибни Влас, и мне незачем оставаться под солнцем. И неважно, что мы никогда не станем мужем и женой по закону Вихрей.
— Ну вот, — проворчал мужчина, тихо поглаживая меня по спине. — Хоть немного успокоилась, маленькая. Пойдём домой?
Я всхлипнула.
— Прости, что я к тебе без спросу полезла.
— Я обнял тебя первый, — усмехнулся Влас. — Давай-ка, поднимайся. Скоро дождь начнётся.
— Ты всегда знаешь, что пошлёт нам небо?
— Почти всегда.
Я слезла с его колен, и Влас поднял меня, взяв под локти. Каким он всё-таки был высоким! Я выдавила улыбку:
— Спасибо тебе. Обычно я плачу в одиночестве, но рядом с тобой, оказывается, легче.
— Я рад, что смог помочь, — кивнул Влас. В его глазах полыхало что-то странное, едва уловимое.
Мы пошли обратно в замок. На этот раз Влас не вёл меня и не нёс, просто шёл рядом, почти касаясь пальцами. На радость у меня не было сил, а тут ещё навстречу вышли два воина:
— Там драка случилась, — сказал один, почему-то глядя на меня.
— Но никто сильно не пострадал.
— Кто и что не поделил? — спокойно спросил Влас.
— Элик и Шимель.
Я не смогла подавить тяжёлого вздоха. Скорее всего, брат узнал, что мужчина меня обидел, вот только как? Как вскоре выяснилось — тот сам признался. Назвал меня странной и непутёвой, а Элик, недолго думая, засветил ему в глаз. И удивительно, что достал, учитывая, каким опытным бойцом был Шимель!
Теперь оба сидели во дворе, на разных лавках, и друг на друга не смотрели. Я поспешила к брату.
— Элик!
— Привет, сестра. Извини, я слегла вышел из себя…
— Влас, мы их едва растащили! — пожаловался Егор. — Шимель говорит, что Веда колдунья, раз на многих так действует, а Элик назвал его… — Он бросил на меня быстрый взгляд и не договорил. — В общем, он ударил первым.
— И я об этом не жалею! Пусть этот поганец ещё хоть раз откроет рот и про мою сестру скажет какую-нибудь гадость — убью!
Он не шутил, и мне стало страшно. Ох и зря мы сразу в лес не ушли! Теперь-то Влас нас точно выставит. И не важно, что у Элика была кузница, а у меня — долги перед женщинами.
— Шимель, — повернулся Вихрь к своему воину.
— Да, господин.
— Кто ты?
Мужчина смутился. Такого вопроса он явно не ожидал.
— Эм… Служитель Вихря.
— Ты — мужчина, а, стало быть, защитник. И да — ты мне служишь, и ты мой друг. Но я не приемлю беспочвенные обвинения против той, которую принял в нашем доме и обещал защищать от всякого зла и несправедливости. Тебя послушать, у нас тут колдуний полна крепость — от Веды и до моей сестры, которая тоже порой ведёт себя странно. Отказала тебе девушка — найди в себе силы принять её отказ. И не стоит забывать, что я прежде прочих чую за версту всякое чёрное колдовство. Веда — не ведьма, а если и несёт магию, то уж точно не чёрную. — Вожак повернулся к Элику и продолжил: — Ты защищал честь сестры, это правильно. Но ты ударил своего командира, а потому вы оба сейчас пойдёте на кухню и будете там помогать поварихе. Скажет мыть горшки — будете мыть. Нужно будет картошки ведро начистить — почистите. Если узнаю, что снова сцепились — отправлю в горы, драконам камни таскать. Говорить разрешаю. Ругаться и орать строго запрещено. Ясно? К вечеру оба должны узнать друг друга настолько хорошо, чтобы в будущем избегать разногласий, сражаясь за Вихреградье плечом к плечу. И ещё, Шимель…
— Да, господин?
— Извинись перед Ведой. Не сейчас, конечно, а когда поймёшь, что был не прав.
Командир кивнул, старательно пряча глаза. Элик, которому досталось по носу, поднялся и пошёл следом за Шимелем. Я надеялась только на то, что больше они драться не будут. Мне же нужно было идти к Эльте, брать новое задание, но Влас взял меня под локоть и повёл к красной двери.
— Не нужно больше бояться, Веда.
— Я и не боялась их, то есть его. Я разозлилась. А страх у меня один — потерять тех, кто дорог.
