целлофановую плёнку, распахивает его и устанавливает посреди комнаты. Извлекает из дорожного кейса кисти и краски, раскладывает их на столе в нужной последовательности, достает свернутый в рулон кусок холста, раскручивает и крепит к мольберту. По телу идут волны дрожи — знакомое чувство, означающее прилив вдохновения. Рин мысленно переносится в Алую долину и вновь вдыхает цветочный аромат, ступает по мягкой траве, щурится от солнца, зависшего над багряными скалами, восхищается преобразившимся Юханом: стоящий на фоне средневекового за́мка, он напоминает ей викинга, только что прибывшего из дальнего плавания по северным морям, едва успевшего скинуть доспехи. От него пахнет соленым ветром, и Рин хочется вдыхать этот запах бесконечно. У нее снова кружится голова, но на этот раз Рин догадывается, что причиной головокружения может быть вовсе не болезнь. Она ловит на себе встревоженный взгляд Юхана, — он замечает, что ее пошатывает, и вскидывает руки, чтобы поддержать. Воспоминания становятся ярче реальности и целиком захватывают сознание Рин, а тем временем кисть, зажатая в ее пальцах, воплощает эти грёзы, порхая над холстом, и штрих за штрихом добавляет нужные краски до тех пор, пока на полотне совсем не остается пустого места. Не глядя на свое творение, Рин каким-то образом понимает, что оно закончено, и все мышцы тела, находившиеся в напряжении несколько часов подряд, тотчас расслабляются. Ноги сами идут к кровати, Рин ныряет в постель, кажущуюся ей белым воздушным облаком, и мгновенно проваливается в глубокий сон, даже не заметив того, что наступило утро.
Когда она вновь открывает глаза, комнату заливает яркий дневной свет. Ее взгляд упирается в картину на мольберте. Оттуда на нее смотрит Юхан. Он выглядит как живой, кажется даже, что его волосы слегка колышутся от ветра, а широкая грудь под белой рубашкой вздымается от дыхания. Правда, рубашка получилась слишком чистой. Вряд ли Юхану удалось пройти по подземному ходу, не испачкавшись. Рин напрягает память, но не может вспомнить, чистой или грязной та была на самом деле. И этот кулон, что виднеется в клиновидном вырезе под воротом рубашки, Рин тоже не помнит. Но выходит, он там был, раз она его изобразила. Странно, что такая причудливая вещица, которая совсем не привлекла ее внимания во время встречи с Юханом, тем не менее отпечаталась в ее памяти. Наверное, это какой-то скандинавский символ, выглядит, как три затейливо переплетенных между собой треугольника. Выписан очень подробно, с множеством мельчайших деталей. Как Рин удалось все их запомнить, даже не глядя?
Еще большее удивление вызывает замок, темнеющий на заднем плане: все эти башенки с флюгерами, флажки, узорчатые решетки на окнах, и… люди. О, боже, — почти за всеми окнами за́мка видны силуэты людей, они выглядят, как расплывчатые светлые пятна, но головы и плечи вполне можно различить. Юхан говорил, что не встречал в Алой долине ни одной живой души. Да и Рин уверена, что никаких людей не видела. Как это понимать?
Какая-то загадка мозга.
Или просто сон, который сейчас уже поблек в памяти, но в момент написания картины был еще достаточно ярок. Однако, работа выполнена на отлично, отмечает про себя Рин. Картина на холсте приводит ее в восторг и вместе с тем вызывает гордость от того, что она оказалась способна создать такое чудо.
Тиканье часов на стене отвлекает ее от созерцания, и радость меркнет при виде стрелок, показывающих три часа дня. Это значит, что поездка на Бьёрхольмен сегодня уже не состоится, Рин проспала утренний рейс. Она выбирается из кровати и, подгоняемая приступом голода, отправляется на кухню. Холодный лосось, оставшийся после вчерашнего обеда, кажется ей вкуснее, чем свежеприготовленный. Она жадно уплетает два больших куска, обходясь без вилки и ножа, ест прямо руками, и тогда замечает, что они сплошь в пятнах засохшей краски, в основном красных оттенков. «Будто руки убийцы!» — усмехается она, обругав себя неряхой, но продолжает есть. Выпив чашку горячего кофе, идет в ванную и тщательно отмывает пальцы и ногти. Сбросив грязную пижаму, забирается в душ, выдавливает густой голубоватый гель из яркого пузатого флакона. Горячие струи стекают по коже, ароматная пена обволакивает тело. Внезапно появляется сильное жжение на правой лодыжке. Рин нагибается, смахивает пену и видит свежую царапину сантиметров десять длиной. Доказывает ли это, что ночное путешествие ей не приснилось? Или же она поцарапалась где-то в другом месте, даже не заметив? И тут Рин вспоминает о Юхане. Если их ночная встреча была реальна, то почему он так неожиданно исчез и до сих пор не вернулся? Не нашел врача и поехал в другое место? Или с ним что-то случилось? Можно придумать множество версий, но скорее всего, Юхан сейчас в Стокгольме, и ночью его в доме не было, а пережитое приключение — лишь сон, созданный ее богатой фантазией.
Высушив волосы феном, Рин закутывается в махровый халат, выходит из ванной и возвращается в свою комнату. Переодевшись в чистый трикотажный костюм, она принимается за уборку, собирает разбросанные кисти и краски, застилает постель. Розы в вазе совсем высохли и отправляются в мусорное ведро. Среди них мелькает цветок, выпавший вчера из кармана Фрои. Рин замечает его, осторожно извлекает из увядшего букета и внимательно разглядывает. Ей кажется, что в Алой долине растут точно такие же цветы. Она прячет цветок в дневник Лилли, поместив его между страницами. Когда ее телефон будет исправен, она сделает снимок цветка, загрузит в гугл и узна́ет его название.
Закончив с уборкой, Рин чувствует усталость и вспоминает об эликсире. Одна капля, и вот, она будто заново родилась. Надо будет попросить у Фрои еще один флакон.
Солнце клонится к закату. Желая окунуться в вечернюю прохладу, Рин выходит из дома и, присев на ступеньку крыльца, прислоняется к перилам. Теплое дерево приятно греет плечо и щеку. Ветер раздувает волосы, пахнущие шампунем. Море, раскинувшееся впереди, гладкое и неподвижное, как стекло. Рин вспоминает о прогнозах Эббы насчет шторма: судя по всему, они оказались ошибочными. Вряд ли в ближайшее время разыграется непогода, — туч не видно, только светлая дымка перистых облаков растянулась вдоль горизонта.
На дорожку перед крыльцом ложится длинная тень. Рин поворачивается и цепенеет, увидев Юхана, словно материализовавшегося из пустоты.
— Добрый вечер! Извините, если напугал. — Он натянуто улыбается, останавливаясь перед ней, все еще сидящей на ступенях. Сообразив, что мешает ему пройти, Рин вскакивает на ноги.
— Здравствуйте! Да, я совсем не слышала, как вы подошли. — Она отвечает, как обычно, на английском языке, в котором не существует разницы между «ты» и «вы», но мысленно
