– Вы забываетесь, озел Катрино, – Алишан выступила вперёд и безо всякого почтения оттеснила меня от без пяти минут свекрови. Встала рядом со мной и свирепо посмотрела на невозмутимую Исабель.
– Это вы забываетесь, адара. Филиппе по душе двор и придворные увеселения – и пускай себе. Знаю, мой мальчик многого желает достичь…
Интересно, чего? Пока я заметила только стремление к неуёмным тратам и порче девиц.
– …и не хочет ни в чём зависеть от воли отца. Я помогаю чем могу, ему известно, что он всегда может на меня опереться. И я не позволю заточить его на мужской половине ваших домов, где ему придётся… делить вашу сестру с другими несчастными мужами. Поэтому, адара Алишан, предоставьте мне подтверждение, что мой сын и впрямь… обречён на подобное унизительное существование. В противном случае я не побоюсь обратиться и в суд, и к вашему собранию адар, и даже, если в том возникнет нужда, к Его королевскому величеству. Доброго вечера, адара.
Засим Исабель развернулась и величественно удалилась. Спустя минуту с улицы донеслись звуки, сопровождающие отъезд конного экипажа.
– Филя что, первым делом мамочке побежал плакаться? – поделилась я скопившимся удивлением вслух.
– Надо было сочетаться как следует ещё на перепутье, – заметил Виргил.
– А разве секс в данной ситуации на что-то влияет? – полюбопытствовала я. Если Ярен употребила определение «любовник» не ради красного словца и Феодора действительно распрощалась с невинностью в объятиях «Уикхема», то какой смысл в спешном перепихоне с сочетаемым? Обычно всё на девственность завязывается, инициация, первый мужчина…
– Через… – Виргил настороженно покосился на Алишан, но та буравила мрачным взглядом дверь и не торопилась прерывать урок сексуального просвещения для начинающих адар. – Через первое соитие адара полностью вплетает сочетаемого в свою… кхм… личную сеть, которую незримо плетёт на протяжении всей жизни.
– То есть, грубо говоря, она может вплести в эту сеть любого мужчину, с которым переспит?
– Только сочетаемого, так как сочетание уже привязывает его к адаре и впредь нельзя освободить его от этих уз.
– А если с любым другим тра… переспать, то ничего?
– Ничего, – взор Ворона преисполнился подозрительности. – С чего это вдруг тебя привлекли такие подробности?
– Да я просто так спросила, – ответила быстро и повернулась к сестре. – Мы возвращаемся домой или на сегодня отбой?
– Сегодня мы не вернёмся, – устало отозвалась Алишан.
– А завтра что? Будем ждать Филю? Или предъявлять доказательства свекро… его матери?
– Какие доказательства, Фео? Что ты хочешь ей показать?
Ну да, изображение кошкожаба ни один суд во внимание не примет, даже в фэнтезийном мире.
– Не думай об этом, – вздохнула сестра. – Иди к себе.
Я послушно поднялась наверх, зашла в комнату, закрыла дверь.
Ладонь перед моим лицом появилась неожиданно. Закрыла мне рот, прижала рывком к твёрдому телу позади.
– Тише, не кричи, – прошептали мне на ухо, пока я, рефлекторно вцепившись в чужую руку, пыталась отодрать её от своего лица. – Это я, Люсьен. Ты клич мне кинула, помнишь?
Я невнятно помычала, и меня отпустили.
– Ты что здесь делаешь? – развернулась я лицом к визитёру.
– Ты не звала? – нахмурился Люсьен.
– Звала! Но я думала, ты… не знаю… опять камешки в окно покидаешь или ещё как-то внимание привлечёшь, а не залезешь прямиком в комнату. Тем более на втором этаже.
– Тут не так и высоко.
– Да неужели?
– Ты кликнула – я пришёл, – развёл руками Люсьен и неспешно обошёл спальню, изучая скромную обстановку. – Я уж думал, ты вовсе не позовёшь.
– Я уже жалею.
– Не жалей, – беспечно отмахнулся он. – Слышал, ты накануне салон Майи Мелве посещала.
– Как быстро слухи разносятся.
– Ворон кое-что задерживает, вот и пригляд за ним строже обычного, – Люсьен остановился возле кровати. – Пойдём город смотреть?
– Экскурсия по городу? Сейчас? – я бросила выразительный взгляд на окно.
– Отчего нет? Риджские часы ещё не пробили.
– Я из этого окна не вылезу, не надейся.
– Зачем через окно? Мы через дверь, – и Люсьен, не теряясь, высунулся в коридор.
Убедился, что горизонт чист, и поманил меня за собой.
Алишан меня прибьёт, когда узнает. И, по-хорошему, не стоило забывать об элементарных правилах безопасности, предписывающих не сбегать без предупреждения на свидания с малознакомыми парнями, ещё и в чужом городе.
Но отсиживаться дома до следующего указа сестры не хотелось.
