В тот же миг тяжесть и жар чужого тела исчезли, оставив неожиданную горечь и досаду, а в следующий миг массивное кресло с грохотом отлетело в сторону.
— Как ты могла…
Твёрдые шаги стремительно пронеслись по комнате и стихли за дверью, ударившей в косяк молотом, разбивающим Лиарене сердце.
Сжавшись от этого удара в комок, донна некоторое время сидела на прежнем месте, с тревогой ожидая возвращения дорина. Ну не верилось Лиарене в окончательное отступление такого решительного мужчины.
Только теперь до неё дошло, за кого дорин её сватал, и она растерялась, словно впервые оказавшаяся на столичном рынке девчушка из дальнего хутора. Перед которой вдруг открылось столько неведомых соблазнов и чудес, что никак не получается выбрать, какое испробовать а от чего и отказаться.
Однако время шло, а дорин так и не появился и Лиарена, несчастно вздыхая и сопя слезла с кресла, добрела до двери и тщательно заперла засов. А затем так же медленно поплелась в спальню, обойдя по дуге валявшееся вверх ножками кресло.
В душе донны властвовали обида, недоумение и желание понять, почему визит Тайдира закончился столь печально. Она смутно подозревала, что сама виновна в случившемся… но никак не могла понять, в какой момент в ее душе вспыхнула обида, и какие слова стали распалившей ее искрой?
Ведь она же сама хотела предложить дорину заключить фиктивную помолвку… а когда он предложил настоящее замужество, вмиг напридумывала всяких страстей.
Хотя… предложил он не совсем так, как положено предлагать знатной донне из чужого доранта, но этому есть объяснение. Лиарена уже целый год ему родня а теперь Тайдир еще и объявил её названной матерью наследника, что по всем правилам означает принятие донны в число ближайших домочадцев. А между своими особых церемоний разводить не принято… хотя девушка ничего бы не имела против признания в любви или нескольких возвышенных слов и букета цветов.
Хмуро вздыхая, донна устроилась в уголке кровати, замотавшись в одеяло, и принялась перебирать в памяти их разговор, с каждой минутой мрачнея все сильнее.
Теперь Лиарена и сама не могла понять, с какой стати она ляпнула про долг дорина… если, как всем известно, Тайдир никогда не входил в число доринов, поддерживающих в своём доранте этот старинный обычай. Так откуда тогда вообще всплыло в ее голове воспоминание об отвратительном праве?
Конечно, можно свалить её бестактное заявление на растерянность и стыд, охвативший девушку, когда она ощутила, как сильные мужские пальцы пытаются осторожно расстегнуть пуговки платья у неё на спине. Или на попытку заставить Тайдира уйти хитростью, предварительно хорошенько разозлив. Но ведь смешно же лгать самой себе?
Ничего такого Лиарена даже не замышляла, да и некогда ей было. В тот момент её волновали совершенно другие мысли… и больше всех, как ни стыдно признаваться, способ незаметно запереть дверь в детскую. Берт и Устина привыкли входить к ней без стука, и донне очень не хотелось бы потерять уважение в глазах помощников.
Всё-таки в подобных случаях, насколько она знает, сначала делают объявление, ритуал и праздничный обед… а только потом позволяют свежеиспечённому мужу какие-либо вольности.
Лиарена размышляла и вздыхала целый час, но смогла придумать своему поведению с дорином только одно объяснение. Видимо так сильно на неё подействовала встреча с Дильяной и магами. Вот после этих событий обычно вежливая и благоразумная донна и начала действовать вопреки собственным правилам и воспитанию. Не остановила Тайдира холодно и твердо, как положено девушке её положенья, а принялась придумывать несправедливые обвиненья.
Значит, завтра придётся идти к дорину и просить прощения… и от одной только мысли об этом уже сейчас хочется застонать и, зажмурив глаза, сбежать куда-нибудь подальше.
Ведь кроме той, первой, встречи была еще одна… на следующий день, на свадьбе Дильяны. Стремительная и никому незаметная встреча двух пар глаз, оставшаяся в памяти донны назойливо ноющей занозой. Шипом, прочно застрявшим глубоко в сердце, и заставляющем отталкивать всех пытавшихся ухаживать за нею мужчин. Она и сама теперь удивляется, как хватило силы и терпения разговаривать со всеми мирно и учтиво, и находить веские и приличные причины для отказа. Спасибо еще приёмным родителям, твердо и непреклонно вставшим на ее сторону, и никому не позволявшим осуждать переборчивую невесту.
Лиарене вдруг вспомнился дом, мать, её добрый и грустный взгляд и тихие слова, веско сказанные на прощанье.
— Но если будет очень тяжко… не надрывайся. Бросай всё и возвращайся домой, мы всегда будем рады принять тебя назад. И не сомневайся, ничего страшного или постыдного в этом нету.
Милая матушка, как хорошо она знала Лиарену! Никогда её приёмная дочь не отступит ни перед какими трудностями. Как больше и не вернётся в тот дом… только если в гости.
Лёгкий стук в дверь мгновенно прервал и спутал размышления донны и испугал ее почти до икоты. Почудилось, что это вернулся Тайдир, и она боялась даже попытаться догадаться, зачем. Но с постели соскочила торопливо, как горничная, застигнутая в хозяйском кресле, суетливо расправила на кровати одеяло и путаясь в складках юбки натянула платье. Застёгивать пуговки времени не было, и потому донна накинула на плечи любимую шаль.
А потом с замирающим сердцем шагнула к двери и щёлкнула засовом.
— Я вас не разбудила? — Устина почему-то не говорила, а шептала, а донна начала ощущать, как разгорается на щеках предательский румянец.
Это ведь они небось слышали грохот кресла… и успели навоображать себе бог знает чего.
— Я только собиралась ложиться, — сказала она почти правду, — а как там Карик?
— Немного поел и сразу уснул, — свободнее вздохнула няня, — я обтёрла его ветошкой с чередой и помазала маслицем. Наверное, лучше уж сегодня не купать, больно сладко спит. Да и вы еще не совсем здоровы.
— Я неплохо себя чувствую… — лгать доброй женщине не хотелось, но и говорить правду Лиарена пока не была готова, вот и решилась отделаться полуправдой, — это меня разговор с дорином… расстроил. А он вообще рассердился… ты наверное слышала, как кресло отшвырнул и дверью хлопнул.
— Можно мне войти… — няня робко взглянула на хозяйку и та немедля отступила от двери.
— Конечно, ты же знаешь, — донна прошла впереди Устины в столовую, с досадой покосилась на перевёрнутое кресло и села на свое место.
Няня явно хочет ей что-то сказать… и если кому-то другому Лиарена подобной бесцеремонности не разрешила бы, то обижать Устину никогда не решится. Их всего двое у неё… людей, которые открыто стоят за донну против всего дома… а такую преданность нужно беречь пуще драгоценных украшений.