Я торопливо распотрошила саквояж, достала и надела поверх платья жакет и последовала за Люсьеном. Он спустился до середины лестницы, пригнулся, внимательно осматривая прихожую. Алишан и Виргил шептались в глубине гостиной – с точки обзора из-за спины Люсьена я их не видела, но слышала приглушённый шелест голосов. Люсьен обернулся, нащупал мою руку и потянул за собой. Мы закончили спуск, тихо, с оглядкой на ведущий в гостиную проём, пересекли коридор. Люсьен открыл дверь, пропустил меня и выскользнул сам. Прикрыл дверь, и мы сбежали по ступеням крыльца, направились вдоль ряда домов в противоположную от жилища Виргила сторону. Проходя мимо зафира, одиноко припаркованного у кромки тротуара, я мимолётно коснулась ребристого бока экипажа, неожиданно тёплого на ощупь.
– Интересно, я могу им управлять?
Вопрос чисто риторический, но Люсьен всё же ответил:
– Разве нет?
– Наверное, – отозвалась я.
– Ты не знаешь точно? – удивился Люсьен.
– Нет, – с лёгкостью расписалась я в своём неведении.
И вместе с парнем, которого я знала не лучше, чем традиции адар, отправилась на поиски приключений на нижние девяносто.
* * *
Уважающая себя попаданка должна на первых порах держаться тише воды, ниже травы, плыть по течению, не забывая адаптироваться со скоростью самолёта «стелс», и благоустраиваться сугубо в пределах доставшейся недвижимости. Новый мир велик, неведом и ужасен, в условном средневековье, даже приправленном щепоткой магии и иных рас, могли буйствовать войны и эпидемии и наверняка в наличии имелись полная антисанитария, болезни, бедность и бесправие. Редко какая героиня, оказавшись в теле куда моложе её собственного, пускалась во все тяжкие. Наоборот, большинство проявляли похвальную осторожность, предусмотрительность и расчётливость. Как в эти, несомненно, достойные качества вписывалась неуёмная жажда прогрессорства, для меня оставалось загадкой. И ничего ведь, успешно несли свет просвещения в тёмные несознательные массы, изобретали трусы и феминизм, раскручивали бизнес за пару недель и перестраивали мир за несколько месяцев.
Глядя на многоголосый, многолюдный Ридж, я чётко понимала, что конкретно я ничего-то полезного в этот мир не принесу, не изобрету и не перестрою. Потому что мир, любой мир, живёт по собственным законам, растёт, развивается и идёт по своему пути, согласно своим особенностям. Наивно полагать, будто его возможно перекроить по современным лекалам. Никакое земное якобы изобретение не войдёт в жизнь местных в одночасье. Даже в случае удачного воспроизводства в условиях, отличных от земных, на его внедрение уйдут годы, если не десятилетия, неважно, нижнее бельё это, антибиотики или изменение государственного строя. Куда больше шансов, что одинокий попаданец затеряется бесславно среди чуждых ему нравов и быта, нежели совершит революцию.
А мне ни недвижимости не выдали, ни даже самого завалявшегося бизнеса.
Гарем собирается как-то вкривь и вкось.
И окружали меня люди, для которых я не просто странно себя веду и странно говорю, но переменилась в достаточной степени, чтобы заподозрить неладное.
Ридж, столица Фартерского домена, раскинулся этаким огромным неправильным многогранником по обоим берегам реки Ассины. Сам домен представлял собой большую страну, делившуюся на области и провинции, пусть со слов Люсьена я так и не поняла, насколько большую и что же отделяло один домен от другого. Подобно всякой столице, Ридж велик, густонаселён, шумен и беспокоен. В нём полным-полно разнообразных районов, бедных, привилегированных и для среднего класса, где-то, как выразилась Майя, и благородной даме уместно появиться без надёжного сопровождения и маски, а где-то не каждому мужчине стоило разгуливать безоружным и в одиночку. Были в городе университеты, кварталы, объединённые под началом той или иной ремесленной гильдии, большая ярмарочная площадь, общественный парк, куда пускали не каждого, и множество специальных мест, отведённых для появления зафиров. Хватало помпезных храмов, посвящённых по большей части божественному всеобщему Отцу, – религиозные мировоззрения распространились по доменам неравномерно, в результате в одних активнее почитали Мать, в других Отца, а в третьих обоих. Выбор вероисповедания споров не вызывал, и, хотя без религиозных фанатиков никуда, фанатизм этот не переходил в ожесточённые религиозные войны. Наверное, домены всё-таки разделяло что-то серьёзное, труднопреодолимое, потому что из рассказов Люсьена я сделала вывод, что здешняя история вообще не пестрела кровопролитными, затяжными сражениями, столетними войнами и битвами при чём-нибудь. Чаще всего за территории, ресурсы и влияние грызлись в пределах одного домена, да и то уже не первый век обходились без открытых военных конфликтов. Мир связывали адары, а им не по силам перебрасывать взад-вперёд целую армию. При очевидной власти и широких возможностях адары не были правительницами, даже в монарших генеалогических древах не отмечались, поскольку дар телепортации передавался строго по женской линии, и каждый род адар начинал свой отсчёт с незапамятных времён. Короли родниться с адарами не спешили, то ли не устраивал статус работающей супруги, то ли беспокоила перспектива заполучить парочку мужей в комплекте. И, судя по всему, зеркало тоже благоразумно не выбирало в сочетаемые особ королевской крови.
